Криджин, на Илабора, на Тея. Похоже, они думали о том же.
Эйрис повернулась к Дахару. Он смотрел на нее с удивлением. Встретив
ее взгляд, черные глаза жреца сузились и стали серьезными.
В доме джелийских горожан, в запертой комнате сидел очень худой, уже
немолодой человек, опустив голову на руки. Он прислушивался к стуку в
дверь. Рядом стояло семь чаш, наполненных водой, и большая миска холодного
жаркого. В углу стоял таз, служивший ночным горшком; запах поглощался
насыпанной на дно известью
Стук продолжался. Человек поднял голову. Его лицо и руки покрывали
красные пятна. Он начал отчаянно чесаться, пытался сдерживаться, но
остановиться не мог Лицо и шея были расцарапаны уже до крови.
Внезапно стук оборвался. Горожанин перевел дыхание и посмотрел на
дверь, но замок не открылся. Никто не вошел.
- Я не понимаю, почему не действует ни один антибиотик. Не понимаю, -
повторил Дахар.
Эйрис промолчала. На нее снизошло сонное блаженство, ей не хотелось
ни говорить, ни думать. Они лежали в темной комнате Дахара. Он во весь
рост вытянулся на спине, а Эйрис свернулась возле него клубочком и лениво
рисовала большим пальцем круги у него на груди. В каком-то уголке ее
памяти вяло шевельнулось воспоминание о Келоваре, о его груди, покрытой
жесткими вьющимися волосами. Эйрис поморщилась. Она не вспомнила бы о
Келоваре, если бы не подозревала, что Дахар тоже о нем не забыл.
- Должно быть, потому, что бактерия такая маленькая, - сказал Дахар.
- Слишком маленькая, чтобы ее увидеть. Если антибиотики смертельны для
любого вида бактерий...
- Мы этого не знаем, - перебила Эйрис.
Подумав, он согласился:
- Да. Не знаем. Но Гракс говорит, что это единственная известная
гедам бактерия, на которую не действует ни один антибиотик. И единственная
настолько маленькая, что ее не видно в увеличитель. Интересно, почему?
- Может, она и не бактерия вовсе, - сказала Эйрис просто так, чтобы
поддержать разговор. Но эта мысль вдруг захватила ее. Она прекратила
чертить круги на груди Дахара. - Почему мы так уверены, что это бактерия?
- А что же еще?
- Не знаю. Но шесть десятициклов назад мы слыхом не слыхивали о
бактериях. Почему бы не быть и чему-то другому, о чем мы тоже не знаем?
- Но Гракс-то должен знать... Однако он ничего не говорит.
Минуту Эйрис лежала молча. Потом заговорила, осторожно подбирая
слова, боясь, как бы по неосторожности опять не вызвать отчуждения.
- Гракс сказал, что гедам никогда не попадались бактерии, которые не
гибли бы от гедийских антибиотиков. А вдруг этой болезнью болеют только
люди?
Он задумался. Она нащупала его руку, и его рука тотчас ответила ей
крепким пожатием. В груди Эйрис что-то болезненно всколыхнулось. Так вот
оно что! Когда их тела соприкасались, она всегда чувствовала какую-то
скованность, исходившую от Дахара. Он вел себя совсем не так, как в минуты
пьянящего наслаждения, которое доставляла им любовь. Он желал ее, ласкал,
но она никогда не спрашивала, о чем он думает в эти минуты. Она не хотела
этого знать.
Но стоило им заговорить о науке гедов, и сдержанность, сомнения,
замешательство исчезали. Они давно привыкли к странным чужим словам. С
удовольствием предавались игре ума, и зачастую она заканчивалась любовной
игрой. Дахар внутренне раскрепощался, его губы сжимали ее сосок со
страстью, вызванной, как подозревала Эйрис, не только желанием. Она
боялась спрашивать об этом - ведь именно такие разговоры напоминали
бывшему легионеру о проститутках.
Они не говорили о сексе. Эйрис вспомнила слова Джехан: "Болтаешь о
том, чего не понимаешь", - и, лежа рядом с Дахаром, сжала кулаки.
- Ладно, пусть не бактерии, - вслух размышлял Дахар, - пусть что-то
другое. Но все-таки почему их не видно в увеличитель?
- Должно быть, они слишком малы.
- Мы различаем части клеток, даже самые мелкие. Значит, эти еще
меньше? Как же они живут?
- Не знаю, - призналась Эйрис. - Но Гракс сказал, что геды носят свои
костюмы не только из-за воздуха, а еще и для того, чтобы защититься от
неизвестных микроорганизмов.
- И эти, выходит, мельче любого известного гедам микроорганизма,
любой его составной части. Разве такое возможно? - Дахар, казалось, спорил
сам с собой.
- Не знаю.
- Микроорганизм, но не бактерия, неизвестный гедам, слишком
маленький, чтобы разглядеть его через увеличитель?
Она поняла, что он нахмурился.
- Но если они настолько малы... А может ли вообще существовать такая
крошечная клетка?.. Скорее всего нет. Если, конечно, это не какая-то ее
часть.
- А что, если отбросить все, без чего можно обойтись, - что
останется?
- Но в клетке нет ничего лишнего.
- А эта штука может быть не клеткой?
- Все живое состоит из клеток, ты же помнишь, что нам говорили.
- А если... если... - Эйрис рылась в своих воспоминаниях, сама не
понимая, что же она ищет. - Если это не клетка, если оно обходится без ее
составных частей... Не знаю, Дахар. Мы просто многого еще не знаем! Может,
бывает что-нибудь другое в клетках, чего нельзя разглядеть в увеличитель.
Гракс что-то говорил...
Казалось, Дахар выдавливает из себя слова через силу:
- Двойная спираль.
- Двойная спираль не может жить вне клетки.
- Так он утверждал.
Эйрис помолчала. Бессмысленно сомневаться в познаниях Гракса. Если бы
существовали другие микроорганизмы, он бы о них знал. Все, о чем говорили
геды, рано или поздно подтверждалось. Какой смысл сомневаться? Но Дахар
чувствовал ее сомнения, а она ощутила, как напряглось его тело. Осторожно,
словно в руке у нее было слишком быстро нагретое и охлажденное стекло,
Эйрис отпустила его руку и чуть отодвинулась, избегая дотрагиваться до
него, пока говорит.
- Дахар, что с нами будет? Скоро закончится этот год. Город умирает.
Я не могу вернуться в Делизию, к Эмбри... - она слегка запнулась,
пережидая приступ боли, которая временами затихала, но не оставляла ее
никогда. - И ты не можешь вернуться в Джелу, не сможешь жить как простой
горожанин. - Она хотела сказать "вернуться без меня", но не отважилась.
- А почему бы нам не остаться с гедами?
- Что ты?! Как это - остаться? Разве сами они останутся?
Казалось, Дахар собирается с мыслями. Даже не прикасаясь к нему,
Эйрис почувствовала, как напряглись и расслабились его мускулы. Крохотная
искра пробежала между ними. Он знал кое-что еще и решил ей довериться.
- Геды - жители другой звезды. Они отправятся на родную планету в
своей... звездной лодке. Сегодня я спросил Гракса, собираются ли геды
вернуться на Ком, и он ответил: да, через год или два. Мы - ты и я - можем
отправиться с ними.
"Через год или два". - Она даже мысленно повторила это по слогам.
Ошеломленная Эйрис сидела на полу в темной запертой комнате, и ей
казалось, что она падает в бездонную черную пропасть. Звездная лодка... Из
груди Эйрис вырвался тихий стон изумления.
Дахар неожиданно закрыл ей рот рукой.
- Не торопись с ответом. Сейчас еще рано загадывать. Возможно, у нас
просто не будет выбора - геды могут отказать нам, когда я попрошу их об
этом - а пока у нас еще есть время, и надо узнать от гедов как можно
больше... Ничего сейчас не говори. Правда, у тебя в Делизии дочь... -
добавил он другим, уже мрачным тоном. - Но глупо не воспользоваться
случаем, который, наверное, больше никогда не представится.
Дахар сжал ее в страстном порыве, и Эйрис поняла, что вместе с нею он
обнимает и те, почти недосягаемые, знания, которые все еще надеется
получить.
- Я люблю тебя, - скороговоркой, как неуклюжий юнец, пробормотал он.
Радость вспыхнула подобно лучу, пробившемуся сквозь тучи, но
следующие слова Дахара погасили ее.
- Скажи, здесь был кто-нибудь еще... или только я? Никто больше не
открывает этот замок? Ну, кроме СуСу?
Изумление Эйрис мгновенно сменилось гневом.
- Да как ты мог такое... Конечно, только ты! Или ты думаешь, солдаты
ходят сюда, как на занятия, строем? Ты думаешь, если я делизийка, была
делизийкой, я... черт возьми!
Он застыл, все еще сжимая ее в объятиях, а Эйрис подумала, что
ругаться научилась от Келовара.
- На что ты злишься? - спросил Дахар. - Не ты ли говорила, что в
Делизии мужчины и женщины говорят о сексе совершенно спокойно.
Он не понял. Эйрис видела появившуюся между ними трещину и попыталась
обуздать свой гнев.
- Да. Но, Дахар, когда сестра-легионер наконец ложится в постель с
мужчиной и начинает рожать детей, она что, делает это со всеми без
разбору? Сразу с дюжиной?
- Нет.
- Вот и делизийки тоже. Особенно когда они... любят.
- Наши матери обычно любят только своих подруг. Хотя спят с
братьями-легионерами.
Раньше Эйрис не думала об этом.
- Неужели они продолжают спать со своими возлюбленными? - с искренним
удивлением спросила она.
- Конечно.
- Одновременно и с мужчиной, и с женщиной?
- Почему же нет? Покинувшим легион это уже не возбраняется.
Она попыталась представить, как можно совокупляться с женщиной,
соблюдая клятву легионера, потом с мужчиной, чтобы иметь детей, и снова с
женщиной, которую любишь, и не смогла. Затем ей пришла другая мысль. Она
спокойно сказала:
- Ты предпочел бы, чтобы до тебя я спала с женщинами, а не с
мужчинами.
- Конечно.
"Конечно!"
Она поняла: теперь он, как и она, увидел разделявшую их пропасть.
Голосом, который неожиданно напомнил ей Джехан - в нем чувствовалось то же
нежелание идти окольными путями, то же стремление смести все преграды, -
Дахар сказал:
- Все это позади. Джелийцы, делизийцы - нас с тобой отовсюду
прогнали, и ничто нас с ними не связывает. Мы в Эр-Фроу. Все в прошлом -
братья-легионеры, Келовар, "Кридоги"... забудем о них. У нас все будет
по-другому.
Он просто не хотел замечать пропасть. Жрец никогда ничего не упускал,
вдавался в подробности, до которых никому, кроме него, не было дела.
Сейчас он хотел забыть о темных, грозных препятствиях, вставших на пути их
близости. Эйрис тоже попыталась забыть о них. Его рука легла ей на грудь,
она привлекла его к себе, и его губы жадно приникли к ее губам.
- Убей ее, - приказала Белазир.
Связанная делизийка смотрела на джелийскую главнокомандующую. Она не
показывала страха, который охватил ее, только пылкую непокорность. Так
встречали смерть легионеры без фантазии, слишком молодые, чтобы понять:
мертвые не выигрывают сражений. Девушка-солдат гордо вздернула подбородок,
глаза ее горели ненавистью. При других обстоятельствах глупость девчонки
вызвала бы одновременно презрение и жалость, но Белазир потеряла
способность испытывать и то, и другое. Все затопил безмерный стыд.
Участники соглашения "Кридогов" выстроились перед связанной девушкой
двумя рядами, трое против троих. Губы Калида сжались в тонкую линию. Лицо
Санкара посерело, Исхак и Сьед замерли в молчании. Только глаза Келовара
горели, как у девчонки.
Исхак шагнул вперед, схватил делизийку за волосы, запрокинул ее
голову, чтобы обнажить шею и приложил дробовую трубку к бледной коже, с
которой давно сошел загар. Дробь ударила в тело в упор с такой силой, что
девушка мгновенно рухнула на землю. Исхак выпустил ее волосы. Мертвые
глаза не мигая смотрели на низкие черные тучи.
Белазир, поступившись своей честью, отвернулась - она не смогла
вынести это зрелище без содрогания. Смертям не видно конца. Ненавистное
соглашение, которое должно было прекратить вражду между Делизией и Джелой,
