никах средоточием этого культа является со значением охранителя родичей
род со своими рожаницами, т.е. дед с бабушками, - намек на господствовав-
шее некогда между славянами многоженство ^. Тот же обоготворенный предок
чествовался под именем чура, в церковно-
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ VIII
славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пра-
щур. Значение этого деда-родоначальника как охранителя родичей доселе
сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: чур
меня! т.е. храни меня, дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур обере-
гал и их родовое достояние. Предание, оставившее следы в языке, придает
чуру значение, одинаковое с римским Термом, значение сберегателя родовых
полей и границ. Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и
теперь выражаем словом чересчур; значит, чур-мера, граница. Этим значе-
нием чура можно, кажется, объяснить одну черту погребального обряда у
русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совер-
шив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ста-
вили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т.е. сходятся межи
разных владений. Придорожные столбы, на которых стояли сосуды с прахом
предков, - это межевые знаки, охранявшие границы родового поля или дедовс-
кой усадьбы. Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на
перекрестках: здесь, на нейтральной почве родич чувствовал себя на чуж-
бине, не дома, за пределами родного поля, вне сферы мощи своих охрани-
тельных чуров. Все это, по-видимому, говорит о первобытной широте,
цельности родового союза. И однако в народных преданиях и поверьях этот
чур-дед, хранитель рода, является еще с именем дедушки домового, т.е.
хранителя не целого рода, а отдельного двора. Таким образом, не колебля
народных верований и преданий, связанных с первобытным родовым союзом,
расселение должно было разрушать юридическую связь рода, заменяя родство
соседством. И эта замена оставила некоторый след в языке: сябр, шабер,
по первоначальному, коренному значению родственник (ср. лат.
consobrinus), потом получил значение соседа, товарища.
ФОРМЫ ЯЗЫЧЕСКОГО БРАКА. Это юридическое разложение родового союза де-
лало возможным взаимное сближение родов, одним из средств которого слу-
жил брак. Начальная летопись отметила, хотя и не совсем полно и отчетли-
во, моменты этого сближения, отразившиеся на формах брака и имевшие не-
которую связь с ходом того же расселения. Первоначальные однодворки,
сложные семьи ближайших родственников, которыми размещались восточные
славяне, с течением времени разрастались в родственные селения, помнив-
шие о своем общем
происхождении, память о котором сохранялась в отческих названиях та-
ких сел: Жидчичи, Мирятичи, Дедичи, Дедогос-тичи^. Для таких сел, состо-
явших из одних родственников, важным делом было добывание невест. При
господстве многоженства своих недоставало, а чужих не уступала их родня
добровольно и даром. Отсюда необходимость похищений. Они совершались, по
летописи, "на игрищах межю селы", на религиозных праздниках в честь об-
щих неродовых богов "у воды", у священных источников или на берегах рек
и озер, куда собирались обыватели и обывательницы разных сел. Начальная
летопись изображает различные формы брака как разные степени люд скости,
культурности русско-славянских племен. В этом отношении она ставит все
племена на низшую ступень сравнительно с полянами. Описывая языческие
обычаи радимичей, вятичей, северян, кривичей, она замечает, что на тех
"бесовских игрищах умыкаху жены себе, с нею же кто свещашеся". Умычка и
была в глазах древнего бытописателя низшей формой брака, даже его отри-
цанием: "браци не бываху в них", а только умычки. Известная игра
сельской молодежи обоего пола в горелки-поздний остаток этих дохристи-
анских брачных умычек. Вражда между родами, вызывавшаяся умычкою чуже-
родных невест, устранялась веном, отступным, выкупом похищенной невесты
у ее родственников. С течением времени вено превратилось в прямую прода-
жу невесты жениху ее родственниками по взаимному соглашению родни обеих
сторон: акт насилия заменялся сделкой с обрядом мирного хождения зятя
(жениха) по невесту, которое тоже, как видно, сопровождалось уплатой ве-
на. Дальнейший момент сближения родов летопись отметила у полян, уже вы-
шедших, по ее изображению, из дикого состояния, в каком оставались дру-
гие племена. Она замечает, что у полян "не хожаше зять по невесту, но
привожаху вечер (приводили ее к жениху вечером), а заутра приношаху по
ней, что вдадуче", т.е. на другой день приносили вслед за ней, что да-
вали: в этих словах видят указание на приданое. Так читается это место в
Лаврентьев-ском списке летописи. В Ипатьевском другое чтение: "завтра
приношаху, что на ней (за нее) вдадуче". Это выражение скорее говорит
о вене. Значит, оба чтения отметили две новые фазы в эволюции брака.
Итак, хождение жениха за невестой, заменившее умычку, в свою очередь
сменилось приводом невесты к жениху с получением вена или с выдачей при-
даного, почему законная жена в языческой Руси называлась водимою. От
этих двух форм брака, хождения жениха и привода невесты, идут, по-
ЛЕКЦИЯ VIII
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
видимому, выражения брать замуж и выдавать замуж: язык запомнил много
старины, свеянной временем с людской памяти. Умычка, вено, в смысле от-
купа за умычку, вено как продажа невесты, хождение за невестой, привод
невесты с уплатой вена и потом с выдачей приданого-все эти сменявшие од-
на^ другую формы брака были последовательными моментами разрушения родо-
вых связей, подготовлявшими взаимное сближение родов. Брак размыкал род,
так сказать, с обоих концов, облегчая не только выход из рода, но и при-
общение к нему. Родственники жениха и невесты становились своими людьми
друг для друга, свояками; свойство сделалось видом родства. Значит, брак
уже в языческую пору роднил чуждые друг ДРУГУ роды. В первичном, нетро-
нутом своем составе род представляет замкнутый союз, недоступный для чу-
жаков: невеста из чужого рода порывала родственную связь со своими кров-
ными родичами, но, став женой, не роднила их с родней своего мужа.
Родственные села, о которых говорит летопись, не были такими первичными
союзами: они образовались из обломков рода, разрослись из отдельных дво-
ров, на которые распадался род в эпоху расселения.
ЧЕРТЫ СЕМЕЙНОГО ПРАВА. Я вошел в некоторые подробности о формах язы-
ческого брака у наших славян, чтобы ближе рассмотреть следы раннего ос-
лабления у них родового союза, которое началось в эпоху расселения. Это
поможет нам объяснить некоторые явления семейного права, встречаемые в
древнейших наших памятниках. Здесь особенно важна последняя из перечис-
ленных форм. Приданое служило основой отдельного имущества жены; появле-
нием приданого началось юридическое определение положения дочери или
сестры в семье, ее правового отношения к семейному имуществу. По Русской
Правде сестра при братьях не наследница; но братья обязаны устроить ее
судьбу, выдать замуж, "како си могут", с посильным приданым. Как наклад-
ная обязанность, которая ложится на наследство, приданое не могло быть
приятным для наследников институтом. Это сказалось в одной пословице,
выразительно изображающей различные чувства, возбуждаемые в членах семьи
появлением зятя: "Тесть любит честь, зять любит взять, теща любит дать,
а шурин глаза щурит, дать не хочет". При отсутствии братьев дочь-полноп-
равная наследница отцовского имущества в землевладельческой служилой
семье и сохраняет право на часть крестьянского имущества, если осталась
после отца незамужней. Все
отношения по наследованию заключены в тесные пределы простой семьи;
наследники из боковых не предусматриваются как случайные участники в
наследстве. Строя такую семью и заботливо очищая ее от остатков язычес-
кого родового союза, христианская церковь имела для того бытовой матери-
ал, заготовленный еще в языческую пору, между прочим, в браке с прида-
ным^*.
ТОРГОВОЕ ДВИЖЕНИЕ ПО ДНЕПРУ^*. Еще важнее ряд экономических пос-
ледствий, которыми сопровождалось расселение восточных славян. Припом-
нив, как Повесть о начале Русской земли размещает славянские племена по
нашей равнине, легко заметить, что масса славянского населения занимала
западную ее половину. Хозяйственная жизнь населения в этом краю направ-
лялась одним могучим потоком, Днепром, который прорезывает его с севера
на юг. При тогдашнем значении рек как удобнейших путей сообщения Днепр
был главной хозяйственной артерией, столбовой торговой дорогой для за-
падной полосы равнины: верховьями своими он близко подходит к Западной
Двине и бассейну Ильмень-озера, т.е. к двум важнейшим дорогам в Бал-
тийское море, а устьем соединяет центральную Алаунскую возвышенность с
северным берегом Черного моря; притоки Днепра, издалека идущие справа и
слева, как подъездные пути магистральной дороги, приближают Поднепровье.
с одной стороны, к карпатским бассейнам Днестра и Вислы, с другой-к бас-
сейнам Волги и Дона, т.е. к морям Каспийскому и Азовскому. Таким обра-
зом область Днепра охватывает всю западную и частью восточную половину
русской равнины. Благодаря тому по Днепру с незапамятных времен шло
оживленное торговое движение, толчок которому был дан греками.
ГРЕЧЕСКИЕ КОЛОНИИ. Северные берега Черного моря и восточные Азовского
еще задолго до нашей эры были усеяны греческими колониями, главными из
которых были: Ольвия, выведенная из Милета за 6 веков до р. х., в глуби-
не лимана Восточного Буга (против Николаева), Херсонес Таврический на
юго-западном берегу Крыма, Феодосия и Пантикапея (ныне Керчь) ^ на
юго-восточном его берегу, Фанагория на Таманском полуострове, на азиатс-
кой стороне Керченского пролива или древнего Босфора Киммерийского^, на-
конец, Танаис в устье Дона. Благодаря промышленной деятельности этих
греческих колоний Днепр еще задолго до р. х.
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ VIII
сделался большой торговой дорогой, о которой знал Геродот и которою
греки, между прочим, получали янтарь с берегов Балтийского моря. Наша
древняя Повесть о начале Руси также помнит старинное торговое значение
Днепра. Как только разместила она восточных славян по равнине, прежде
чем приступить к изложению древнейших преданий о Русской земле, она спе-
шит описать эту дорогу по Днепру: шел "путь из Варяг в Греки и из Грек
по Днепру, и верх Днепра волок до Ловоти, по Ловоти внити в Ильмень-озе-
ро великое, из него же озера потечеть Волхов и втечеть в озеро великое
Нево и того озера внидеть устье в море Варяжское, и по тому морю ити до
Рима, а от Рима прити по тому же морю ко Царюгороду, а от Царягорода
прити в Понт море, в неже втечеть Днепр река". Сев по Днепру, восточные
славяне очутились на самой этой круговой водной дороге, опоясывавшей всю
Европу. Этот Днепр с притоками и сделался для восточных славян могучей
питательной артерией народного хозяйства, втянув их в сложное торговое
движение, которое шло тогда в юго-восточном углу Европы. Своим низовым
течением и левыми притоками Днепр потянул славянских поселенцев к черно-
морским и каспийским рынкам. Это торговое движение вызвало разработку
естественных богатств занятой поселенцами страны. Восточные славяне, как
мы знаем, заняли преимущественно лесную полосу равнины. Эта лесная поло-
са своим пушным богатством и лесным пчеловодством (бортничеством) и дос-
тавляла славянам обильный материал для внешней торговли. С тех пор меха,
мед, воск стали главными статьями русского вывоза; с тех пор при хлебо-
пашестве для себя или с незначительным вывозом началась усиленная
эксплуатация леса, продолжавшаяся целые века и наложившая глубокий отпе-
чаток на хозяйственный и общественный быт и даже национальный характер
русского народа. Лесной зверолов и бортник - самый ранний тип, явственно
обозначившийся в истории русского народного хозяйства^*.
ПОСРЕДНИЧЕСТВО ХОЗАР. Одно внешнее обстоятельство особенно содейство-
