- Имя? Адрес?
- У меня нет ее адреса. - Она давала ему свою визитную карточку, он
это помнил - видимо, надеясь на сотрудничество с ним в выпуске ее книги -
но Тад выбросил эту карточку. Дерьмо. Все, что он мог сообщить Алану, было
ее имя. - Филлис Майерс.
- А парень, написавший этот материал?
- Майк Дональдсон.
- Он также в Нью-Йорке?
Тад вдруг почувствовал себя виноватым, что точно не знает этого. Он
немного замялся: - Ну, я догадываюсь, я только предполагаю, что оба они...
Это достаточно разумное предположение. Если офисы журнала расположены
в Нью-Йорке, они должны жить поблизости, верно?
- Вероятно, но если один из них или оба работают по договорам, а не в
штате...
- Давайте вернемся к этому трюку с фотографией. Кладбище не было
специально обозначено, ни на подписи к фотографии, ни в самом тексте
название Хоумленд не появлялось. Я в этом абсолютно убежден. Мне удалось
его узнать только по почве, и для этого мне пришлось сконцентрироваться на
деталях фотографии.
- Нет, - сказал Тад. - Думаю, что нет.
- Наш первый член городского управления, Дэн Китон, обязательно бы
настоял, чтобы Хоумленд никак не был потом определен - это бы вызвало
ненужные сложности и трудности. Он очень осторожный малый. И очень
неприятный, если уж честно. Я могу представить себе, как он дает
разрешение фотографировать, но я думаю, что он бы настоял на полной
безымянности такого кладбища для того, чтобы избежать возможности актов
вандализм а... прибытия людей для глазения на эту могильную плиту и всего
прочего.
Тад только кивал. Все было очень разумно.
- Поэтому ваш псих либо знает вас либо прибыл оттуда.
Тад всегда считал, о чем он сейчас со стыдом вспомнил, что шерифом
маленького городка в графстве штата Мэн, где деревьев больше, чем людей,
обязательно должно быть полное ничтожество. Но этот человек никак не
подходил под такую категорию, он несомненно развешивал колокольчики вокруг
романиста с мировой славой Тадеуша Бомонта.
- Мы должны допустить это предположение, по крайней мере на данном
этапе, поскольку, мне кажется, тот парень обладал скрытой информацией.
- Так все-таки следы, о которых вы тогда говорили, были в Хоумленде?
- Да, конечно, - сказал Пэнборн почти рассеянно. - Что вы там
скрываете, Тад?
- О чем вы? - спросил он осторожно.
- Давайте не будем танцевать вокруг да около о'кей? Я сейчас сообщу в
Нью-Йорк эти два других имени, а вы поройтесь в своей памяти и посмотрите,
нет ли там еще и других имен. Издатели... редакторы... я не знаю. А между
прочим, вы сказали мне, что разыскиваемый нами парень думает, что он и
есть Джордж Старк. Мы рассуждали об этом на чисто теоретическом уровне в
субботу вечером, а сегодня вечером вы уже рассказываете мне об этом как о
твердом факте. В подтверждение ваших новейших идей вы подбросили мне
отпечатки ног. Либо вы имеете неиссякаемый запас дедукции, которым мы все
не располагаем, либо вы знаете нечто, чего не знаю я. Естественно, мне
больше нравится последнее предположение. Так что поделитесь со мной.
Но что мог сказать Тад? Трансы и затемнения, которым предшествовал
крик в унисон тысяч воробьев. Слова, которые он мог написать на рукописи
после того, как их сообщил ему шериф, эти слова были написаны на стене
гостиной в квартире Фредерика Клоусона? Еще больше слов, написанных на
бумаге, порванной и отправленной в мусоросжигатель в здании английского и
математического факультетов? Сны, в которых ужасный и невидимый человек
ведет его через дом Тада в Кастл Роке, и все, к чему не прикоснется Тад,
включая и жену, саморазрушается? Я могу утверждать лншь, что я верю в свое
сердце вместо разума, подумал Тад, но это ведь еще не доказательство?
Отпечатки пальцев и слюна заставляют предполагать что-то очень странное -
конечно! - но что именно здесь странного?
Тад так не думал.
- Алан, - сказал он медленно, - вы будете смеяться. Нет, я беру эти
слова обратно, я знаю вас лучше, чем тогда. Вы не будете смеяться, но я
сильно сомневаюсь, что вы поверите мне. Я думал об этом и так и сяк, но
все равно выходит одно и то же: я действительно не думаю, что вы мне
поверите.
Голос Алана ответил сразу же, нетерпеливо, повелительно и
протестующе.
- Попробуйте все же мне сказать.
Тад колебался, взглянул на Лиз, затем покачал головой. - Завтра.
Когда мы сможем смотреть друг другу в глаза. Тогда я смогу. Сегодня я вам
просто даю слово, что это не имеет особого значения, поскольку я все
рассказал вам из области практической ценности для расследования, что я
мог рассказать.
- Тад, то, что я говорил о возможности задержать вас как свидетеля...
- Если вам это надо, делайте это. С моей стороны не будет особых
переживаний. Но я не скажу больше, чем уже сказал до тех пор, пока вас не
увижу, независимо от вашего решения.
Со стороны Пэнборна долгое молчание. Затем вздох. - О,кей.
- Я хочу дать схематичное описание облика человека, разыскиваемого
полицией. Я не могу быть полностью уверенным в его правильности, но думаю,
что оно будет весьма близким и точным. Достаточно точным, чтобы передать
его полиции в Нью-Йорке. У вас есть карандаш?
- Да. Передавайте мне.
Тад закрыл глаза, дарованные ему Господом и помещенные на лице, и
открыл тот глаз, который Господь поместил в его мозгу, глаз, ухитрившийся
разглядывать вещи, которые Таду совсем и не хотелось бы видеть. Когда
люди, прочитавшие его книги, впервые встречались с Тадом, они были явно
разочарованы. Они всегда стремились скрыть это от него, но не могли. Он не
сердился на них, потому что понимал, что они могли почувствовать... во
всяком случае, частично он мог увидеть себя их глазами. Если им нравились
его книги (а некоторые были от них даже без ума), они заочно считали его
сверхчеловеком, по меньшей мере, кузеном самого Господа. Вместо же Господа
они сталкивались с мужчиной ростом шесть футов один дюйм, носившим очки,
явно начинавшим лысеть и имеющим дурную привычку натыкаться на окружающие
предметы. Они видели человека с весьма облезлой шевелюрой и носом, имеющим
два отверстия, совершенно таким же, как и у них самих.
То, что они не могли видеть, было третьим глазом внутри его головы.
Этот глаз, сиявший в его темной половине, той его части, которая всегда
была затенена... Именно он делал Тада подобным Господу, и Тад был даже
рад, что они не могут увидеть его. Если бы они увидели его сокровище, он
был уверен, что многие попытались бы украсть этот чудо-глаз. Да, даже если
бы для этого и понадобилось выдалбливать сокровище тупым ножом из головы
Тада.
Глядя в темноту, он обдумывал свои представления о Джордже Старке -
настоящем Джордже Старке, который выглядел совсем не так, как манекенщик,
позировавший для фото автора на супер-обложках романов. Тад искал в своем
сознании того человека-тень, который бесшумно рос в течение многих лет,
наконец обнаружил его и начал описывать Алану Пэнборну.
- Он очень высок, - начал Тад. - Выше меня ростом, во всяком случае.
Шесть футов три дюйма, а может, и все четыре дюйма, когда он в сапогах. У
него светлые волосы, остриженные коротко и аккуратно. Голубые глаза.
Превосходно видит вдаль. Около пяти лет назад ему приходилось надевать
очки для работы вблизи. Для чтения и письма, в основном.
Его отличает не столько рост, сколько ширина. Он совсем не толстый,
но чрезвычайно широкоплеч. Размер воротничка рубашки восемнадцать с
половиной, а может быть, и все девятнадцать! Он моего возраста, Алан, но
он не идет по моим следам, столь же быстро, как я, толстея. Он силен.
Выглядит совсем как Шварцнеггер, тот нынешний Шварцнеггер, который чуть
сдал и осел за последнее время. Он работает с весами. Он сможет напрячь
свой бицепс до такой степени, что лопается рукав его рубашки, но он не так
перекачан, чтобы его мускулатура выпирала отовсюду.
Он родился в Нью-Гэмпшире, но после развода родителей, поехал с
матерью в Оксфорд, Миссисипи, где она в свое время росла. Он прожил там
большую часть своей жизни. Когда он был помоложе, то имел столь глухое
произношение, что его голос звучал, словно исходящий из собачьей конуры.
Многие веселились и насмехались над ним по этому поводу в колледже - не в
его присутствии, правда, поскольку это было бы слишком опасной шуткой над
парнем этого типа - и он затратил много усилий, чтобы избавиться от своего
недостатка. Теперь, как я полагаю, вы сможете услышать этот треск и шум в
его голосе только когда он разъярится, но я думаю, что люди, заставившие
его разъяриться, вряд ли смогут позднее выступать живыми свидетелями. У
него слишком короткий предохранитель. Он неистов. Он опасен. Он, в
сущности, отлично тренированный психопат.
- Что... - начал говорить Пэнборн, но Тад перебил его.
- Он имеет очень загорелую кожу, и поскольку блондины обычно совсем
не загорают, этот признак может сильно помочь при идентификации. Большие
ноги, большие руки, толстая шея, широченные плечи. Его лицо выглядит так,
словно кто-то из очень талантливых скульпторов вырубил его из твердого
камня, но в очень большой спешке. И наконец последнее: он может управлять
черным "Торнадо". Я не знаю года выпуска. Одна из старых моделей, у
которых всегда под капотом полным-полно жженого порошка. Черного цвета. На
нем могут быть номера штата Миссисипи, но, скорее всего, он их часто
меняет. - Тад помолчал и добавил: - Ах да, на заднем бампере есть
наклейка. Она гласит: "МОДНЫЙ СУКИН СЫН".
Тад открыл глаза.
Лиз внимательно и молча смотрела на него. Ее лицо побледнело еще
больше.
На другом конце линии была долгая пауза.
- Алан? Вы...
Одну секунду. Я записываю. - Потом наступила еще одна, но более
короткая пауза. - О,кей, - наконец произнес шериф. - Я все записал. Вы
рассказали мне почти все об этом, но не сказали все же, кто такой этот
парень, или какова связь между ним и вами, или как вы вообще узнали о нем?
- Я не знаю, но попробую. Завтра. Знание его имени, во всяком случае,
никому не поможет сегодня вечером, потому что он пользуется другим.
- Джордж Старк.
- Возможно, что он будет достаточно сумасшедшим и назовет себя
Алексисом Мэшином, но я сомневаюсь в этом. Видимо, тот человек, о котором
мы сейчас говорили, называет себя Старком. - Тад попытался подмигнуть Лиз.
Он никак не рассчитывал, что подобная попытка сможет улучшить его
настроение, как и вообще что-либо другое, но, во всяком случае, решил
попробовать. Таду, однако, удалось лишь прищурить оба глаза наподобие
дремлющей совы.
- У меня нет возможности убедить вас, Тад, продолжить нашу беседу
сегодня?
- Нет. Сегодня никак нет. Я сожалею, но ничего не смогу больше
сказать.
- Хорошо. Я заеду к вам как можно скорее. - И шериф повесил трубку,
без "спасибо - до свидания".
Подумав на эту тему, Тад решил, что шериф не очень-то ценит
"спасибо".
Он поставил телефон на место и подошел к Лиз, которая сидела и молча
смотрела на Тада, словно превратившись в статую. Он взял ее за руки - они
были холодными - и сказал: - Все пока идет нормально, Лиз. Я надеюсь.
- Ты собираешься рассказать ему о тех трансах, когда вы будете
беседовать завтра? О криках птиц? Как ты слышал их еще в детстве, и что
тогда это означало? То, что ты написал в книгах?
- Я собираюсь рассказать ему обо всем, - ответил Тад. - Что он
посчитает нужным отобрать для передачи своим начальникам... - он пожал
плечами. - Пусть сам решает.
- Так много, - сказала она тихим, слабым голосом. Ее глаза
