мозгу. Я мог бы многое понять из преподносимой науки. Но раз меня
заставляли, я, по закону противоречия, настойчиво противился их воле.
После совещания красноглазый Люг холодно сказал мне:
- Вот что, полудикий... Твой мозг недоразвит. Еще одна попытка, и
мы передаем тебя биопсихологам Высшей Ступени Познания. Там твой
собрат. Может быть, он поможет тебе понять нашу науку.
- Вот это правильное решение! Конечно, надо в Высшую Ступень! -
радостно восклицаю я и бросаюсь к Люгу, чтобы пожать его холодную
руку.
Тот бесстрастно отворачивается, не поняв порыва благодарности, и
отдает приказание. Меня усаживают в лифт, и через две-три минуты
черно-белого мелькания стен я уже обнимаю академика Самойлова. Он
смешно отмахивается от меня, уткнувшись носом в груды микрофильмов,
лежащих перед ним. Он страстно увлечен своим делом.
Даже немного обидно... Академик не высказал бурной радости по
поводу нашей встречи. Он слегка изменился. Во взгляде нет прежней
теплоты. Вернее, он какой-то отсутствующий. Грианские науки полностью
поглотили его. Вот и сейчас, спустя пять минут после встречи, он уже
забыл обо мне, так как автомат-библиограф подал ему очередную партию
"запоминающих" кристаллов.
Снова изматывающее душу "обучение" по рациональной системе. Только
еще худшее, чем у красноглазого Люга. В довершение к резонансу
биотоков, от которого буквально раскалывалась голова, грианин с
необычным шрамом на птичьем лице воздействует на мои нервные центры
особым аппаратом. Ощущение, правда, довольно приятное: в тебя как бы
вливают бодрость и работоспособность. Но я все равно почти ничего не
усваиваю. Вот грианские астролеты и их астронавигацию я стал бы
изучать с удовольствием. Я понял, что никакие сверхаппараты не
заставят человека воспринимать то, что его не интересует.
А Петр Михайлович, наоборот, жадно впитывает грианскую науку, как
губка воду. Он не знает усталости. У него дьявольская
работоспособность!
Начинаю серьезно подумывать о том, как бы вырваться из этой новой
"школы". Сегодня случайно подслушал разговор двух биопсихологов о
подводных грианоидах. Вероятно, это труженики подводных городов, о
которых мне вскользь сообщил академик. Но где они? Как их найти? Я
осторожно завожу разговор с академиком.
- Петр Михайлович, вам не надоело в этой школе? Неплохо было бы
совершить поездку по Гриаде.
Академик отрывается от микрофильмов и удивленно смотрит на меня:
- Какие там еще поездки? - сердито возражает он. - Надо спешить.
Тут не хватит и двух жизней, чтобы познать хотя бы десятую часть.
- Считаю, что это не наша задача, - упорствую я. - По какому праву
они проделывают над нами эксперименты? Летим на Землю!
- На чем? - осаживает меня академик.
- На грианском астролете! Надо разыскать грианоидов и спросить у
них помощи.
Петр Михайлович укоризненно качает головой.
- Надо ждать. Думаешь, я не хочу на Землю? А для чего тогда
терпеть их эксперименты? Ради прогресса земной науки я буду работать
круглые сутки! У гриан есть вещи, до которых земляне дойдут лишь через
миллион лет. Это надо понимать! А к подводным грианам не так-то легко
добраться. Ведь их существование наши хозяева держат от нас в
строжайшем секрете. Мне удалось узнать о них благодаря беспечности
биопсихологов. Подводные гриане надежно изолированы. Они не имеют
доступа в города-цирки. А операторы в Трозе - это просто придатки к
своим механизмам, у них нет ни желаний, ни стремлений, они даже не
могут осознать своего положения. Не знаю, почему они таковы, - может
быть, у них вместо соответствующих мозговых центров вмонтированы
микрорадиоприемники и передатчики. На Земле капиталисты тоже когда-то
мечтали проделывать такие операции с рабочими чтобы лишить их разума и
превратить их в бессловесных рабов. Нельзя надеяться на помощь
операторов! Операторы беспомощны, как младенцы. А подводные труженики
когда-то позволили лишить себя доступа к высшим знаниям. И теперь
пожинают плоды...
Я молчу, подавленный услышанным. По-новому смотрю я теперь на всех
этих оранжево- и желто-синих. Вспоминаются ледяные глаза Элца и Югда.
В душе поднимается волна ярости и возмущения. Как можно так
бесчеловечно лишить целый народ радости творческой жизни?!
* * *
Сегодня вечером Самойлов сумел убедить человека со шрамом, что для
полного успеха экспериментов нас необходимо ознакомить с некоторыми
сторонами жизни современных гриан.
- Завтра нам покажут "рациональную" систему обучения в грианских
школах, сказал он мне. - Посмотрим, посмотрим... Может быть, это тебя
заинтересует больше, чем наука красноглазого Люга.
И вот мы уже в учебном зале, где царит абсолютная тишина. За
низкими столиками сидят тысячи малышей. Я думаю, что каждому из них не
более пяти-шести лет. На возвышении перед огромным черным экраном
стоит преподаватель. В такт его монотонному голосу на экранах
вспыхивают слова и символы. Петр Михайлович долго всматривается в эти
символы и вдруг издает возглас удивления:
- Так ведь он излагает малышам анализ бесконечно малых величин,
которые у нас начинают изучать только в высшей школе! А что же тогда
преподают в грианских вузах?
- Во втором цикле познания начинается математика
пространства-времени. Далее идет наука о восприятии четырехмерности и
кривизны Великого Многообразия, - откликается человек со шрамом,
который неотступно сопровождает нас, продолжая "эксперименты" с
помощью портативного биогенератора. - Вторая ступень познания готовит
гриан для работы в обществе Познавателей.
- Восприятие четырехмерности мира и кривизны пространства-времени?
Это вам доступно!? О, это надо записать!
И Самойлов выхватывает из кармана свой неизменный магнитофон.
Мелодично звучит гонг, возвестивший перерыв.
Я ожидаю, что сейчас раздастся разноголосый детский гомон,
маленькие гриане взапуски побегут играть куда-нибудь во двор. Но
вместо этого дети, как по команде, бесшумно встают и без единого
возгласа переходят в соседнее помещение. Заглядываю туда. Это
спортивный зал. С бесстрастными лицами школьники выполняют различные
упражнения: один равномерно сгибает и разгибает ноги, другой - руки;
третий упражняет шею, четвертый - брюшной пресс. Затем малыши
разбиваются по группам и начинают так же размеренно и методично
перебрасывать белые цилиндры (очевидно, мячи).
На меня повеяло мертвящей скукой. Живые спортивные упражнения
проделывались возмутительно бесстрастно, без всякого огня и задора.
Словно это были не живые существа, а бездушные автоматы.
Потом мы посетили грианскую высшую школу, которую они называли
Второй Ступенью Познания, где обучение оказалось более сложным.
Человек со шрамом привел нас на кафедру физики и математики (я
перевожу грианские термины на наш язык). Когда мы вошли, сухой высокий
старик с серебристо-оранжевыми кудрями сурово экзаменовал грианского
юношу. На учебном экране бешено вращались какие-то причудливые узоры,
спирали и картины. Юноша судорожно напрягался, внимательно следя за
фантасмагорией красок, линий и символов.
- Это первые шаги в искусстве восприятия единого
пространства-времени, - коротко пояснил нам грианин со шрамом.
Ненадолго экран потухал, и юноша рассказывал о воспринятом. Время
от времени педагог включал биостимулятор, чтобы подбодрить мозг
обучаемого. Петр Михайлович весь превратился в слух и зрение. Сейчас
он наверняка забыл обо всем на свете, лихорадочно нашептывая что-то в
магнитофон. Как же, ведь речь шла о его любимом предмете!
Для меня понятие о пространстве-времени, как едином многообразии,
было чистейшей математической фикцией, ничего не говорящей ни уму, ни
сердцу, хотя Самойлов за долгие годы полета к центру Галактики прочел
мне ряд лекций по этому сложнейшему разделу человеческих знаний.
- Видишь ли, - говорил он мне тогда, характерным жестом потирая
лоб. - В человеческом мозгу недостает, вероятно, какой-то извилины,
слитно воспринимающей пространство-время. А может быть, причина
коренится в еще низком развитии нашего мышления?
Я думаю, что Риман, Гаусс, Эйнштейн, Минковский и еще несколько
ученых после них ясно представляло себе единое пространство-время. Они
писали, что надо лишь мгновенно воспринять всю последовательность
событий. Как это понять? На примере великих шахматистов. Они мгновенно
воспринимают всю последовательность игры, сращу охватывая умственным
взором все пространственные и временные следствия всех возможных
ходов, производных первого начального хода, со всеми их отражениями на
шахматной доске. Однако этот пример лишь отдаленно напоминает схему
восприятия пространства-времени, которая неизмеримо сложнее.
Мгновенно осознать законы и причины, управляющие материальными
процессами в данный момент, правильно отразить их в логической ступени
познания и мгновенно предсказать их развитие в ближайшем будущем, -
вот что значит восприятие пространства-времени-тяготения, дающее в
руки человека неограниченное господство над природой.
Все это быстро проносилось с моем мозгу, и я не заметил, как
педагог окончил обучение юноши и вызвал на экран изображения
многоэтажных формул и уравнений. Самойлов еще больше оживился.
Несмотря на различные способы математического выражения законов
природы на Земле и у гриан, академик интуитивно постигал смысл
грианских уравнений. Он поспешил к педагогу и принялся горячо спорить
с ним. Вначале грианин только бесстрастно кивал головой, но потом,
вероятно, и его задело за живое: на экране снова замелькали символы,
нагоняющие тоску. В дискуссию у экрана вступил и человек со шрамом.
Довольно! Это не для меня... Я решил действовать по своему,
отбросив все страхи и сомнения. Пользуясь тем, что обо мне забыли, я
тихонько выскользнул из аудитории и очутился в широком коридоре,
залитом прозрачным светом невидимых ламп. Вдалеке сквозь толщу
прозрачных стен смутно рисовалось огромное здание Кругов Многообразия.
"Будь что будет!" - сказал я себе, быстро прошел по коридору и
решительно свернул в первый боковой проход. И сразу уперся в тупик -
вернее, в нишу, сделанную в стене. Здесь было почти темно.
Присмотревшись, я чуть не вскрикнул от удивления: в нише находился
голубоватый прозрачный шар! Внутри него стояли кресло и небольшой
пульт с двумя рядами разноцветных кнопок. "Летательный аппарат!" -
обрадовался я и шагнул ближе. На стороне шара, обращенной к нише,
виднелся черный диск. Я осторожно повернул диск: открылся незаметный
до того люк в средней части аппарата. Я вошел внутрь, сел в кресло и
стал осматриваться. Еле слышно пел прибор над рядами кнопок, загадочно
мигая красноватым глазом. "Несомненно, это летательный аппарат, -
размышлял я. - Но как же на нем вылететь из здания?"
Вдруг сверху полился яркий свет. Я поднял голову и увидел
гигантскую конусообразную воронку, уходящую вверх. Клочок
темно-фиолетового неба над горлом воронки заставил учащенно забиться
мое сердце. Это была свобода! Я понял, что случайно открыл ход во
внешний мир, за пределы Трозы.
Время от времени высоко вверху проносились неясные силуэты,
пересекая поле зрения. Очевидно, я попал в тоннель в тот момент, когда
его открыли для сообщения с другими городами Гриады.
Я колебался всего одну секунду. Потом осторожно нажал одну из
кнопок нижнего ряда - коричневую с желтой полосой. Сильно тряхнуло. Я
