кончится. Началась "черничная лихорадка". Люди трескали, не
жалея живота своего. Работали, как вирусы, пожирающие экран, а
лес все не кончался и не кончался, и дети уже начали писать
чернилами и черничные щупальца сплетались вокруг обезумевших
старателей...
Преодолев дьявольское искушение и затаптывая россыпи ягод,
я вернулся в лагерь. Там только один Олег варил что-то на
костре в консервной банке.
-- Леня! Я пеку пирог! -- похвастался он. Я пригляделся. В
банке жарился мокрый песок.
-- Его надо варить 85 минут,-- открывал свои кулинарные
секреты Олег, -- потом добавить волчьих ягод.
-- Ну-у... Это, наверно, невкусно будет... Кто ж такой
пирог станет есть?
-- Ты! -- разогнал мои сомнения радостный кондитер. --
Модар аркан курбаши чойхона байрам? Аллах акбар мурдоги ту!
На всякий случай я ушел подальше в лес. К ягодам, грибам.
Ибо не желудок должен подсказывать человеку выбор, но --
сердце.
Вернулись старатели, прикинули: а действительно, куда это
все изобилие девать? В канах -- ягода, все баллоны залиты
вареньем... В чем варить грибы для внутренней переработки? В
чем варить ужин? Легли спать, а у всех в глазах одно и то же --
черника, черника, черника.
Наступило утро нового дня. Заклеены пробоины и сварены
грибы. Потяжелевшие байдарки уверенно, без капли воды в трюмах
прошли несколько водопадов, завалов и порогов. Лидировали,
конечно, мы. Но на одном повороте пропустили Дещер-курбаши с
нукерами вперед. Это была наша роковая ошибка. Роковая.
Расслабившись, я начал сочинять приключенческий роман-быль
из жизни пиратов. Вот начало: "...Два пиратских брига, залатав
за день полученные в бою пробоины, покинули залив Нежданной
Удачи, вышли в открытое море и взяли курс на Бермуды. Впереди
шла "Глория", неся в трюмах все золото испанских галеонов,
которые выбросило в шторм на камни острова. Сзади, поскрипывая
старыми мачтами, шла "Святая задница" с грузом невольников и
серебра. Легрен де Люк, молодой, дерзкий и удачливый капитан
"Глории", торопливо листал вахтенные журналы с погибших
кораблей, пытаясь вычислить точные координаты того форта, где
"Кассандру" загружали золотыми слитками. Неожиданно появившиеся
рифы заставили его отложить промокший журнал. Легрен дал
команду убрать все паруса и корабль замедлил ход.
Барон де Щер, капитан "Святой задницы", обошел бриг,
повернул к узкому проходу в рифах и тоже стал убирать паруса.
Развернувшись правым бортом, злопамятный флибустьер загородил
проход в море и дал команду канонирам открыть орудийные люки и
запалить фитили. На залп в упор с "Глории" могла ответить
только одна вертлюжная пушка, и Легрен, не поднимая красного
вымпела к черному флагу, приказал команде готовиться к
аббордажу.
Они сошлись через четыре минуты..."
В действительности все было еще кошмарней. У следующего
порога меж двух валунов байдарка Дещера остановилась и стала
думать. Как мы ни тормозили, стремительное течение Великой реки
почти вплотную сблизило нас и прижало к валуну. Подумав,
курбаши в черной штормовке весланул плескателем и угреб. Черный
человек, зеленая байдарка и белое весло, вспомнил я, -- что-то
это напомнило... Но вспомнить не успел.
Потому что "Глория", медленно кренясь под напором течения,
стала наползать на покатый бок валуна, фальшборт коснулся
стремительного потока и в трюм ринулась вода. За одно страшное
мгновение корабль наполнился водой и поток стал медленно
переламывать его пополам...
Часть 5
Так плыть или не плыть? Подумать надо. Что благороднее:
Кряхтеть под рюкзаком, мечтая о привале, иль важничать на бале?
Давиться счастьем в ресторанном зале, крутую скуку разбавляя
коньяком... Достойно ли: остановиться на пути, Не надрываться,
как рабы И не ломая головы идти туда, где в нескончаемом
кошмаре, Быть может, водку пьянствуют жлобы, Играя на
расстроенной гитаре? Зачем стремиться к незнакомому костру?
Самоуверенны? Робки ли? Ох, это не к добру. Нас никому не
жалко. И не страна, а соковыжималка. Изведать в жизни все:
болота, кашу с комарами, оверкили, дыру в байдарке, центнер в
рюкзаке и бег по граблям налегке... Иль лучше мне остаться
дома? И слушать пение магнитофона, и телевизор -- лучший друг,
назойливее миллиона Комаров и мух. Соседки взгляд кичливый.
Свет в чужом окошке и у подъезда -- черной кошки пробег
неторопливый... Так день за днем по кругу ходит Я счастья жду,
а -- ничего не происходит, И сердце не болит И вечер дома
быстро пролетит... Вот в чем разгадка! Вот какая штука! Уйду из
дома, выбрав неожиданный маршрут И буду заново искать приют, А
там -- посмотрим. Жизнь и смерть, любовь и мука красивая
кончина и разлука Найдут они меня? Иль не найдут? Посмотрим.
Хуже ждать, зимой и летом, Ведь в ожиданьи, в промедленьи этом
Летит, летит к чертям собачьим все то, что называют счастьем.
(Монолог принца Чайника из трагедии "Одинокий рюкзак")
Байда Дещера ушла вперед и нукеры даже не оглянулись.
Трусы. Предатели. Убийцы!
...Мы с Игорем вышли из внутренних вод во внешние и
попытались сдвинуть байду с валуна. Ни хрена, водоизмещение
байды -- 0.33 тонны. Она выгнулась, как туго натянутый лук и
под напором течения хрустели дюралевые косточки. SOS мы не
успели передать, но трусы и предатели сами заметили, что
ощущение комфорта и сухости кожи у нас исчезло, вернулись,
стали раздеваться и давать советы.
-- Из--за вас все! -- гневно сказали мы. -- Встали тут,
понимаешь! Как коровы на пляже!
-- Мы не виноваты! -- поспешно сказали трусы и предатели.
-- Не надо было подходить к камням! И не трогайте лодку, а то
она переломится!
Конечно, они волновались не за наши жизни, а за судьбу
своего варенья. Все вещи наши были под водой. Фотоаппарат я как
раз перед этим вынул из гермы, чтоб добить пленку. Не добил,
так доконал, это точно. Весь остальной экипаж тоже был без
суперпамперсов в эти критические минуты. Только Ксюша была
невероятна суха, потому что сидела у матери на коленях. Как
священное знамя полка из огня, Ксюшу вынесли с корабля на
берег. Совместными усилиями трещавшую по всем швам и ребрам
байдарку сняли с валуна и она ушла на дно. Водолазы произвели
спасработы и подлодка скрытно, под водой, была подведена к
берегу и осторожно дала дифферент на корму. Капитан подводной
лодки, Герой Советского Союза Игорь Куколев произвел всплытие и
мы начали котелками вычерпывать воду...
Вот скульптурная композиция, посвященная отважным
покорителям порогов и нашим героям в частности. Выделяются две
основных группы: центральная и заднего плана. Хорошо и
выразительно вылеплена фигура впередисмотрящего. Он сидит в
недоуменной позе, как бы говоря: Эх, блин, ядреныть! Неужто!
Дык?! Героическая мать подняла на руки свое дитя, которое
тянет, тянет свои ручонки к отцу-рулевому, прося помощи и как
бы укоряя поколение отцов за их жестокие ошибки. Бугрится
чугунными мускулами фигура отца, стоящего по пояс в ледяной
воде и пытающегося из последних сил удержать на плаву корабль.
Убедительность и многоплановость композиции дополняют фигуры
друзей. На их лицах удивление, скорбь, легкая грусть и скрытые
ухмылки. На заднем плане -- бог моря Посейдон.
А берег в этом месте, как назло, был крутой, обрыв прямо.
Кое-как выгрузили потяжелевшее добро и заползли наверх. Опять
мои болотные сапоги, хорошо просушенные и вчера только
заштопанные 6-миллметровым репшнуром по самые борта полны
водой. Зря клеил. С дыркой удобнее воду сливать. Тулетная
бумага промокла и нечего было запихать в сапоги для просушки.
Но постепенно костер и солнце сделали свое доброе дело, вещи
подсохли. На байдарку, еще неделю назад абсолютно новую, больно
было смотреть. У нее был сломан кильсон и сильно погнут
штевневый блок. Плыть на ней было нельзя. И тут, когда мы
отчаялись, вперед вышел Миша Иванов младший и сказал:
-- Не унывайте, друзья! Нет, мы не похороним ее! Мы
заклеим ее клеем "Феникс"!
Или это он сказал в каком-то сериале? Или в рекламе?...
Короче, починили мы ее. У нас был, правда, не закрытый, а
открытый перелом, поэтому мы спилили сосну, обстругали ее и
привязали вдоль днища. Так впервые люди изобрели скрытый таран
для сокрушения подводных преград.
-- Теперь при переломе байдарки будет слышен характерный
хруст, -- сострил кто-то.
Да, эта байда только с айсбергом не сталкивалась. Все
повидала. Но могло быть еще хуже. Мог пойти дождь. Мы могли,
например, перевернуться. Но все-таки мы не кильнулись. Только
утонули немного. Хорошо хоть, что байдарка была чужая, а не
Иренкина. Когда она потом узнала, что байда переломилась, так
очень раскаивалась, что доверила мне свою байдарку. Но когда
услышала, что я в поход пошел на чужой -- то так обрадовалась!
Да, вот полотно работы Сезанна "Раскаяние Ирены". Дар
картинной галереи Дрездена. Дерево, темпера. "Радость Ирены"
сейчас находится на реставрации.
Подсохли и осторожно поплыли дальше, шарахаясь от любой
ряби на воде. Но порог, где мы немного утонули, был последним.
Река Великая, грозная и коварная, превратилась в мелкую речушку
санаторнокурортного типа. Проявилось мелкое песчаное дно,
широкие отмели и стада непуганных дачников по берегам. У
деревни Яковлево миновали бетонный мост с дорогой к станции,
бестолково предпочли туманную даль и долго выбирали место для
стоянки, уходя от дороги все дальше и дальше. А встать было
негде. Увидели высоченный, метров 50, песчанный обрыв, на
который изредка залетали горные орлы, и задумались. Или плыть к
Идрице, которая обмелела, или лезть на этот Казбек. Снизу то он
-- красивый. Сыпучая глина с песком... Ну, выбрали самое крутое
и высокое место, помолились и после моления наши байдарки со
всем грузом были самым чудесным образом вознесены наверх. Что и
подтвердается картиной Боттичелли "Чудесное вознесение
байдарок". Подлинник.
Копия хранится в Лувре.
Да... Что-то я совсем заврался...
Ни один комар не сумел залететь на такую высоту. Берег
порос сосновым лесом, вид прекраснейший, ночью встала багровая
луна, звезды обалденные. Одиноко под такими звездами. Открыл
новое созвездие, назвал его созвездием Кузькиной матери, в
честь покровительницы всех странствующих и путешествующих в
чужой земле. В него входят звезды Северного и Южного полушарий,
и его не видно нигде и никогда.
Вот, кстати, картина неизвестного художника конца 20 века:
"Преподобный Леонид указывает волхвам звезду на востоке."
Холст, масло.
Прочитал у костра народу лекцию (так называемую "Нагорную
проповедь") о НЛО, о своих встречах и контактах с Дещером,
гуманоидами и представителями других цивилизаций, о своем
вкладе в утверждение в других галактиках законов добра и
справедливости.
Если спуститься к самой реке и посмотреть вверх, то
отчетливо было видно Млечный путь и где-то между Луной и Вегой
беспокойно мерцал наш костер...
Эпилог
А завтра мы уезжаем. Поезд в четыре вечера. До поезда идти
часа полтора. Решили, значит, что встать надо в 8 утра. А чтобы
ничего не забыть -- в 6. Забрался в спальник и решил не
вставать до 12, отоспаться. И спихнуть с обрыва любого, кто
меня разбудит. Будь это хоть прекрасная женщина, хоть
православный марсианин даже!
Утром над лагерем стояла летняя благодать. Все приняли
участие в купании, снимали стрессы. Я тоже снял стресс и
