-==21. ВЕРОТЕРПИМОСТЬ И БУДДИЗМ==-
Итак, буддизм и христианство достаточно различны. Радикально различны.
Разное понимание источника греха. Разное понимание следствия греха.
Разное понимание человека. Разное понимание Бога. Разное понимание
цели духовного пути. Разное понимание средств. И каждое из этих
различий не может быть отнесено к типу взаимодополняющих инаковостей.
Это именно отношения противоречия.
Заметить и осознать это различие не значит проявить агрессивность.
Напротив, умолчание об этой разнице сегодня становится опасным.
Европоцентризм в конце XX столетия явно сменяется тибетоцентризмом.
Преклонение перед Тибетом проникло даже в фантастическую литературу.
Эта не слишком научная фантастика обещает рай на земле, если буддизм
"планетарно" восторжествует над Евангелием. У американского писателя
Артура Кларка есть роман "Большая глубина". По сюжету персонаж,
борющийся за права животных, решает встретиться с далай-ламой и
заручиться его поддержкой. Далее следует религиеведческий прогноз
Кларка: "Глупо недооценивать могущество религии, даже такой
миролюбивой и терпимой как буддизм. Всего сто лет назад это было бы
немыслимо. Но коренные политические и социальные перемены последних
десятилетий подготовили почву. Три главных конкурента буддизма
потерпели крах, и среди всех религий он один еще сохранял заметную
власть над умами. Христианство, не успев оправиться от ударов,
нанесенных ему Дарвином и Фрейдом, было окончательно добито
археологическими открытиями конца XX столетия. Индуизм с его
изумительным пантеоном богов и богинь был обречен на гибель в век
научного рационализма. И, наконец, мусульманство, подорванное теми же
факторами, совершенно утратило престиж, когда восходящая звезда
Давида затмила тусклый полумесяц Пророка. Эти три веры не исчезли
окончательно, однако их былой власти пришел конец. Только учение
Будды, заполнив вакуум после других верований, ухитрилось не только
сохранить, но и укрепить свое влияние. Буддизм -- не религия, а
философия, он не основан на откровениях, поэтому удары, сокрушившие
прочих великанов, не причинили ему ущерба. Франклин отлично знал, что
одно из основных правил буддизма -- уважение ко всему сущему" [852].
Единственное, чего, похоже, не знал Франклин, так это то, что
далай-лама глава не философского кружка, а ламаистского культа, в
котором есть и откровения, и видения, и пророчества, и магическое
оружие, и даже "божественные палачи-шимнусы". Но Франклину
простительно этого не знать -- ведь по профессии он космонавт и мало
разбирается в тех космологиях, с помощью которых не долетишь до
"песков Марса".
Но у меня есть вопросы к Артуру Кларку. Например -- что он имеет в
виду под "археологическими открытиями конца XX столетия"? Находки в
середине века в Кумране скорее подтвердили историческую корректность
христианства (хотя бы тем, что у кумранитов в ходу были т. н.
"неканонические" ветхозаветные книги, авторитет которых признается
православными и отвергается современными иудеями и протестантами). И
как вообще археология может опровергнуть Евангелие? Может, А.Кларк
надеется, что однажды археологи раскопают скелет невоскресшего
Иисуса?
Еще более непонятна его уверенность в том, что христианство оказалось
несостоятельно перед лицом биологии и психологии XIX века. Если Кларк
полагает, что теории Дарвина и Фрейда нанесли смертельный удар
христианству и исламу -- почему же в таком случае "звезда Давида" от
этого только разгорелась? В Евангелии и Новом Завете нет ни строчки, с
которой теория Дарвина входила бы в противоречие *. У дарвинизма
возникают трения лишь с первой главой книги Бытия, или, скажем иначе,
-- с первой главой Торы.
-------------------------------------------------------------------------------
* Отношение христианства к эволюционной теории совсем не так
отрицательно, как кажется школьным учителям. Как однажды заметила сама
Блаватская, английский "епископ Темпль в своем труде "Религия и наука"
выступил как ярый защитник дарвинизма" (Блаватская Е.П. Тайная
доктрина. Т.2, с. 809).
И Фрейд, насколько мне известно, обличал больше всего культ
божественного Отца, а не почитание Сына. У Фрейда есть книга "Моисей"
(в которой он пытается доказать, что Моисей не был евреем), но нет
книги "Иисус". Откуда же именно у иудаизма взялся иммунитет против
дарвинизма и психоанализа? Так что прогноз Кларка о грядущем всемирном
торжестве иудаизма и ламаизма и интересен, и, пожалуй, даже
реалистичен. Вот только причины будущего триумфа этих религий,
возвещающих пришествие Машиаха-Майтрейи, Кларк изложил некорректно.
Со времен написания "Большой глубины" миф о веротерпимости и миролюбии
буддизма распространился еще шире. Но от этого не перестал быть
мифом.
Полтысячи лет "веротерпимые буддисты" жестко полемизировали с
традиционными религиями Индии.
В религиях Индии был достаточно прочно укоренен эзотерический
монотеизм. Поэтому свое учение Будда проповедовал в довольно циничной
полемике с браминами. По его мнению, брамины, говорящие о Боге Индре
как Творце всего мироздания, "учат тому, чего никто из них и их
предшественников не видал и не знал", и все речи об этом "никому
неведомом" он называет "глупыми словами, праздной пустошью", а
"состояние единения с Великим Браманом -- несуществующим" [853].
"Самые речи о ложном и правильном, спасительном пути к Божеству и о
состоянии единения с Брамою, которого никто никогда лицом к лицу не
видел, суть глупые, дурацкие речи". В.Кожевников справедливо говорит,
что по сравнению с величавыми стремлениями древнеиндийской мысли к
неведомому и неопределимому Божеству, как они выражены в Упанишадах,
это не более чем "пошлые шутки". "Прочитавши только что приведенную
мелко-рационалистическую фанфаронаду, начинаешь верить в
основательность заявления Будды, что "он до конца вытравил в себе
стремление к миру богов" [854].
Вспомним знаменитую притчу Будды о слепцах, изучающих слона.
Мудрецов, затеявших между собой спор о тайнах мироздания, Будда
сравнил со слепцами, которым дали ощупать слона. Один схватился за
бивень и кричит, что слон твердый и гладкий, другой ухватился за хвост
и потому убежден, что слон похож на змею, третьему попалось ухо и он
сравнил слона с куском лопуха. Вывод: "Вот на кого похожи все те
отшельники и учителя. У них разные точки зрения, но они слепы и не
могут видеть. В своем невежестве они склонны к ссорам, спорам, дракам,
каждый со своей точкой зрения на действительность".
Это отнюдь не притча о веротерпимости. Напротив, это призыв к
радикальному отвержению всех иных точек зрения. Все -- слепцы.
"Вцепился каждый из невежд лишь в мнение свое и видит только часть
одну, а в целом -- ничего". Это была бы притча о веротерпимости, если
бы Будда завершил ее выводом: все по своему правы. Но вывод Будды
совершенно противоположен: все невежды. Все, мыслящие иначе, чем
Гаутама -- невежды и слепцы. Гаутама действительно (как позднее
теософы) уравнял все религии. Но это -- отрицательное равенство: все
они равно заблуждаются.
И в самом деле -- вопросы, которые ставят "слепцы" из притчи Будды,
отнюдь не поверхностны. Это -- "вечные вопросы", без разрешения
которых не может обойтись ни одна философская система. "Некоторые
говорят, что мир бесконечен и вечен, другие -- что он ограничен и
временем, и пространством, одни говорят, что душа умирает с телом, а
другие -- что она бессмертна" (Удана, 68). Будда просто отказался
обсуждать эти тезисы. Но позиция человека, который стоит на одном
месте и высмеивает неуклюжие движения всех тех, кто пытается идти и
хоть что-то делать, -- это позиция далеко не плодотворная.
Веротерпимость буддистов является не следствием большей нравственной
чуткости, чем, скажем, у христиан. Она просто логично вытекает из их
метафизики. Если комплекс сочетаний, который носит имя христианина, не
познает истину буддистского пути, он сможет это сделать в какой-нибудь
другой перекомбинации ("перевоплощении"). Можно посочувствовать
заблуждающемуся -- он еще на много жизней и на много веков удержит
себя в бытии, но в принципе это поправимо. Наградой за очередную
добродетельную жизнь может стать перевоплощение в буддистской семье и
возможность услышать наконец слово истины. Христианство, не знающее
перевоплощений, гораздо более трагично воспринимает человеческую жизнь
(единственную, а потому и абсолютно ответственную) и потому более
ориентировано на миссионерство и дискуссию.
Кроме того, буддистская философия вообще не допускает представления о
"ложной религии" или "ложной вере". Дело в том, что все боги, все
духи, все демоны созданы игрой сознания. Психическая энергия, которую
поклонник вкладывает в некий мыслеобраз, накопляется в нем, и
постепенно отчуждается от мыслящего, медитирующего, молящегося ума.
Соответственно, любой мыслеобраз, которому множество людей поклоняется
в течение долгого времени, достаточно реален. Он способен им помогать,
и как бы возвращать людям энергию, которую от них получил прежде.
Божества создаются направленным к ним поклонением; это как бы
объективированная энергия поклонения. Поэтому каждая религия права:
она сама создала свой образ и потому он действительно есть.
С точки зрения буддистов, все демоны и боги -- порождения
человеческого сознания (хотя и объективировавшиеся). Поэтому буддизм
готов признать и христианство: вам показался ваш рай, ваша Церковь и
ваши святые. Это плод вашего сознания -- ну и хорошо, играйтесь с ним.
Христиане -- не вполне удачные ученики, верящие в своих призраков. А
если бы они пошли дальше, то стали бы буддистами и поняли, что они
сами творцы своих божеств.
Буддистский же посвященный должен постигнуть психический механизм
теогонии. Для этого прежде всего ученик должен вызвать и приручить
демона. Для этого он проводит много месяцев в длительной уединенной
медитации в темноте. Он его призывает, воображает, сначала видит,
затем может коснуться его, беседует с ним. Высшая цель -- когда
призрак явственно для ученика гуляет с ним средь бела дня. "С
некоторыми учениками происходят странные приключения, но среди них
бывают и победители, им удаются удержать при себе своих почитаемых
компаньонов, и те уже покорно сопровождают их, куда бы они ни
отправились. -- Вы добились своей цели, -- заявляет тогда учитель. --
Мне нечему больше вас учить. Теперь вы приобрели покровительство более
высокого наставника. Некоторые Ученики благодарят учителя и, гордые
собой, возвращаются в монастырь или же удаляются в пустыню и до конца
дней своих забавляются своим призрачным приятелем" [855]. Но есть
другие, которые ничего не видят или, видя, понимают, что это
собственное порождение. Они и становятся истинными учениками. "Именно
это и нужно было понять -- говорит ему учитель. -- Боги, демоны, вся
вселенная -- только мираж. Все существует только в сознании, от него
рождается и в нем погибает".
Нельзя отрицать глубину этого воззрения. И все же у этой теории есть
немало недостатков. Один из них состоит в том, что она заранее исходит
из атеистической предпосылки. Бога нет, и все небесные персонажи -- не
более чем проекции земных чаяний людей. Это почти Фейербах (с той
разницей, что для Фейербаха сознание онтологически вторично, бледно по
сравнению с материей и потому порождения сознания есть "тень тени", то
есть почти полное небытие, в то время как для буддистов сознание есть
основа реальности и потому порождения сознания вполне реальны и
действенны). То, что представление людей о Боге живет в человеческом
сознании, -- несомненно. Вопрос в том, исчерпывается ли богословский
образ человеческой активностью, или своим порождением он обязан еще и
внечеловеческой, сверхчеловеческой Реальности? Из того обстоятельства,
что материальный предмет отражается в моем сознании, что мое сознание
работает с отражением этого предмета, никак не следует, что образ
внешнего мира, с которым я работаю, есть исключительно мое
собственное творчество. Из того, что человек человеческими словами
