Сначала тихий и нежный, потом все нарастал, парализовывал волю и
способность двигаться. Что происходило снаружи - неизвестно.
Потом были несколько криков. Потом был легкий толчок. И внезапно
наступила тишина. Что же касается Быстрова, то способность
двигаться так к нему и не возвращалась. Он пролежал на полу
несколько часов без движения. В лодке не было слышно ни звука.
Никто не наведывался и в уборную. Матрос знал, что они
находились под водой в тот момент, когда он отправился в туалет.
Никаких мероприятий по подъему не производилось, такое трудно не
заметить. Вообще, было ощущение, что судно лежит на грунте.
Может, тот толчок и означал, что лодка, оставшись без
управления, легла на грунт? Надо отметить, что матроса не
посвящали в обстоятельства и детали поиска и подъема подводной
лодки, на счет лежания на дне матрос предположил сам. Похоже,
что к моменту этого допроса к нему полностью вернулась
способность логически мыслить.
Итак, матрос лежал на полу без движения и думал. О чем он
думал в тот момент? Что вся команда погибла по неизвестной
причине. И он один остался живой. А может, и он мертв, ведь
двигаться не может - кто знает, может так и ощущает себя
умерший. Но потом он присмотрелся сам к себе и отметил, что
дышит. И услышал внутри себя сердечные толчки. Значит, жив. Но
если будет так оставаться, то непременно умрет. Если остальные
члены экипажа мертвы или парализованы, то ему никто не поможет.
В перспективе - смерть от голода, от жажды, может - от
недостатка воздуха. Но не скоро. Попытки привести свои мышцы в
действие к успеху не приводили. Стало страшно. Так умирать. Шли
часы, матрос все лежал и лежал без движения. Сколько он пролежал
так, ожидая смерти - неизвестно. Может, и несколько суток. Сна
тоже не было. Был только все нарастающий ужас своего положения.
Кажется, он молился, выдумывая молитвы сам - ведь в детстве его
не научили, времена были атеистические! Потом он стал сам звать
смерть. И дошел до безумия. Просто звал на помощь бога и
дьявола, хоть кого-нибудь...
И вот на пике этого безумного страха случилось нечто.
Сначала Быстров услышал голос. Мужской, низкий, грубый.
Говорящий какие-то слова на неизвестном языке. Этот голос он
слышал не ушами, он звучал прямо у него в голове. А потом его
тело пришло в движение. Но не по воле Быстрова. Было полное
ощущение, что его мышцами управляет кто-то другой, а матрос -
лишь сторонний наблюдатель. Тело подвинулось к металлической
двери и нажало. Дверь была на хитрой защелке и не открывалась.
Быстров хотел протянуть руку и открыть защелку. Но ничего
сделать не мог. И тот некто, что управлял сейчас его телом, даже
внимания на попытки помочь открыть дверь не обратил. Начал с
силой ломиться его, Быстрова, телом, в дверь. А потом ударил в
нее с огромной силой. И выломал. Только тут матрос понял, что не
ощущает боли. И что он ничего себе при этом не сломал.
Тело между тем понесло Быстрова по коридору. Обследовало
каждый закоулок. По всей видимости, некто искал членов экипажа.
Но никого не было. Ни одного живого или мертвого человека. Мы
уже отмечали, что Быстров никак не мог обратить на себя внимание
того, кто сейчас пользовался его телом. Зато обратная связь
была. Матрос явственно почувствовал разочарование и удивление
того, кто сидел в нем. И слышал, как он сам разговаривает с
собой внутри головы Быстрова. Среди кучи неизвестных слов матрос
отметил повторяющееся слово "Ульф", которое напоминало ему
какое-то имя. А потом совершенно уверился, что "некто"
обращается таким образом к самому себе. А так как Быстров
являлся сейчас лишь пассивным наблюдателем, будем и мы с данного
момента называть тело матроса с управляющим им загадочным
существом в совокупности Ульфом. Ульф пошел туда, сделал то, и
так далее...
Итак, Ульф никого не нашел. Успокоился на этом. Понюхал
воздух и отправился прямиком на камбуз. На консервы никакого
внимания не обратил. Съел уйму хлеба и рыбы. Попил простой воды.
А потом взял кухонный нож, точильный камень, сел на пол и начал
этот нож точить. Очень долго и весьма умело. Постепенно доводя
до остроты настоящего оружия.
Следующим событием был сон. Ульф улегся прямо на пол и
заснул. В этот момент отключился и Быстров. Сколько они спали?
Матрос подозревает, что это был не простой сон, а многодневный.
Проснулись они с Ульфом от толчков. Быстров сообразил, что
лодку поднимали. Ульф тоже что-то соображал. И спрятался на
камбузе за дверью. Потом потянуло свежим воздухом. Послышался
звук шагов. А потом начался кошмар. Ульф взял в руки кухонный
нож, тот самый, что тогда точил. Быстров уверяет, что внутри
себя буквально орал в тот момент. Звал на помощь, кричал своим,
что вооружен, просил Ульфа положить нож. Но Ульф не слушал или
не слышал. И никто не слышал. А когда на камбуз вошел человек в
защитном костюме, Ульф бросился на него сзади и одним движением
насадил его горло на нож. Потом вытащил нож и слизнул кровь.
Быстров чувствовал, как мышцы на его лице напрягались - Ульф
довольно улыбался. Потом выскользнул из камбуза и спрятался за
переборкой. Проходил второй человек в таком же костюме и маске.
Вновь бросок сзади, нож в горло и мгновенная смерть. И снова
облизывание ножа. В этот момент показался третий. Увидел
мертвого товарища. И облизывающего кровавый нож полуголого
матроса. Попытался что-то сказать, типа "успокойся, свои...", но
Ульф бросился с ножом и на него. Парень был явно чему-то обучен,
ему удалось провести прием, но Ульф сумел, не выпуская ножа,
выдернуть руку из захвата. Быстров почувствовал, как
перекручивается сустав в руке. Но едва рука была освобождена,
как сустав как бы сам вправился. А Ульф перерезал ошеломленному
противнику горло. И впился в него губами. Пил кровь. Потом был
четвертый. Очень здоровый парень. И много чего умевший. Пару раз
он бросал Ульфа. Все так и вертелось в глазах Быстрова. Была еще
пара весьма сильных ударов в самые уязвимые места. Без эффекта.
Зато когда Ульфу - или Быстрову - удалось поймать в захват шею
противника, он просто повернул. Раздался хруст. На этот раз не
было привычного опробования крови убитого.
Ульф бросился вверх по лесенке, осторожно выглянул, оценил
ситуацию, потом выбрался на сторону, противоположную огням с
корабля-лаборатории. Прыгнул в воду. Быстров не ощущал холода,
тот, кто владел его телом, по-видимому, тоже. И его не сводила
судорога от ледяной воды. Плыл он неумело, по-собачьи, но
движения были сильные и без намека на усталость. В конце концов
Ульф достиг берега, выбрался, даже не стал выжимать мокрые
штаны, сразу устремился в расщелину. Засел, осмотрелся, оценил
обстановку. Вел он себя почти как дикий зверь. Дикий разумный
зверь. Который сначала отыскал себе убежище в скалах. Где и
провел весь день. А ночью устремился вперед. По-видимому, он
знал или чувствовал, куда идет.
Музея они достигли за один ночной переход. Ульф бежал и
бежал всю ночь. Рассказ об ограблении не принес ничего нового.
Дверь он просто выбил плечом, витрину разбил. И вот тут-то и
случилось самое интересное. Когда Ульф взял в руки меч, он
поднял его двумя руками над головой, держа вертикально и начал
говорить что-то громким торжественным голосом. А потом в острие
меча ударили молнии. Отовсюду. И свет померк в глазах у
Быстрова. Больше он ничего не помнит. Следующие воспоминания
относятся уже к периоду, когда его "подкинули" скорой помощи. Он
тогда не мог ничего понять. Кто он, почему, откуда. Не понимал
вопросов, ничего не понимал. Матрос не был уверен, понял бы он в
том состоянии что-либо, пусть бы к нему обратились даже
по-русски. Но к нему обращались только на языках скандинавских
стран и по-английски. А он ответить не мог. И языков не знал
(английский - на уровне "my name a table"), да и отвечать не
было ни охоты, ни сил. Но постепенно это состояние проходило,
силы возвращались. Обращались с ним хорошо, не как с
преступником. Возможно, были какие-то указания на его счет.
Быстров почувствовал, что еще немного - и он сможет вступить в
контакт с врачами.
Ту часть, которая была посвящена операции по его похищению,
мне не показали. Оно и ясно, тут тайны действующих на данный
момент разведорганов. Больше ничего интересного в показаниях
матроса Быстрова не было.
Медицинские обследования не выявили буквально никакой
патологии. И никаких физических повреждений. Даже царапин. Не
было и признаков повреждения внутренних органов - крови в моче,
повышенного количества лейкоцитов и прочего. Исследовали его и
другими способами. Уровень радиоактивности у матроса не превышал
обычного для члена экипажа ядерной подводной лодки. Разные там
снимки ауры и прочие околонаучные исследования также ничего
путного не выявили. Все!
Что оставалось делать бедному толстому сотруднику комитета
госбезопасности? То есть мне. Только идти ругаться к Гану. И я
пошел.
* * *
- Первое, что я хочу у тебя спросить, - начал я разговор с
Ганом, - это следующее: сообщал ли ты кому-нибудь те факты, о
которых я тебе рассказал.
- Разумеется! - кивнул головой Ган.
- А я был уверен в том, что ты сохранишь все в тайне!
- А разве ты не затем мне все это рассказал и фотографии
показал, чтобы я принял соответствующие меры?
- Нет! - я разозлился, - я попросил у тебя совета, доверил
тайну, а ты меня обманул!
- Я что-то не припоминаю, - Ган был подчеркнуто спокоен, -
чтобы в том разговоре ты хотя бы намекал на конфиденциальность.
И я вроде бы ничего тебе не обещал. Кроме того, что займусь этим
делом.
- Но это обговаривалось не раз в наших предыдущих беседах.
- Я не помню, чтобы обещал хранить в тайне любую получаемую
от тебя в будущем информацию, - Ган усмехнулся, - да и ты ничего
такого не требовал...
Мне захотелось вдарить по этому смазливому личику.
Попортить обаяние, так сказать. Но я удержался. Не потому, что
попытка побить Гана бессмысленна, а потому, как я находился при
исполнении. Поэтому я решил взять себя в руки. Помолчал. Потом
продолжил разговор.
- Расскажи мне, пожалуйста, все сначала! - попросил я.
- Сначала была запущена программа создания Вселенной по
набору определенных законов-правил ее функционирования. Которые
делились по...
- Я понял шутку, - перебил я своего наглого собеседника, -
расскажи мне все по этому Ульфу! Что или кто владел телом
матроса? Или он морочит нам голову?
- Нет, все чистая правда! А что касается Ульфа...
- Да, что он из себя представляет?
- Ульф - это слегка свихнувшийся хранитель. А может, и не
свихнувшийся, может, вполне нормально функционирующий. Просто
отстал от жизни. Темнота - туалетов не знает, а уж как защелки
открываются - и подавно. А если серьезно. Подробнее не знаю. Я
ведь, как и ты, сижу в Москве, ориентируюсь по отчетам и
фотографиям. Мы с тобой - кабинетные ученые! - Ган подмигнул. -
Ладно. Собственно, этот Ульф может быть чем-то типа духа или
демона. Способного как существовать автономно, так и
функционировать, овладев чьим-то телом. Но хранитель не может,
как правило, по собственной инициативе вселиться в кого-нибудь.
Это не так просто. Даже просто вызвать его - это целый ритуал. С
приходом христианства почти забытый. Думаю, - Ган помедлил, -
матрос сам позвал его.
- Ты хочешь сказать, что когда обезумевший от ужаса матрос
призывал на помощь бога или дьявола...
