-- Энтих рыбок потомок Чингисхана выловил,-- объяснил
швейцар Назар, переминаясь с ноги на ногу.- Жоржик водку
приносил, а закусона у них нема. Так они энтих рыбок варили и
жрали.
Глава 14. ПО ТУ СТОРОНУ ДОБРА И ЗЛА
Тут дьявол с Богом борется, а поле битвы -- сердце
лкэдское.
Ф. М. Достоевский.
Хитрый дом агитпропа получил задание усилить
радиопропаганду на Ближнем Востоке. Но оказалось, что у арабов
и бедуинов слишком мало радиоприемников, чтобы слушать радио
"Свобода".
И вот тут-то Остапа Оглоедова осенила гениальная идея. Он
решил революционизировать пропаганду и, взявшись за перо,
накатал в агитпроп рационализаторское предложение. Как и все
гениальные открытия, идея Остапа была чрезвычайно проста
Ведь каждый школьник знает, что советские ласточки летают
зимовать в теплые страны Ближнего Востока. Нужно только по пути
ловить этих ласточек и лепить им под хвосты соответствующие
воззвания к арабам и бедуинам.
А журавлям и аистам, которые когда-то таскали младенцев,
теперь в качестве партнагрузки можно прицепить на шею целые
корзины с листовками. Остап даже быстренько набросал чертежик
такого контейнера системы 00, что означало не два нуля,
а инициалы изобретателя Остапа Оглоедова.
Собственно говоря, идея эта зародилась в голове Остапа уже
давно. Еще тогда, когда, сидя в сибирском концлагере, он с
тоской наблюдал из-за колючей проволоки за перелетными птицами,
летящими на юг. Тогда он мечтал, как бы и ему при помощи этих
птичек, наподобие известной лягушки-путешественницы, улепетнуть
из Сибири в теплые края.
Прочитав Останов проект, начальник агитпропа вызвал
изобретателя для личной консультации и спросил:
-- А как же вы будете ловить этих ласточек? ных
литературных негра -- Оглоедов, Корякович и Завалю-хин. Чтобы
повысить их культурный уровень, политсовет-ннк время от времени
устраивал им идеологическую порку:
-- Наша задача -- это моральное разложение противника. А
вы что? Сартра не читали! Бердяева не знаете! Про Жене и не
слышали...
-- Я знаю про Жене,- поднял палец Остап.- Это самый
знаменитый французский вор. Он в окошки, как летучая мышь,
летает. Заработал пожизненное заключение ~ как рецидивист.
-- Что-о?-- взвыл политсоветник.-- И это все, что вы
знаете про самого знаменитого французского
писателя-экзи-стенциалиста?
-- Кроме того, Жене педераст,-- робко заметил
Завалю-хин.-- И пишет только про педерастов. Очень
занимательно.
-- Но почему же философ Сартр тогда называет его святым
Жене?
-- Кукушка хвалит петуха, поскольку хвалит он кукушку,--
пожал плечами Корякович.-- Ведь Сартр тоже левый мальчик.
-- Кроме того, Сартр косоглазый,-- сказал Остап.- Как моя
падчерица. А уж мою падчерицу я знаю. У нее в голове перекос --
параллакс.
-- Ох, какие это идиоты!- бесился политсоветник.- Да, все
это нужно знать -- и молчать. И все это отрицать. И твердить,
что это святые и гении. Ведь Сартр, Бердяев и Жене -- это наши
лучшие идеологические союзники. Ух, болваны! И за что только
вам деньги платят?
Обычно Чумкин ругался и издевался над своими неграми до
тех пор, пока не доводили их до истерики, а иногда и до
слез. Но в это время в отдел скриптов зашел Борис Руднев.
Политсоветник накинулся и на него:
-- А вы что здесь шляетесь? Подслушиваете? Подглядываете?
Президент дома чудес сначала опешил от такой наглости. А
Чумкин, ободренный успехом, продолжал хамить и ругаться. Вел он
себя как чумная крыса, которая кидается на всех и вся. Тогда
президент дома чудес вынул из грудного кармана черную
самопишущую ручкую, направил ее на по-литсоветника и нажал
кнопку.
Раздался громкий пистолетный выстрел, и лицо Чумкина
окутало белое облачко дыма. Затем... Ох, с каким
наслаждением рассказывали это бедные литературные негры.
Политсоветник упал в кресло. Из глаз его катились слезы.
Изо рта текли слюни. И из носа тоже текло. Он плакал, кашлял,
чихал, сморкался и отплевывался. Потом Остап божился, что и из
штанов у него тоже капало.
Президент дома чудес спокойно засунул свою волшебную
авторучку в грудной карман. Уже давно поговаривали, что в
порядке дальнейшей либерализации помимо дурдомов КГБ вводит
всякую новую технику. В том числе и всякие приборы со
слезоточивым газом "Черемуха", вплоть до вот таких
"автоматических ручек". Правда, при желании в эту ручку можно
заложить и нормальный пистолетный патрон с нормальной пулей.
Потом Остап комментировал:
-- Вот бы мне такую ручку. Против моей тещи. Вечером Остап
улегся дома на диван и заявил:
-- Мне надоело жить.
-- Чего это?-- спросила жена.
-- Меня называют жуликом и подхалимом. Я живу, как нищий,
а все говорят, что я меркантильный. Остап, говорят, дешевка,
брехун.
-- А ты не бреши,-- посоветовала жена.
-- Я вовсе не брешу. У меня просто повышенная фантазия.
Как у каждого настоящего писателя. Когда Льву Толстому все
осточертело, он плюнул и ушел из дома. Может, и мне тоже уйти?
Хотя, кроме жены, чужих детей и нервных кошек, воровать у
Остапа было нечего, но на всех дверях и окнах он понастроил
кучу всяких задвижек, защелок и запоров. Не так от воров, как
от собственной трусости. А входную дверь изнутри подпирала
толстая палка. Теперь Остап встал, взял эту палку и зашагал по
комнате, размахивая ею, как посохом.
-- Да, пойду куда глаза глядят. Пойду к странникам, к
отшельникам. По дождю пойду, по грязи, по снегу. Буду правду
искать. Божьим человеком стану. Счас возьму и уйду. Прямо в
двери.
-- Катись,-- зевнула жена.-- Скатертью дорожка. -- Почапаю
себе по полям, по лесам,мечтал Остап, стуча своим посохом.--
Кругом птички поют. Ку-ку! Солнышко светит. Травка зеленеет. И
никто меня не ругает, не критикует. Буду стихи писать и с
птичками обсуждать. Он увлекался все больше и больше:
-- А без Чумкина моя желудочная язва сразу заживет. И
живот болеть не будет. Ночью лягу себе на сено, ноги кверху
задеру и буду звезды разглядывать. Буду размышлять о смысле
жизни.
-- А что ты жрать будешь?-- спросила жена. Остап
подумал-подумал и решил остаться дома. Он подпер дверь палкой и
тяжело вздохнул:
-- Эх, и в ногах правды нету. Дай-ка мне лучше
тарелку борща.
-- Борща больше нету.
-- Как -- нету? Опять твои кошки все сожрали. А я хоть
сдохни... А почему моя тарелка на полу стоит? Опять ты из моей
тарелки кошек кормила?
-- Мои кошки чище, чем ты,-- сказала Дина,-- Кошки каждый
день моются, а ты -- раз в месяц.
Остап развалился на диване и стал жаловаться:
-- Эх, почему я не птица? Улетел бы я куда-нибудь к
чертовой матери. Ведь рано или поздно шарахнут по миру атомной
бомбой. И никто не узнает, что когда-то здесь коптил небо поэт
и писатель Остап Оглоедов. И зачем я вообще родился?-- Он надул
шею и жалобно завыл:
Вот умру-у я, умру-у я, похоро-онят меня, И никто-о да-а и
не-е узна-ает, где могилка-а моя...
Иностранные журналисты, связанные с операцией "Чернью
крест", оперировали в основном по треугольнику Переделкино --
Недоделкино -- Березовка.
В Переделкино, где жили советские писатели, они выловили
Пастернака с его "Доктором Живаго". Когда Пастернак умер,
бойкие журналисты организовали так, что его гроб несли
двенадцать вьюношей. Вроде как в известной поэме Блока
"Двенадцать". А Пастернак был как бы тринадцатым.
Потом эта символическая фотография обошла весь мир. Ну и
люди, конечно, спорили, кто же этот тринадцатый. Легионеры с
пеной у рта уверяли, что это новый Христос. Христиане качали
головами и говорили, что это типичный Иуда. Советские цензоры
считали, что это замаскировавшийся троцкист, проповедующий
перманентную революцию. А председатель Союза советских
писателей Алексей Сурков заявил, что это просто педераст и
алкоголик.
Литературная богема из Недоделкино поставляла материал для
подпольного "Самиздата" и ротаторного журнала "Феникс", где
явно попахивало модернизмом -- порнографией, наркотиками,
гомосексуальностью и сумасшедшими домами. Часть гонораров этим
модернистам выплачивалась натурой -- в форме наркотиков,
которые исходили из подвала американского посольства в Москве.
В принципе недоделки из Недоделкино были не что иное, как
советские хиппи. Иногда в Недоделкино заезжала санитарная
машина, и очередного недоделка тащили в дурдом.
Но больше всего операторов из "Черного креста"
интересовала Березовка, где жили бывшие советские шишки,
пострадавшие во время Великой Чистки. Почти под каждой крышей в
Березовке кипела работа: .березовцы сидели и писали мемуары --
как Сталин всыпал им березовой каши. Одни надеялись, что их
мемуары будут изданы в СССР. Другие писали в надежде на
заграницу. А операторы из "Черного креста" ходили и нюхали.
Каждую субботу Борис Руднев садился в машину и тоже ехал в
Березовку. Там он проводил время с семейством Миллеров, которые
всегда останавливались на даче у князя Сибирского. Кивнув на
лестницу, ведущую на второй этаж, Нина предупредила: ,
-- Смотри только туда не ходи. \
-- А что там такое?
-- Там его сестра живет.
-- Сестра-а?-- удивился Борис, вспоминая высокую красивую
женщину в форме генерала НКВД,- Зинаида Генри-ховна?
-- Да, Гершелевна. Кукушкины яйца князя Шаховского. А
теперь тоже княгиня Сибирская.
-- А что же она никогда не показывается?
-- У нее с нервами не в порядке. Вот она и сидит одна
взаперти.
-- А что с ней такое?
-- Ах, старая дева. Наверно, от этого,-- фыркнула Нина и
стала деловито объяснять, как старые девы психуют и сходят с
ума, потому что они не вышли вовремя замуж.
Однажды, когда все сидели на веранде, наверху вдруг
раздался грохот, словно с силой захлопывают дверь. Затем
пронзительный женский вопль:
-- А-а-а... Опять за мной приехали!
Все насторожились, а князь Сибирский вздрогнул и на- i
хмурился.
-- 0-о-ой, никуда я не поеду!- несся сверху истерический
крик.-- Лучше вы меня сразу убейте!
Князь Сибирский и Акакий Петрович переглянулись и
торопливо пошли на второй этаж. За ними тяжело поползла Милиция
Ивановна. Было слышно, как мужчины стучат в запертую дверь, а
Милиция Ивановна уговаривает:
-- Зиночка, душечка, это мы. Открой!
-- А почему там черный ворон стоит?кричал голос из-за
двери.-- Вон он, под самым окном... С черной звездой...
-- Какой там ворон. Это мы. Успокойся.
-- Нет, не обманете. Я эту черную звезду никогда не
забуду. Это 13-й отдел. Опять посадят меня туда -- в
специзолятор.
-- Зиночка, это тебе только кажется. Не волнуйся.
-- Нет, нет, на этом белом вороне, с черной звездой, он
самый и ездит.
-- Кто ездит?
-- Он... Красный папа... Великий инквизитор...
-- Зиночка, это не инквизитор, а я,успокаивал сестру князь
Сибирский.
-- Нет, лучше сразу умереть, чем опять туда... Ы ад...
среди сумасшедших... Дайте мне скорее яду!
Затем раздались шум падающего тела, клокочущий хрип и
звуки приглушенной борьбы,, словно держат бьющегося о пол
эпилептика. Через некоторое время Акакий Петрович
подламывающейся походкой спустился вниз и со смущенным видом
взял Бориса под руку:
-- У меня к вам маленькая просьба.-- И он направился к
белой автомашине Бориса, которая стояла рядом с домом.
