и стал свободным воином. Вместе с норманнскими викингами бывал Всеслав в
их походах, приобрел славу и честь и стал известен даже самому Рюрику,
приемному сыну короля Белы. Вместе с ним он ходил войною на Ильмень, а
затем, когда приильменцы призвали Рюрика княжить и владеть ими, он пошел в
родную землю вместе с варяжскими дружинами. Потом, когда Аскольд и Дир
ушли на Днепр, он ушел с ними и теперь живет на родной стороне и в большом
почете у норманнских витязей. Еще до прихода на Ильмень, он женился на
норманнке, и Изок родился там, в суровой Скандинавии. За отцом он пошел на
его дальнюю сторону, полюбил приволье Днепра, но злая, как он думал,
судьба привела его сюда, в Византию...
Юноша воодушевлялся, когда говорил о Днепре...
Видно было, что в его жилах текла славянская кровь. Норманн по
матери, он все-таки был славянин по отцу. Славянское простодушие сливалось
в нем с скандинавской суровостью.
Он был силен, храбр, любил отца, князей, свой Днепр, свою вторую
родину, и вот теперь он, встретив этих людей, к которым его, очевидно,
привела судьба, был просто сам не свой и не знал, что и подумать о таком
странном стечении обстоятельств.
Он остановился на минуту.
- О, говори, говори! - восклицал старик. - Я так давно не слышал
родного наречия, что твои слова мне кажутся музыкой.
И Изок снова говорил, не утомляясь и не уставая.
19. ГОРЕ
Поднявшееся снова на небо солнце застало всех троих бодрствующими.
Изок и Ирина говорили без умолку, их дед молчал, и только радостная
улыбка свидетельствовала о том великом счастье, которое он переживал в эти
мгновения.
- Мы должны бежать все трое на родимый наш Днепр, - говорил
восторженно Изок.
- Да, да! Мы бежим отсюда, - вторила Ирина, - там ждет нас отец... Но
как это сделать?
- Найдем возможность... Улеб, отчего ты не вернулся на родину? Ведь,
ты пользуешься свободой...
- Ты спрашиваешь меня об этом, дитя? Я готов тебе сказать это. Когда
я жил здесь первое время, я был рабом. Цепи тяготили мое тело, а потом,
когда меня освободили от них, я уже чувствовал себя настолько дряхлым и
слабым, что побег мне и одному был не по силам...
- Ты был не один?
- Здесь умерла мать твоего отца... Кроме же нее, у меня была на
руках, вот она, Ирина. Не мог же я бросить их и бежать один!.. Да и как
бежать, с кем? Варяги же, какие бывают здесь, меня не взяли, а пробраться
одному - разве это было мыслимо?..
- И ты остался?..
- Да, ради жены и внучки.
- И изменил своим богам?..
- Не я им изменил, а они мне изменили. Бог же христиан помогал мне во
многом. Я бывал в его храмах, и мое сердце было им тронуто. Я решил жить и
умереть здесь, а потому и крестился. Она - тоже христианка.
- Но теперь, когда мы вернемся на родину, на наш Днепр, ты оставишь
Бога христиан?
Старик печально, в знак отрицания, покачал своей седой головой.
- Нет! - произнес он.
- Но ты должен!
- Пусть! Но что мы будем говорить об этом!..
- Это правда! Скажи мне лучше, как вам жилось здесь?
- Не скажу, что плохо... Я даже думаю, что там во дворце мне кто-то
покровительствует... Куропалат всегда добр ко мне, отдает мне почти все
остатки с кухни императора, дарит мне одежду, потом живем мы здесь - нас
никто не трогает. Мало этого, никто даже не заходит сюда. Мне покойно, и в
этой тишине я даже не боюсь за мою Ирину.
- Но кто этот покровитель?
- Не знаю!..
День уже совсем начался, когда счастливцы почувствовали усталость и
новый призыв ко сну. Разговоры прекратились.
Старый славянин заметил это.
- Усни, Изок, и ты Ирина! - сказал он.
- А ты?
- Я не могу...
- Тогда и мы не будем спать.
- Нет, нет!.. Вам, особенно тебе, Изок, необходим отдых. Ирина, ты
останешься здесь, а я укажу ему место, где он будет в полной безопасности.
Сказав так, Лука увел юношу.
- Его никто не найдет, если даже придут сюда, - сказал он Ирине,
возвратившись в хижину.
- О, Лука, скажи мне, мы уйдем отсюда? - спрашивала девушка.
- Что и сказать тебе - не знаю... Кто знает волю судьбы?
- Но мы должны уйти!
- Пусть вернется на Днепр Изок, он там найдет способ выручить нас,
особенно если этого захочет Всеслав.
- Мой отец! Как сладко мне это слово!..
Лепеча так, Ирина заснула. Она не помнила, долго ли ей пришлось
спать, только громкий шум, крик, бряцанье железа о железо разбудили ее.
"Что там такое? Верно, пришли за Изоком", - подумала Ирина и выбежала
из хижины.
Она не ошиблась. На поляне, перед хижиной, она увидала надменного
вида патриция, громко спорившего с ее дедом. Около патриция стояло двое
вооруженных воинов, ожидавших приказаний своего начальника.
- Ты должен был видеть его, - кричал патриций.
- Нет, благородный господин, здесь никого не было! - смиренно отвечал
Лука.
- Лжешь!
- Я никого не видал...
- Следы показывают, что варвар скрылся здесь...
- Пусть благородный господин прикажет осмотреть все кругом, и, если
он кого-нибудь найдет, я готов ответить жизнью!..
- Твоей жизнью! Кому она нужна, собака? Ну, смотри, я ухожу, мы уже
все обшарили кругом, и, если ты только осмелился солгать, то берегись,
горе тебе!
Говоривший обвел глазами вокруг, и взгляд его остановился на вышедшей
из хижины Ирине.
- Это кто? - отрывисто спросил он.
- Моя внучка, благородный господин!
Патриций так и впился глазами в девушку.
Ирина смутилась под этим совершенно новым для нее взглядом, в котором
так и отражалась - она инстинктом чистой неиспорченной души чувствовала
это - какое-то неведомое для нее скверное чувство.
- Внучка, ты говоришь? Подойди сюда, красавица!.. Вот цветок, который
так пышно расцвел в нашем парке, и я не знал об этом. Как твое имя?
- Ирина!
- Чудное имя! Вот что, старик: я уже сказал, что я тебе не верю, но
что же делать! Если ты и скрыл варвара где-нибудь, то, признаю это, скрыл
ты его очень ловко... Ты упорствуешь и не хочешь мне выдать его, так вот
что: я, чтобы сломить твое упорство и заставить тебя быть искренним, беру
эту девушку заложницей!
- Нет, нет, - закричал Лука, - ты не посмеешь этого!..
- Отчего?
- Она - моя внучка!
- Ну, так что же?
- Я не отдам тебе ее...
- Посмотрим, как ты это сделаешь... Эй, вы!.. Взять ее!..
- А старика? - спросил один из солдат.
- Оставьте эту падаль!
Ирина отчаянно отбивалась от солдат. Лука кинулся к ней на помощь. Он
с ожесточением вцепился в одного из воинов, но тот, чтобы избавиться от
него, ударил его мечом...
Лука покатился с рассеченной надвое головой...
Дикий крик Ирины, видевшей это злодеяние, огласил парк. Ей в ответ
раздался другой крик.
Это Изок, вырвав с корнем молодое деревцо, кинулся на помощь сестре.
- Вот он, вот, держите! - закричал патриций, кидаясь сам в сторону и
укрываясь за ближайшим деревом.
Изок бешеным ударом свалил с ног солдата, державшего Ирину, другой
отскочил сам, но в это мгновенье привлеченные криками другие воины из
отряда появились на поляне.
После недолгой борьбы Изок был схвачен и крепко опутан веревками.
Ирину пришлось тоже связать...
Поляна скоро опустела...
Лука, уже мертвый и похолодевший, остался на том месте, где упал.
20. НАЧАЛО БОРЬБЫ
Ирина эту ужасную сцену, так неожиданно разыгравшуюся перед ее
глазами и участницей которой стала она сама, сперва не приняла за
действительность. Ей казалось, что она видит какой то ужасный сон, и стоит
ей только сделать усилие проснуться - все это мигом развеется, как дым от
дуновения ветра, - и снова, но уже наяву, возвратятся сладкие мечты и
грезы.
Но, увы, страшная действительность скоро дала себя почувствовать.
Веревки резали ее тело, грубые толчки императорских гвардейцев помимо ее
собственной воли заставляли ее передвигать ноги и идти вперед, а этот
противный начальник солдат, лишивших ее самого дорогого на свете существа,
шел рядом и шептал ей на ухо слова, смысл которых заставлял ее краснеть
даже в такую минуту.
Впрочем, она плохо понимала, что говорит ей этот человек. Отдельные
фразы, достигавшие ее слуха, поражали ее, заставляли невольно краснеть, но
общий смысл все-таки ускользал. Пониманию этого ребенка-полудикаря мало
была доступна витиеватая, полная фигурных оборотов, речь византийца.
Она так была поражена постигшим ее несчастьем, что все еще жила душой
в страшной сцене, разыгравшейся на берегу Босфора в том мирном уголке, где
она провела всю свою жизнь.
"Как прав был Лука! - говорила сама себе Ирина. - Еще вчера он
говорил мне, что в счастье скрыто горе... Явилось счастье и тотчас же оно
затмилось горем!.. Неужели все так бывает на свете?.."
Машинально она стала прислушиваться к тому, что говорил шедший рядом
с ней византиец.
- Ты была, - шептал он ей, - среди всех цветов парка нашего
императора самым роскошнейшим, самым пышным, но это было в лесной глуши,
вдали от всего живого... Только птицы да солнце любовались твоей красотой,
но теперь, о, радуйся же, радуйся, теперь все изменится, все пойдет
по-другому! Мой дом полон золота, серебра и багряниц. Сотни рабов будут
стремиться выполнить каждое твое желание, каждую твою прихоть; все, что на
земле есть великолепного, роскошного, все будет готово к твоим услугам, и
в моем доме ты, скромный цветочек, распустишься еще пышней, станешь еще
прекраснее... И все это будет тебе за один только твой ласковый взгляд, за
твою улыбку, за ласковое слово...
- Что тебе нужно от меня? - невольно вырвалось у расслышавшей эти
слова Ирины.
Она вся дрожала.
- Любви, твоей любви... - услышала она.
- К тебе? К убийце?
- Какой же я убийца? Что ты!
- А Лука...
- Так это вовсе не я... Виноват вон тот гвардеец, а я тут ни
причем... Да что тебе в этом старике? Он достаточно пожил, на что ему была
жизнь? Пожил на свете и умер - таков уж вечный закон природы, а как
умереть - от болезни ли, от меча ли - не все ли равно...
- Отпусти меня!
- Конечно! Разве ты могла в этом сомневаться?.. Ты будешь свободна! В
этом мое слово...
- Когда?
- А вот, когда ты навестишь мой дом... Ты побудешь у меня немного.
Поглядишь, как живут у нас в Византии, а потом, если тебе будет угодно,
если тебе у меня не понравится, иди... Я не осмелюсь задерживать тебя...
- Тогда прикажи развязать веревки.
- Нет, прости... Когда птица попадает в клетку, дверцы всегда
остаются закрытыми...
- Презренный! Теперь я вижу, что ты все лжешь.
Византиец расхохотался.
- Как ты прекрасна в своем гневе! - воскликнул он. - Я поспешил бы
отдать дань твоей красоте и расцеловать тебя, если бы не эти
приближающиеся сюда люди, среди которых я вижу великолепную матрону Зою,
моего милого Марциана и еще кого-то... Увы, эта встреча несколько мешает
моим намерениям, но верь мне, что мой поцелуй останется за мной и не
пропадет... Я немедленно, как только мы будем дома, с излишком наверстаю
все, теперь мною потерянное... Мы будем счастливы, мой цветочек! Но что
это значит?.. Великолепная Зоя направляется в нашу сторону. О, я
предчувствую, что она перехватит у меня радостную весть о поимке варвара и
прежде меня принесет ее первою к очаровательной Склирене!..
Носилки Зои действительно остановились по ее знаку. Матрона с
любопытством и изумлением глядела на связанных юношу и девушку.
- Привет тебе, несравненная Зоя! - подошел к ней начальствовавший над
