Крещатицкого оврага, шла единственная от устья Почайны (и с прибрежий
Днепра) дорога в детинец, носившая название "Боричева увоза" или "ввоза".
Далее на севере по тому же оврагу (огибая с запада Киселевку и следуя
течению речки Киянки) та же дорога спускалась на Подол и потом шла к
Вышгороду.
К сожалению, летописцы дают очень мало сведений о Киеве того времени.
Есть только указание, что все остальное пространство "Горы" было не
заселено, а занято полями и огородами; а на западных и южных окраинах
"Горы" начинались леса. Даже под самым городом, от его стен, на месте
нынешнего Крещатика, за Боричевым увозом, уже начинался лес и тянулся
далеко на юг.
Этими ограниченными сведениями исчерпывается все, что известно из
летописей о древнейшем городе - матери городов русских в IX-X столетиях.
3. НОРМАННЫ НА ДНЕПРЕ
В то время, когда начинается наш рассказ, древний Киев только что
успокоился после страшных пережитых им невзгод и испытаний.
Киевляне только что освободились из-под власти хазар, покоривших все
приднепровские земли. Это не стоило никаких особенных усилий воинственному
народу. Приднепровские славяне сдались врагам почти без борьбы, но при
этом произошел факт, как бы предсказывавший всю дальнейшую будущность этой
страны.
Киевляне, как говорит Нестор, дали хазарскому кагану, в виде дани,
"по мечу с дыму".
Может быть, хазары взяли такую дань с намерением обезоружить
покорившиеся им племена, но только когда их мудрецы увидали эту дань, то
не могли скрыть своей печали.
- Что с вами? - спрашивал мудрецов Каган.
- Горе нам, - отвечали они, в смущении покачивая своими седыми
головами, - горе нам! Придет время, и мы будем данниками этих побежденных
людей!..
- Почему?..
- Есть этому самый верный признак: их мечи острые с обеих сторон, а
наши имеют только одно лезвие...
Тогда, может быть, гордый Каган и его приближенные только посмеялись
над этим предсказанием, но время доказало, что правы были мудрецы
хазарские, предсказывая великую славу народу славянскому...
Пришло время, и быстро пролетело оно. Стряхнули с себя иго хазарское
и поляне, и дулебы, и северяне, и радимичи, и вятичи.
И легко стряхнули.
Помогли им в этом норманнские ярлы Аскольд и Дир, любимцы ильменского
великого князя Рюрика, уже укрепившегося среди северного союза славян и
решившего дать и Днепру с его родами свою правду.
Аскольд и Дир с дружиной были посланы на Днепр в Киев; великим князем
им было поручено присоединить северный союз к южному.
Быстро пронесся среди приднепровских родов слух что к ним идут
норманны.
В то время в Киеве был злейший недруг ильменского князя Рюрика -
Вадим, уже изгнанный с берегов Ильменя. Разом встрепенулся бывший
старейшина при одном только известии о близком появлении тех, кого он
считал своими заклятыми врагами...
"Кто такие? Зачем? Нет ли и его с ними?" - вот вопросы, взволновавшие
не успокоившуюся еще душу Вадима.
Он стал приглядываться к тому, как готовятся в родах к встрече
нежданных, незванных гостей. Но все было тихо кругом и покойно. Никто в
родах кротких обитателей днепровского побережья и не думал готовиться
встречать пришельцев с оружием в руках.
- Зла мы им делать не будем, - говорили повсюду, - так и им нет нужды
нам зло делать.
- Встретим с почетом и лаской, как гостей дорогих.
- Сами им навстречу выйдем и поклон отдадим.
- Что вы делаете? Вспомните Ильмень, - пробовал было подавать советы
Вадим.
- А что Ильмень-то?
- Да, ведь, они его кровью и огнем обошли весь... Сколько людей
погибло!
Но Вадиму на это возражали:
- Так там сами были виноваты! Ты же, ведь, их послов конями разметал.
- Вот, они за зло злом отплатили!
- А мы их добром встретим!
Никакие доводы, убеждения не действовали на миролюбивых полян. Они
даже на Вадима стали косо поглядывать.
- Ушел бы ты от нас, - говорили ему, - а то и нам беды наделаешь...
- А по нашему даже хорошо, что они сюда идут... Мы сами от них добра
ждем!..
- Теснить больно стали нас ханы хазарские, так у варягов нам против
них помощи просить можно будет.
- Они-то уже помогут нам! Люди ратные, в этом деле могучие, может
быть, и прогонят хазар.
Вообще, на Днепре были очень довольны приходом варяжской дружины.
Скоро о ней пришли более подробные вести. Варягов было много, все они
были прекрасно вооружены, шли в днепровский край под начальством ярлов
своих Аскольда и Дира; где добром да лаской их встречали, там никому обид
не делали.
Вступив в днепровский край, Аскольд и Дир сразу же изменили свои
намерения. Из Нова-города выходили они с тем, чтобы при помощи оружия
присоединить его к владениям Рюрика, но, чем дальше были они от Ильменя,
тем все резче изменялись их замыслы.
- У Рюрика и так земли и народу много, - говорил более энергичный
Аскольд Диру, - довольно с него.
- Братьев, вон, куда поближе да полегче послал, - поддерживал друга
Дир, - а нам сюда идти повелел...
- Так что же за охота нам для него стараться! Лучше постараемся для
себя... Он будет конунгом ильменским, а мы станем владеть здешними
землями...
- Тесно не будет! И ему, и нам места хватит...
Так порешили между собою друзья. Поэтому они, не надеясь особенно на
силу оружия, - дружина их была невелика - всеми силами старались лаской
привлечь к себе расположение миролюбивых племен.
И они не ошиблись.
Ласка и добро оказались более сильными, чем оружие ратное.
На Днепре все принимали их, как дорогих гостей...
Да и сами витязи старались всеми силами расположить к тебе киевлян.
Они были добры, ласковы, их владычество и главенство скорее были
полезны, чем тягостны.
Киевляне видели это.
- Вот, ты говорил, - упрекали они Вадима, - что от них нам ничего,
кроме зла, ждать не приходится, что они на нас непременно смертным боем
пойдут... Ничего этого нет... И дома наши не сожжены, и кровь наша не
льется...
- Погодите, увидите сами! - скрежетал зубами от злости бывший
старейшина, но против любимцев киевлян ничего поделать не мог.
Ярлов принимали везде с большим почетом. Повсюду к ним обращались с
одной только просьбой - избавить от хазарского ига.
- Здесь мы и останемся, - объявил Аскольд Диру, когда их ладьи
подошли к Киеву, - близко отсюда и город Византия, в наших руках будет и
конец великого пути...
Дир во всем соглашался со своим другом.
В Киеве они были приняты так же хорошо, как и в других местах
приднепровского края. Здесь Аскольд и Дир решили основаться, но прежде
всего они пожелали помочь киевским славянам избавиться от хазарского ига.
Счастье благоприятствовало молодым ярлам. Поход их на хазар был как
нельзя более удачным. Киев и поляне освободились от власти диких
обитателей степей.
4. ТЯЖЕЛОЕ СЧАСТЬЕ
Так они и остались княжить в этой стране.
Счастливо зажили кроткие поляне под властью чуждых им пришельцев.
Споры и раздоры в родах затихли. Для всех так же, как и на Ильмене, стала
единая правда. И бедный, и богатый, и знатный старейшина, и самый
захудалый из родичей знали, что в Киеве им жить легче...
Киев рос не по годам, а по дням.
Со всех сторон сходился теперь в него народ, и какой народ -
торговый, тот самый, благодаря которому и растут города на торговых путях,
где можно и товар сбыть, и деньгу на нем сколотить немалую.
Так было и с Киевом. Видимо-невидимо было тут разного народу. И из
Господина Великого Новгорода приходили сюда с товарами "гости", гости
степенные, важные; часто являлись с ними суровые норманны из далекой
Скандинавии, а с ними неразлучно и разные люди приходили: видал Киев и
живых, вечно веселых франков, с восторгом рассказывавших про свою Лютецию,
и огромных рыжеволосых бриттов, и степенных, невозмутимых германцев. Все
они являлись сюда с самыми разнообразными товарами, находя Киев удобным
местом для мены, дававшим им возможность не пускаться в опасное плавание
по бурному Черному морю.
Были в Киеве гости и из таинственной далекой Биармии. Являлись они
туда с великолепными мехами и другими пушными товарами, да такими, что их,
кроме как от них, здесь, в Киеве, и достать нигде возможности не было...
Но более всего понабралось хитрых, пронырливых византийцев, которые
чувствовали, что тут им всегда нажива будет, что есть возможность выбрать
многое из навезенных со всего света товаров. С ними приходили и сухощавые
итальянцы, и персы, и люди из только что нарождавшегося тогда армянского
царства. Изредка являлись здесь с виду похожие на евреев (евреи, уж само
собой разумеется, не оставили без своего благосклонного внимания этот
благодатный край и явились сюда чуть ли не одними из первых), но черные
люди, с запасами слоновой кости, золотом и драгоценными камнями. Страну
свою они называли Эфиопией и говорили, что их владыки происходят от самого
мудрого царя израильского Соломона.
Весь этот сборный люд всегда был покоен и за себя, и за свое
имущество. Никогда и никому не дали бы их в обиду князья киевские Аскольд
с Диром.
Переменились они с того времени, как храбрые, беспечные они вместе с
Рюриком делали набеги то на франков, то на бриттов, то на земли
приильменские. Так же отважны и храбры они были, как и прежде, только
молодость ушла от них; не манили их уже шум битв, но чудный край своими
красотами заставил растаять лед вокруг скандинавских сердец, они увлеклись
покоем, отдались ему и жили для счастья тех людей, которые вверили в их
руки свою судьбу.
- Ласковей князей наших искать не найдешь! - говорили в Киеве.
- Что солнце на небе!
- Вон, на Ильмене не так! Из их же роду князь, а, рассказывают,
совсем другой, забрал ильменцев в ежовые рукавицы и дохнуть не дает.
- Так то на Ильмене... Там так и нужно...
- Особенно с новгородцами...
- Верно! Таких буянов поискать еще...
- Мы - не то: коли хорошо, так и живем мирно...
Так говорили на Днепре.
Но нет полного счастья на земле. Как ни счастливы были князья Аскольд
и Дир, а нет-нет - да и защемит тоской их сердце. Вспоминалась им прежняя
жизнь. В немой тишине слышался отдаленный шум битв, звук воинских рогов,
звон мечей, стук щитов, и среди всего этого чудился старческий, но крепкий
голос певший с восторгом:
С войною слава неразлучна,
Нет в мире лучше дел войны.
Кто не был ранен - прожил скучно,
Как осень, дни его темны...
И в этом таинственном голосе они узнавали голос старого берсекера
Рулава, умершего под эту песнь на их же глазах.
Да, в светлой Валгалле охотится теперь старый берсеркер за чудным
вепрем. Устав от охоты, пирует он в чертоге Одина, дивной красоты
валькирии ласкают его там, а на земле скальды своими вдохновенными сагами
хранят в памяти потомства его славное имя...
А их имена никто не вспоминает. Скальд не сложит в честь их саги, ни
одна мать не назовет их именем своих сыновей, они забыты, забыты
навсегда...
Они - берсекеры старого Белы... Валгалла не ждет их: они сами забыли,
что каждый норманн рожден для войны...
И грустно, и скучно становилось витязям, когда такие мысли приходили
к ним. Скандинавская кровь давала себя чувствовать.
- Что нам делать? - спрашивали они друг друга.
- И дружина скучает... Столько молодцев без дела...
- Идти в поход...
