40
- Эндрю.
~"Здесь нет никакого Эндрю, незнакомец,- подумал он.- Эндрю
давно умер, Эндрю больше нет, а вскоре не станет и меня".
- ~Эндрю!~ - упорствовал голос.
Он шел издалека, извне яблочного пресса, который когда-то был
его головой.
Когда-то и впрямь жил-был на белом свете мальчик по имени
Эндрю, и отец повел его в парк на западной окраине Лада - в парк, где
росли яблони и стояла ржавая хибара из жести, адски уродливая и
райски благоуханная. "Что это?" - спросил Эндрю, и отец ответил: здесь
делают сидр. Он потрепал Эндрю по голове, велел: смелее! - и провел
мальчика в занавешенную одеялом дверь.
Внутри тоже были яблоки - бесчисленные корзины, выставленные
штабелями вдоль стен, а еще там был поджарый старик по прозвищу
Зобатый, мышцы играли у него под кожей, извивались, как черви. Работа
его заключалась в том, чтобы корзину за корзиной скармливать яблоки
разболтанной лязгающей машине, которая стояла посреди комнаты. Из
трубы на боку машины лился сладкий сидр. У трубы стоял второй
работник (чье имя изгладилось из его памяти) и наполнял сидром
кувшин за кувшином. У него за спиной стоял третий, ~его~ делом было
давать подзатыльник тому, кто наполнял кувшины, если тот уж очень
много проливал.
Отец Эндрю вручил сыну стакан пенного сидра, и хотя за годы
городской жизни мальчик перепробовал великое множество забытых
диковинных лакомств, ничего прекраснее того сладкого холодного питья
он не пробовал. Он будто глотнул порывистого октябрьского ветра. И
все-таки глубже, чем вкус сидра, крепче, чем то, как перекатывались
мышцы Зобатого, когда он опорожнял корзины, в память мальчику
врезалась безжалостность, с какой машина перерабатывала в сладкую
жидкость большие, румяные золотистые яблоки. Две дюжины
крутящихся цилиндров загоняли плоды под вращающийся стальной
барабан с пробитыми в нем отверстиями. Яблоки сперва сдавливало, а
затем они лопались, выплескивая сок в конус воронки, где фильтр
задерживал мякоть и семечки.
Теперь прессом-давилкой была его голова, а яблоком - мозг. Скоро
он лопнет, как лопались под барабаном яблоки, и тогда его поглотит
благословенная тьма.
- Эндрю! Подними голову и посмотри на меня.
Он не мог... и не стал бы, даже если бы мог. Лучше лежать здесь,
покорно ожидая пришествия тьмы. Все равно он должен быть мертв,
разве чертов шкет не всадил пулю ему в мозг?
- В мозг? Да пуля и близко к нему не подлетала, остолоп. Ты ~не~
умираешь. У тебя болит голова, вот и все. Однако ты ~и впрямь~
отправишься в мир иной, коль скоро и дальше будешь лежать здесь в
собственной крови и скулить... а я уж позабочусь о том, чтобы, умирая,
ты, Эндрю, вспоминал свои теперешние страдания как блаженство.
Не угрозы заставили того, кто лежал на полу, поднять голову -
скорее то, что обладатель всепроникающего шепчущего голоса словно
читал его мысли. Он медленно сел, и его захлестнула нестерпимая
мучительная боль: внутри костного футляра, вмещавшего жалкие
остатки его сознания, заскользили, забегали неведомые тяжелые
предметы, пробивая в мозговой ткани кровавые ходы. С его губ сорвался
долгий тягучий стон. Правую щеку что-то щекотало легкими касаниями,
словно там в крови ползала дюжина мух. Ему захотелось согнать их, но
он знал: чтобы не упасть, ему для опоры нужны обе руки.
Неподвижная фигура в глубине комнаты, у двери в кухню,
казалась страшным призраком. Отчасти потому, что верхний свет еще
мигал, отчасти потому, что он видел вновь прибывшего лишь одним
глазом (что случилось со вторым, он не помнил и не хотел вспоминать),
однако главная причина, чудилось ему, в том, что это существо ~и есть~
страшный призрак. Внешне оно походило на человека... но тот, кто
когда-то звался Эндрю Квиком, думал, что на самом деле это вовсе не
человек.
Незнакомец, стоявший перед дверью-люком, одет был в короткую
темную куртку, перехваченную в талии ремнем, линялые штаны из синей
хлопчатой материи в рубчик и старые запыленные сапоги - сапоги
селянина, объездчика или...
- Или стрелка, Эндрю? - спросил незнакомец и хихикнул.
Тик-Так в отчаянии уставился на фигуру в дверном проеме, силясь
разглядеть лицо, но у короткой куртки был капюшон - капюшон,
надвинутый на голову. Черты незнакомца тонули в густой тени.
Сирена умолкла на полувопле. Аварийное освещение перестало
мигать.
- Вот так,- прежним пронзительным шепотом сказал незнакомец.-
Наконец мы можем слышать, что думаем.
- Кто ты? - спросил Тик-Так. Он пошевелился, и грузики у него в
голове, вновь придя в движение, принялись пропахивать в мозгу свежие
борозды и буравить новые канальцы. Ощущение было ужасное, но,
непонятно почему, еще хуже была отвратительная мушиная возня на его
правой щеке.
- Я - человек с тысячью прозваний, напарник,- сказал из тьмы
своего капюшона незнакомец, и хотя голос его звучал серьезно, Тик-Так
расслышал таящийся у самой поверхности смех.- Я Джимми, я Тимми,
иным я Ловкач, Искусник и Щеголь - другим; меня Победителем кличут
порой, порой - Проигравшимся-в-Дым. Зови хоть Повешенным, хоть
Палачом - ей-ей, не обижусь ничуть. Ты только, дружок, меня вовремя в
дом к обеду позвать не забудь.
Человек в дверном проеме запрокинул голову, и его смех, больше
похожий на волчий вой, прихватил морозцем кожу на руках и спине
раненого, собрав ее пупырышками гусиной кожи.
- Когда-то меня величали Вечным Пришельцем,- продолжал этот
человек. Он двинулся к Тик-Таку. Тот застонал и попытался отползти
назад.- Еще меня звали Мерлин или Мэйрлин - впрочем, разницы нет,
все равно ~им~ я никогда не был, хоть ничего и не отрицал. Порой меня
называют Чародеем... или Колдуном... Чернокнижником... но я надеюсь,
Эндрю, мы можем обойтись без этих пышных словес и беседовать более
~человеческим~ языком.
Он откинул капюшон, открыв светлое широколобое лицо, в
котором, невзирая на всю приятность черт, не было ничего
человеческого. На скулах Чернокнижника рдели пышные розы
лихорадочного румянца, голубовато-зеленые глаза искрились бурным
весельем, чересчур диким и необузданным, чтобы быть порождением
здравого рассудка; иссиня-черные волосы торчали дурацкими
слипшимися вихрами, как перья ворона, пунцовые губы открывали в
усмешке зубы каннибала.
- Зови меня Фэннин,- объявило ухмыляющееся видение.- Ричард
Фэннин. Быть может, это ~не вполне~ верно, но, полагаю, для
руководящей должности сойдет.- Он протянул руку с девственно гладкой
ладонью.- Что скажешь, напарник? Пожми-ка руку, которая потрясла
мир.
Существо, когда-то бывшее Эндрю Квиком и известное в чертогах
Седых под именем Тик-Така, взвизгнуло и вновь попыталось отползти
назад. Лоскут кожи, содранный с его головы пулей мелкого калибра,
которая не продырявила, а лишь оцарапала череп, болтался из стороны в
сторону; длинные пряди светлых с проседью волос продолжали
щекотать щеку. Квик, однако, больше не чувствовал этого. Он позабыл
даже про ноющую боль под черепом и острую, дергающую - в ямке на
месте левого глаза. Все его мысли слились в одну: ~"Надо во что бы то
ни стало удрать от этого чудовища в человеческом обличье"~.
Но когда незнакомец схватил правую руку Эндрю Квика и пожал
ее, эта мысль испарилась, как сон в минуту пробуждения. Крик, запертый
в груди Квика, сорвался с губ любовным вздохом. Он тупо уставился
вверх, на ухмыляющегося пришельца. Отслоившийся лоскут кожи
покачивался.
- Что тебя беспокоит? Должно быть, ~это~. Оп-ля! - Фэннин
резким движением оторвал свисающий клочок кожи. Смутно забелел
пятачок черепной кости. Звук был такой, точно рвалась толстая ткань.
Квик истошно взвизгнул.
- Ну-ну, секундное дело.- Присев на корточки перед Квиком, этот
человек говорил с ним, как мог бы говорить снисходительный отец с
занозившим палец ребенком.- Капельку поболит и перестанет. Ведь так?
- Д-да,- пробормотал Квик. Верно, боль уже утихала. И когда
Фэннин снова протянул к Эндрю руку и стал ласково поглаживать левую
сторону его лица, тот инстинктивно дернулся назад, но тотчас совладал с
собой. Он чувствовал, как с каждым прикосновением этой руки, не
имеющей линий судьбы, к нему возвращаются силы. Квик с немой
признательностью поглядел на нового знакомца. Губы его дрожали.
- Тебе лучше, Эндрю? Лучше, правда?
- Да! Да!
- Если хочешь поблагодарить меня - а я уверен, ты хочешь,- нужно
сказать то, что обыкновенно говорил один мой старый знакомец. В
конце концов он предал меня, но все же довольно долго он был мне
хорошим другом, и в моем сердце по сей день есть для него уголок.
Скажи "жизнь за тебя", Эндрю. Можешь ты это сказать?
Эндрю мог - и сказал; собственно, он повторял эти слова и,
казалось, не мог остановиться. "Жизнь за тебя! Жизнь за тебя! Жизнь..."
Фэннин вновь притронулся к его щеке, и голову Эндрю Квика
пронзила страшная, невыносимо острая боль. Он испустил
пронзительный крик.
- Прошу прощения, но времени мало, а тебя, что называется, заело.
Эндрю, позволь задать тебе прямой вопрос: ты был бы рад прикончить
стрелявшего в тебя позорника? А его дружков и удальца, что притащил
мальчишку сюда,- особенно его? А шавку, лишившую тебя глаза, Эндрю?
Хотелось бы тебе этого?
- Да! - выдохнул бывший Тик-Так. Его окровавленные руки
сжались в кулаки.- ~Да!~
- Вот и славно.- Незнакомец помог Квику подняться.- Им
~придется~ умереть, ибо они встревают в дела, которые их вовсе не
касаются. Я рассчитывал, что с ними расправится Блейн, однако дело
зашло слишком далеко, чтобы полагаться на что бы то ни было... в
конце-то концов, кто мог подумать, что им удастся забраться ~так~
далеко?
- Не знаю,- отозвался Квик. Сказать правду, он совершенно не
понимал, о чем говорит незнакомец, да и не хотел понимать.
Восторженное волнение восхитительным наркотиком туманило его
сознание, и после пережитой боли, когда голова казалась ему яблочным
прессом, ему было этого довольно. Более чем.
Ричард Фэннин презрительно скривил губы:
- Медведь и кость... ключ и роза... закат и восход... время не ждет!
~Довольно!~ Довольно, говорю я! Они не должны подобраться к
Темной Башне ближе, чем сейчас!
Квик, шатаясь, попятился - Фэннин с быстротой молнии выбросил
вперед руки. Одна разорвала цепочку, на которой висели заключенные в
стекло крошечные часы с маятником, другая содрала с его предплечья
"Сейко" Джейка Чэмберса.
- Я возьму это, ладно? - Фэннин-Чернокнижник пленительно
улыбнулся, укрыв жуткие зубы за скромно сжатыми губами.- Или ты
против?
- Нет,- отозвался Квик, уступая последние символы своей долгой
власти без колебаний - и, по сути, не сознавая, что делает.- Изволь.
- Спасибо, Эндрю,- тихо промолвил зловещий гость.- А теперь
живей: приблизительно через пять минут я ожидаю резких изменений в
окружающей атмосфере. Мы должны добраться до ближайшего чулана с
противогазами раньше, чем это произойдет,- а ждать, вероятно, осталось
очень недолго. Сам я прекрасно мог бы пережить упомянутые перемены,
но боюсь, как бы у тебя не возникли некоторые трудности.
- Не понимаю, о чем ты,- сказал Эндрю Квик. В голове у него
вновь запульсировала боль, мысли путались.
- И не нужно,- спокойно ответил незнакомец.- Идем, Эндрю,-
думаю, нам следует поторопиться. На редкость хлопотливый выдался
денек, верно? Если повезет, Блейн зажарит их прямо на перроне, где они,
вне всяких сомнений, стоят до сих пор,- с годами у бедняги появились
большие странности. Тем не менее я считаю, что нам следует
поторопиться.
Он обнял Квика за плечи и, посмеиваясь, увел его в дверь, которой
всего несколькими минутами раньше воспользовались Роланд с
Джейком.
Часть шестая
ЗАГАДКА И БЕСПЛОДНЫЕ ЗЕМЛИ
1
- Ну хорошо,- сказал Роланд.- Скажите мне его загадку.
- А как же те люди? - спросил Эдди, ткнув пальцем в сторону
города за огромной колонной залой Колыбели.- Чем мы можем им
помочь?
- Ничем,- ответил Роланд,- но помочь ~себе~ мы еще в силах. Так
что это была за загадка?
Эдди посмотрел на обтекаемый силуэт монорельса.
- Он сказал, чтоб раскочегарить его, нам надо залить насос.
Только он заливается задом наперед. Тебе это о чем-нибудь говорит?
