- Как это?
- Ну, упрямый. Хочет, чтобы все были такие же, как он.
- Разве это плохо? - удивился Уголек.
- Как когда...
В сарай вернулась довольная Тетка. Снаружи гремели аплодисменты. Тетка
швырнула в угол зайца и велела Мушкетеру готовиться к выходу.
- Собирай свои склянки, Витенька. А потом ваша борьба, акробаты. Не
копайтесь!
Но борьбу пришлось пропустить. Из-за Витьки.
Мушкетер успешно жонглировал стаканами и блюдцем. Упало только два
стакана, да и те не разбились на песке. Но вот появился Славка.
Мушкетер стоял на одной ноге. На другой ноге и на руках у него
вращались картонные обручи. Мушкетер покосился на Славку и сказал:
- Алле!
Славка прицелился и размахнулся...
Целился он точно. Он должен был швырнуть пластмассовую чашку, чтобы
она красиво наделась на мушкетерскую голову. Но в последний момент
Славка не нашел пластмассовую посудину и прихватил тяжелую
металлическую миску. Впопыхах Славка не подумал о Витькиной голове.
О ней подумала Тетка. Славка говорил потом, что если бы дело коснулось
чьей-нибудь другой головы. Тетка бы не крикнула. Но опасность грозила
Мушкетеру. Серебрясь на солнце, тяжелая миска снижалась на голову
жонглера.
- Ви-ить! - истошно заорала Тетка. Мушкетер поднял глаза, ловко
извернулся и вовремя ушел от гибели. Миска стукнула по ногам
пятилетнюю зрительницу Натку Лопухову и мирно легла на траву. Рев
Натки и глухой ропот родителей грозили срывом представления. Спасти
дело мог лишь неожиданный эффект.
- Марш с манежа, болтан, - тихо и зловеще процедила Тетка. Потом Тетка
подняла руку, мило улыбнулась и объявила:
- Гвоздь программы! Дрессированные звери. Аттракцион <Смерть и
воскрешение браконьера>!
Грянули полбаяна. Из-за одеяла появился самый сообразительный из
пятилетних жителей - Алешка Маковкин. На Алешке Маковкине был синий
бумажный шлем. В руках Алешка сжимал полосатую палку.
Ничуть не тронутый хлопками и криками друзей-зрителей, Алешка встал
посреди арены и поднял палку. Полбаяна угрожающе завыли. Одеяло
откинулось, и, сверкая нарядом, появился дрессировщик Угольков.
Уголек тянул деревянную тележку. В тележке, сонно щурясь, лежал Вьюн.
Регулировщик Алешка Маковкин махнул жезлом. Полбаяна оборвали вой.
Уголек дернул за цепочку, и Вьюн сел, подняв передние лапы...
Теперь, пока не поздно, следует рассказать, что должно было случиться
дальше.
Регулировщик Алешка обязан был сурово спросить:
- Гражданин Папиросыч! Зачем вам коляска? Разве у вас мало ног?
Вьюну полагалось лечь на спину и задрать лапы.
- Четыре ноги! - следовало удивиться Алешке.
Уголек собирался заступиться за Вьюна-Папиросыча, сказать, что это
очень больной человек, то есть кот. Трудно ему таскать свой живот по
земле.
После этого Вьюн должен был гулять среди прутиков, торчащих из песка,
и делать вид, что ломает веники. А потом Вьюну предстояло удирать от
милиционера Алешки, прыгать при этом через барьерчики и наконец упасть
мертвым. Тетка, одетая врачом, не сможет оживить умершего от страха
Папиросыча.
- Папиросыч! Вашу малину ребята едят! - крикнет из сарая Славка своим
оглушительным голосом. Тогда Вьюн оживет и, прыгнув сквозь обруч,
кинется спасать малинник...
Все зрители, конечно, поймут, о ком идет речь. Поймет и лейтенант
милиции Сережа. И тогда для заготовителя веников Курилыча начнется
печальная жизнь. Но...
- Гражданин Папиросыч, - скрежеща от усердия зубами, начал Алешка. -
Сколько у вас ног?
Но Вьюн не падал и лап не задирал. А чего он будет падать, если хозяин
не дергает за цепочку?
- Гражданин Папиросыч... - жалобно повторил Алешка и умолк. Цепочка
скользнула из пальцев Уголька. Уголек смотрел куда-то вдаль. Он не
думал о цепочке. Он не думал о Вьюне, о Курилыче, о лейтенанте Сереже,
о цирке. В просвете между зрителей, окружавших арену тремя тесными
кольцами. Уголек видел забор и открытую калитку.
У калитки стоял Белый Щенок.
Не будь на Угольке дурацких сапог, и повесть бы кончилась. Но сапоги,
тяжелые, как якоря, загрохотали по асфальту. И щенок вздрогнул.
И щенку показалось, что сейчас сапог опять страшно ударит его в живот,
и опять навстречу полетит зеленая земля, и воздух набьется в уши.
Щенок мчался вдоль забора, а за ним мчалось что-то пестрое, с
оранжевыми перьями на голове, и гремели сапоги. Но гром этот делался
тише и закончился шумным всплеском...
Когда Уголек поднялся из лужи, со шляпы, с плаща-скатерти и с рукавов
стекали мутные капли.
А щенка не было нигде.
Ну, а раз уж начались несчастья, то они пойдут вереницей.
- Это. Что. Такое? - прозвенел металлический голос. Мама стояла за
спиной Уголька. По лицу ее он понял, что вереница несчастий только
началась.
Но он испугался не очень. Он все еще искал глазами щенка. А потом
взглянул на грязную бахрому скатерти и тихо объяснил:
- Искусство требует жертв.
В справедливости своих слов Уголек убедился немедленно. Мама
натренированным движением повернула его спиной и затем довольно
крепким способом сообщила ему ускорение.
Она вела его по двору и говорила, что вот они придут домой, и тогда...
Уголек слушал, гремел сапогами и думал о щенке.
Цирковое представление окончилось. Зрители, забрав стулья, шумно
расходились. Артисты заперлись в сарае. Митька Шумихин, братья Козловы
и Шуруп радостно орали что-то о погорелом театре.
Вьюн продолжал сидеть на тележке. И лишь когда цирк опустел, Вьюн
пошел к дому. Он понял, что не дождется хозяина. Вьюн шел и думал о
своем поганом житье.
- Неприятности? - спросил его с забора Георгин. Вьюн сел и горестно
почесал за ухом.
- Здешние дети - такие варвары, - прокудахтал Георгин, качаясь на
голенастых лапах. С остатками хвоста ему было трудно балансировать на
заборе. - Они вас загонят в могилу.
- Собачья жизнь, - сказал Вьюн. Он поднялся и побрел домой, волоча
цепочку.
СТАРЫЙ НЕПТУН ЗНАЕТ О ЩЕНКЕ БОЛЬШЕ,
ЧЕМ САМ ЩЕНОК
В канаве щенок нашел пряник. Настоящий пряник, почти целый, только
обкусанный с одной стороны. Какой-то малыш не доел и бросил. А щенок
нашел. Повезло.
Но, как назло, подвернулась тут Шайба, кудлатая черная собачонка.
Пожилая, хоть и меньше щенка в два раза. Вредная. Увидела пряник и
заверещала сразу:
- Отдай, жулик, беспризорник! Отдай!
Дурак он, что ли, отдавать? Живот и так подвело от голода. Ухватил
пряник в зубы - и драпать. Шайбу щенок боялся. Кусается она ужасно.
Налетит, завизжит да как цапнет! А он все-таки щенок...
Шайба не отставала. А щенок со страха промчался мимо ящиков и оказался
в тупике - между складом и забором.
- Отдай! - снова завизжала Шайба и приготовилась к атаке. И вдруг
щенок увидел, что она совсем маленькая. Просто комок шерсти. Он
выпустил пряник, оскалил зубы и рыкнул. Первый раз в жизни.
Шайба присела с открытой пастью. Потом прижала уши и с отчаянным воем
рванулась в сторону. С испугу не разглядела, куда бежит. трахнулась о
забор и заверещала еще громче.
На шум прибежала длинная изящная такса Нелли, притрусила дворняжка
Вилька и приковылял хромой пудель Боб. Шайба продолжала верещать.
- Милая, успокойтесь, - извиваясь длинным телом, уговаривала Нелли. -
Не волнуйтесь так, дорогая. В чем дело?
- Жулик! - взвизгивала нервная Шайба. - Напал! Украл! Сожрал! Пряник!
Тогда все двинулись на щенка. Он уже успел изгрызть половину черствого
пряника. Но вторую половину отдавать он тоже не собирался.
- Хулиган! - визгливо пролаяла Нелли.
- Все дети сейчас такие, - сокрушенно проворчал пудель Боб и потряс
поредевшей гривой.
- Куда смотрит хозяин? - тяфкнула Вилька.
- У него нет хозяина! - пронзительно взвизгивала Шайба. - Нет!
Хозяина! Разве! У этого! Бродяги! Может! Быть! Хозяин!?
- Какой ужас! - взвыла Нелли. - Он бродячий!
- В наши времена таких щенят сразу отправляли на живодерню. - хрипло
прорычал Боб.
- Смотрите! Он все-таки жрет пряник, - возмутилась Вилька. И все
возмутились вместе с Вилькой. И еще решительней двинулись к щенку.
Конечно, каждому хотелось добраться до пряника первым.
А щенок торопился жевать. Потом будь что будет. И ничего хорошего не
было бы, но Шайба не решалась близко сунуться к щенку. А когда одна
собачонка боится, страх переходит и к другим.
- Так нельзя, - покрутив задом, решила Нелли. - Мы не какие-нибудь
бродячие. Неприлично устраивать уличную драку.
- Надо позвать Нептуна, - предложил Боб. - Это его дело - наводить
порядок.
Вилька побежала за Нептуном, и щенок понял, что ему придется худо.
Нептун был старым громадным сеттером с рыжей волнистой шерстью и
длинными ушами. Вообще сеттеры - мирные собаки, но Нептун отличался
крутым и мрачным характером. С его зубами многие были знакомы.
Нептун приближался. Вилька юлила впереди и повизгивала:
- Вот этот. Вот он... Щенок еще, а уже ворует...
Шавки поспешно расступились.
Щенок посмотрел в мутноватые синие глаза Нептуна и понял, что лучше
всего брякнуться на спину и задрать лапы. Пора.
Но он не брякнулся и не задрал. Что-то случилось со щенком. Словно
какая-то пружина вдруг в нем натянулась. Кроме страха, появилась злоба
и сразу выросла. Он был, конечно, щенком, но ведь и щенка нельзя
обижать без конца...
Он прижался задом к забору, беззвучно сморщил нос, приподнял губу. И
показал свои мелкие щенячьи зубы. Стало тихо и страшно.
- Хи, - вдруг пискнула Вилька. - Он хочет драться. С Нептуном.
Нептун опустил голову и тяжелым взглядом обвел трусливых шавок. От
этого взгляда они сначала прижались к земле, а потом брызнули в разные
стороны. Щенок увидел, как Нептун повернулся и стал медленно уходить.
Старый сеттер уходил. Он не ответил на смешную щенячью дерзость. Он
прожил на свете целых одиннадцать лет и был умным псом. Нептун многое
видел и многое знал. Помнил он и то, что есть на свете край, где
кругом только лес и реки, а люди живут в домах из оленьих шкур. Эти
люди охотятся и пасут оленей. Охотиться и стеречь стада им помогают
собаки. Нептун бывал там и знал этих собак. Встретив волка, они и ему
не уступят дорогу.
Нептун вспомнил северных собак, когда увидел остроухого белого щенка,
смешно оскалившего зубы. И ушел.
ИЗГНАНИЕ
Только под вечер Уголек появился во дворе. Он был мрачен. Он перенес
дома много неприятностей, но не это его печалило. Уголек думал,
конечно, о щенке. О белом щенке с золотыми глазами, с черной крапиной
на ухе, с самой красивой собачьей мордой...
Двор был пуст, одеяло с клоуном уже не висело на сарае, кирпичный
барьер оказался разрушенным, а на двери белели какие-то глупые надписи
и карикатуры. <Митькина работа>, - подумал Уголек, но рассматривать и
читать не стал. Не хотелось. Зато он вспомнил про другой рисунок, про
щенка, которого нарисовал Вовка-художник. Щенячий портрет все еще
белел на заборе. Но ведь это был только портрет.
С горестным вздохом Уголек покинул двор и стал подниматься по
заросшему березками склону.
Он вышел на поляну и увидел своих друзей. Они сидели на спине обросшей
махом коряги, которая лежала здесь с незапамятных времен.
- Из дальних стран, с лазурных берегов явился он, прекрасный и.
счастливый, - так известил о приближении Уголька Мушкетер. Уголек
только усмехнулся: <Счастливый>. Он сел рядом с Толиком и стал
молчать, чтобы все поняли, какая у него неудачная жизнь.
- Попало дома? - поинтересовался Славка.
- Попало, - равнодушно сказал Уголек. - Ерунда. Вот если бы...
- Значит мало попало, - с сожалением заметил Славка. - Надо бы больше.
- Ты чего это? - черные глазищи Уголька от удивления даже посветлели и
стали почти синими. - За что? Сами же скатерть просили... А теперь...
- При чем тут скатерть? Как маленький, - тихо сказал Толик. На Уголька
Толик даже не взглянул.
- Он не знает! - яростно взвыла Тетка и затрясла косами, похожими на
рога. - Он ничего не знает! Глядите! Номер сорвал! Все дело испортил!
На дворе теперь показаться нельзя! И спрашивает еще!.. Давайте выдерем
его!
Уголек испугался. Не Тетки он, конечно, испугался, а того, что все с
