весь цирк, он не нарочно. Просто не подумал сразу. А тут еще эти
сапоги. Сами подсунули Угольку эти сапоги, а потом кричат: предатель.
Ничего, он все равно будет спать. А не спит пусть Курилыч. У него на
совести много загубленных березок. Он откручивал ветки, и лопалась
тонкая кожица коры, и белые волокна рвались, как нитки. Ничего, теперь
он узнает! Дадут ему жизни!.. А как ему дадут, если у ребят разломают
шалаш? Где они будут штаб устраивать? А разве можно лесному патрулю
без штаба?.. Все равно сами виноваты.
- Мама, что такое совесть?
- О-О! Наказание мое! Это то, чего у тебя ни капельки нет. Заснешь ты,
бессовестное чудище? Или я встану сейчас...
- Мне здесь не спится. Я в кухне на раскладушке лягу.
- Ради бога. Хоть на чердаке.
Но и на кухне ему не спалось. Где ни ложись, а все равно завтра шалаш
разрушат. А в шалаше копья и каменные топоры - оружие. Может быть,
какие-нибудь документы их тайные, планы, как ловить всяких, вроде
Курилыча. А вдруг там и Витькин фотоаппарат хранится? Мать Мушкетера
аппарат все время от него прячет, говорит: вещь дорогая, сломается.
Мушкетер вполне может его заранее из дома утащить в штаб. А если
Митька Шумихин доберется, от аппарата отдельные детальки останутся! А
Уголек все знает и молчит. Толик, конечно, сказал бы, что это
предательство.
Ну, а что делать? Завтра утром рано-рано он уедет, а днем Митька
нападет на штаб патруля. А сейчас уже все спят. Все равно ничего
никому не скажешь, ничего не сделаешь. Ничего.
Ну, уж это ты врешь, Уголек. Сам знаешь, что прешь. Ну, вставай. Раз
уж появилась такая мысль, все равно встанешь. Ты же упрямый. Прикусишь
губу и встанешь. Вот так...
Он встал. В кухне было светло от луны. Он натянул штаны и ковбойку.
Хорошо, что догадался прихватить их из комнаты. В кармане отыскался
карандашик. Он был синий, по это не беда. А в шкафу Уголек нашел
бумажную салфетку...
Уголек взял в руки сандалии. Потом вытащил из-за шкафа каменный топор.
Луна светила, как прожектор, но лес оставался темным. Он поднимался на
склоне туманной стеной.
Неужели туда надо идти?! Уголек передернул плечами.
Ночь была свежей. Уголек вздрагивал и шел вверх по склону. На открытом
месте он еще не очень боялся.
Выступили из сумрака отдельные березки, смутно белели их тоненькие
стволы. И вот уже опушка. А дальше темнота.
Уголек тихо постоял и хотел уйти. Домой. Он боялся. Ну и что? Он не
взрослый. Это взрослые не боятся ночных дорог... Да и то не все.
Но он глубоко вздохнул и раздвинул ветки. Вверху было светлое зеленое
не6о, а кругом обступила темнота. В ней жили черные лохматые кусты.
Они угрожающе шептались. Подбирались вплотную. Листья, как холодные
пальцы, прикасались к лицу. Шуршала под ногами трава. Уголек шел
медленно, чтобы не нарушить покой того страшного, кто мог скрываться
во мраке.
- Ты дурак, - шептал он себе. - Ведь нет никого кругом. Кого бояться?
Но страх не проходил. В Угольке все напряглось. Будто сотни струнок
натянули до отказа. Если бы сейчас затрещали ветки или кто-нибудь
вышел бы навстречу, Уголек рванулся бы куда глаза глядят, ничего не
помня от страха.
Наконец он миновал березняк. И теперь кусты, которые остались позади,
показались ему не страшными и уютными.
А впереди поднимался корабельный лес. Он был просвечен кое-где лунным
зеленым светом. Звенела тишина.
Уголек перехватил покрепче топор и съежился. И шагнул от кустов.
Рваные светлые полосы падали на траву от луны. Уголек шагал поперек
этих полос. Он смотрел только на них. По сторонам не решался смотреть.
вдруг что-нибудь черное и мохнатое шевельнется среди стволов? И
протянет длинную лапу! Разве убежишь от этой лапы?
Надо смотреть только на лунные полосы. И чтобы не думать о страшном,
лучше считать шаги. Все равно приходится высоко поднимать ноги, чтобы
трава не шелестела на весь лес и не царапалась. Раз. Два. Три...
Луна катилась над верхушками сосен, провожала Уголька. Он решился
поднять глаза и взглянул на нее. Луна была такой же, как всегда.
знакомой. Угольку даже показалось, что до нее ближе, чем до дома.
Фигурка щенка темнела на лунном круге. Будто живой щенок. Вот бы
вместе с ним пробежаться по тропинкам среди лунных скал! Только есть
ли там тропинки?
И вспомнилась хорошая песенка. Уголек считал шаги, а песенка тихонько
звенела в ушах.
На пыльных тропинках
Далеких планет
Останутся наши следы...
Когда Уголек сделал триста пятнадцать шагов, он добрался до шалаша...
На обратном пути он не очень боялся. Конечно, лес молчал все так же
загадочно, и лунные полосы стелились по траве. Но большого страха не
осталось. Осталась настороженность. А в голове крутилась песенка о
далеких планетах. Уголек даже напевать ее начал, когда подошел к
кустам.
И черные кусты, наверно, решили отомстить мальчишке за дерзость.
Уголек вышел на поляну. И тут его будто ударило током!
Низко у земли, из кустов, смотрели два тусклых белесых глаза!
В первую секунду Уголек не мог двинуться. А потом почувствовал: если
бежать, оно обязательно кинется следом.
Боком, тихо-тихо, Уголек начал отступать к кустам. Глаза не двигались.
Не шевелились, не моргали, но и не гасли.
Уголек остановился. Было страшно стоять. Но уйти и не узнать, чьи там
глаза, было тоже страшно.
В голове прыгали коротенькие перепутанные мысли. А сквозь них все
равно пробивалась песенка о тропинках на дальних планетах. Пробивалась
сама по себе, как ручеек сквозь снег. Ведь бывает, что какие-то слова
или мотив привяжутся и вертятся в голове в самые неподходящие моменты.
Вдруг далеко протрубил паровоз, а потом Уголек услышал, что кругом
очень тихо. Только песенка звенела в ушах. Хорошая песенка про смелых
людей и звезды.
А кусты перестали шептаться. Наверно, ждали, что же будет.
И они дождались. Мальчишка крикнул и бросил каменный топор в страшные
глаза. Бросил и не побежал, только пригнулся. Глаза шевельнулись и
замерли.
- Ладно! - звонко сказал Уголек. - Значит, ты не живое! Ты бы убежало.
И он пошел через поляну. Сердце беспорядочно прыгало, но он дошел до
другого края поляны. И за два шага увидел, что никаких глаз нет. На
высоких стеблях цвели две большие ромашки.
Уголек нашел топор. Ромашки срывать он не стал. Сначала хотел сорвать,
а потом не тронул. Он отдохнул немного, присев рядом с ними.
Над головой спокойно шептались о своих делах листья...
ЩЕНОК ИЩЕТ ХОЗЯИНА И ТЕРЯЕТ ДОМ
Белый щенок с черной крапинкой на ухе ищет хозяина. Позовите щенка! Он
научится охранять вас, ходить по трудным дорогам, таскать упряжку.
Может быть, он даже научится охотиться за дикими зверями.
Позовите щенка! Он может находить еду в мусорных ящиках, может пить из
луж, но не может жить один. Он все время вспоминает большие добрые
Руки...
Щенок бежит то за одним, то за другим человеком. Иногда на него
оглядываются, иногда даже бросают кусок булки или конфету. Но никто не
зовет с собой, когда он бежит следом. Даже прогоняют. Все думают, что
у него есть хозяин. Правда, щенок худой, и белая шерсть у него
запылилась и свалялась, но ведь он не похож на умирающего. А разве
может щенок без хозяина не умереть с голоду?
К вечеру у щенка болят лапы. Он тащится в свой дом под ящики, где
лежит подаренная Балалаем кость и куда приходят Воспоминания.
Он привык к этому дому. Но сегодня там что-то не так. Щенок понял это,
когда был еще далеко. Пахнет дымом, и что-то трещит. Щенок испугался.
Он даже хотел убежать, но он слишком привык к своему дому. Он
осторожно пошел вперед и свернул в переулок, где был склад.
Синий очень едучий дым полз по переулку. Желтое пламя клочьями
взлетело над крышей склада. Горели ящики. Огонь пожирал их, они
трещали и рассыпались. Люди хлестали огонь струями из шлангов, они
защищали склад. Ящики они отдали на съедение огню. Высохшая тонкая
фанера вспыхивала и сгорала очень быстро.
Щенок никогда не видел столько огня. Он не понимал, откуда огонь
пришел. Ведь щенок не знал, что пламя может вырасти из брошенного
окурка.
Огонь притягивал щенка. И хотя дым ел глаза и нос, щенок сидел и
смотрел, как горит его дом. Он боялся подойти ближе к громадному
костру, но уйти тоже не мог.
Ящики сгорели, и люди уехали на красной машине.
Щенок долго не решался приблизиться к тому месту, где был его дом.
Подошел туда только тогда, когда из пепла перестал сочиться дым.
Вместо ящиков была теперь куча золы и черных головешек. Пепел оказался
очень теплым, даже обжигал лапы.
Щенок походил немного и лег там, где пепел был похолоднее. И тогда он
увидел кость, которую подарил ему Балалай. Кость немного обуглилась.
Щенок взял кость в зубы и пошел.
Был уже вечер. Небо на западе стало желтым. В конце улицы темнел лес.
<ЭТО НЕ ЩЕНОК, А СИНИЙ ВЕРБЛЮД>.
В этот день Тетка изловила Шурупа недалеко от штаба. Шуруп не
сопротивлялся. Он только приседал и жмурился от страха, когда Тетка
толкала его перед собой, держа за воротник.
- У, шпиеныш... Ну, погоди! Мало тебе вчерашнего?
- Не... - хныкнул Шуруп. Вчерашнего ему было достаточно.
Накануне, когда Митька, братья Козловы и Шуруп тихо подкрались к штабу
патруля, их встретил залп зеленых сосновых шишек, тяжелых, как
шрапнель!
Яростная контратака обратила злоумышленников в бегство. Митька хрипло
заорал, чтобы остановить их и организовать оборону. Братья Козловы в
беге сшибли своего предводителя, и он тоже побежал.
Шуруп мчался впереди. Ему не повезло. Застрял, бедняга, в чаще
молоденьких сосенок, зацепился, и твердая рука Мушкетера ухватила его
за рубаху.
Голосящего Шурупа за руки и за ноги принесли в шалаш.
- Что делать? - спросил Славка. Тетка предложила снять с пленника
скальп для охотничьей коллекции и стала подробно рассказывать, как это
делается:
- Надо содрать волосы вместе с кожей и высушить...
- Зачем нам рыжие скальпы? - сказал Толик.
Мушкетер предложил привязать Шурупа к дереву у муравейника. чтобы
муравьи обглодали пленника. Ну, не совсем, а так, наполовину. Шуруп
обмер.
Наконец решили, что возиться не стоит. Дали сзади коленом и отпустили.
Но несчастный Шуруп натерпелся такого страха, что боялся вспомнить
вчерашний день.
Тетка привела Шурупа к шалашу и коротко доложила Толику:
- Шпионил.
- Я не... - начал Шуруп, но умолк под тяжелым взглядом Мушкетера.
Мушкетер сказал:
- Молись перед смертью.
Шурупа прислонили к сосновому стволу. Мушкетер медленно вытянул из-за
пояса шпагу и пощекотал ею Шурупий живот.
- Молись... Ну!!
Шуруп захныкал и сказал, что не умеет молиться.
- А шпионить умеешь!
- Не... Я не хотел.
- А зачем пришел, если не хотел? - вмешался Славка. - Странно как-то.
,- Я к вам пришел.
Все удивились.
- Митька в деревню к бабке хочет уехать. Валька дерется. А куда мне?
Жалко вам, да? Я вчера хотел про нападение рассказать. Только я не
успел.
- Врет! - решила Тетка. Толик сказал:
- Тетка, стоп. А письмо кто писал? Не знаешь?
- Не... - сказал Шуруп. - Какое письмо?
Толик развернул бумажную салфетку. Вот что на ней было:
Берегите
штап
Грозит опасность
Шуруп почему-то испугался:
- Не я...
- Я писал. - Качнулись ветки, и появился Уголек. - Ну, предатель я, да?
Все враз замолчали. Замолчишь тут, когда такая неожиданность.
- Врет, - снова решила Тетка. Славка удивился:
- Откуда он взялся?
- Явился он негаданно-нежданно, - сказал Мушкетер.
- Если ты писал, - говори, что написано? - заявил Славка.
- Берегите штаб. Грозит опасность! - отчеканил Уголек.
- Правильно, - сунулся Шуруп. Ему сразу приказали молчать. Мушкетер
ехидно спросил:
- А сколько ошибок?
- Ладно тебе, - вмешался Толик. - Если бы человек знал про ошибки, он
бы их исправил.
- А если не знал, значит, не знает, сколько их, - добавил Славка.
- Какой карандаш? - строго спросила Тетка.
- Синий.
- Правильно, - облегченно вздохнул Толик. - А когда ты принес письмо?
- Ночью. Не этой ночью, а прошлой.
