Роланд повернулся к Эдди.
- Проверь предохранитель и дай ей револьвер Джейка.
Эдди вытащил "Ругер" из-за пояса, проверил предохранитель и
нерешительно вложил пистолет в руки слепой. Та охнула, чуть не
выронила его, потом изумленно огладила и подняла к старику лицо с
пустыми глазницами на месте глаз.
- Огнестрел,- прошептала она.- Силы небесные!
- Да, навроде того,- небрежно отозвался старик, забирая у нее
пистолет и возвращая его Эдди,- ~настоящий~-то огнестрел у стрелка, а
другой - у его товарки. Слышь, Мерси, а кожа-то у ней как есть черная...
батюшка мой сказывал, у гарланцев такая.
Чик тоненько, визгливо тявкнул. Джейк обернулся и увидел, что
по улице к ним идут еще люди - всего пятеро или шестеро. Подобно Саю
и Мерси, все они были весьма преклонного возраста, а одна старуха,
которая ковыляла, опираясь на клюку, точно ведьма из сказки, казалась
решительно древней. Они подошли ближе, и Джейк понял, что двое в
этой группе - братья-близнецы. Длинные седые волосы спадали на плечи
пестревших заплатами домотканых рубах. Кожа была белая, как тонкое
льняное полотно, а глаза - розовые. "Альбиносы",- подумал он.
Старая карга, похоже, была тут главная. Опираясь на клюку, она
ковыляла к отряду Роланда, не спуская с пришельцев зеленых, как
изумруды, глаз-буравчиков. Легкий степной ветерок играл краем ветхой
шали. Взгляд старухи остановился на Роланде.
- Привет тебе, стрелок! Что за приятная встреча! - Она тоже
изъяснялась Высоким Слогом, и Джейк, как и Эдди с Сюзанной, отлично
все понял, хотя догадывался, что в родном мире эти слова показались бы
ему бессмысленным набором звуков.- Добро пожаловать в Речную
Переправу!
Стрелок, который тоже снял шляпу, поклонился старухе, трижды
быстро хлопнув себя по горлу беспалой правой рукой.
- Благодарствую, праматерь-саи.
В ответ послышался смешок, и Эдди вдруг понял, что Роланд
сделал старухе остроумный комплимент. У него мелькнула мысль, уже
посещавшая Сюзанну: "Вот какой он был... вот как держался. Во всяком
случае, и так тоже".
- Может, ты и стрелок, да только кем ни рядись, под одежкой ты
обыкновеннейший олух, как все мужчины,- сказала старуха, переходя на
низкий слог.
Роланд опять поклонился.
- Красота всегда лишала меня разумения, матушка.
На сей раз она прямо-таки ~закудахтала~ от смеха. Чик прижался
к ноге Джейка. Близнец-альбинос кинулся вперед подхватить почтенную
даму, поскольку та качнулась назад в своих пыльных потрескавшихся
башмаках. Однако старуха сама удержала равновесие и сделала
повелительный жест: тише. Альбинос ретировался.
- Ты в странствии, стрелок? - Зеленые глаза, устремленные на
Роланда, проницательно поблескивали; морщинистые губы то
поджимались, то выпячивались.
- Да,- ответил Роланд.- Мы странствуем в поисках Темной Башни.
Обитателей поселка эти слова, казалось, только озадачили, однако
старуха отшатнулась и загородилась рукой, выставив пальцы
"рожками",- знак, оберегающий от сглаза и обращенный не к ним, понял
Джейк, а куда-то на юго-восток, куда вела тропа Луча.
- Печально слышать! - воскликнула она.- Ибо никто из тех, кому
выпало пуститься на поиски сего исчадья зла, не воротился! Так говорил
мой дед и дед деда моего! Ни един!
- ~Ка~,- терпеливо промолвил стрелок, словно это все объясняло...
собственно, начинал понимать Джейк, для Роланда это так и было.
- Да,- согласилась старуха,- злобная бестия ~ка~! Что ж, делай, что
призван, посвяти жизнь свою назначенной стезе и умри, когда сия стезя
приведет тебя к поляне средь дерев. Преломишь ли ты с нами хлеб,
прежде чем поспешить дальше, стрелок? Ты и твой отряд рыцарей?
Роланд вновь отвесил поклон.
- Мы давным-давно не преломляли хлеб ни с кем, кроме как между
собою, праматерь. Гостить долго мы не можем - но вкусим от вашей
пищи с благодарностью и удовольствием.
Старуха повернулась к остальным. Она заговорила звенящим
надтреснутым голосом, и все же не от него, а от самих слов по спине у
Джейка пробежал холодок.
- Се возвращаются добро и свет! Минули черные дни, прошли
горькие времена - вновь грядет чистота! Воспряньте же духом,
поднимите головы, ибо дожили и видите: колесо ~ка~ сызнова начинает
вращение!
6
Следом за старухой (звали ее тетушка Талита) они пересекли
площадь и подошли к церкви с покосившимся шпилем, согласно
поблекшему щиту на лужайке, полоненной буйной порослью бурьяна,-
храму Крови Предвечной. Поверх этих слов выцветшей до призрачного
воспоминания о зелени краской было начертано другое послание:
"СМЕРТЬ СЕДЫМ".
Резво ковыляя, тетушка Талита провела их через разгромленную
церковь по центральному проходу мимо разбитых в щепы и
перевернутых скамей, вниз по короткому лестничному пролету в кухню,
так разительно отличавшуюся от разора наверху, что Сюзанна
удивленно заморгала. Здесь все так и сверкало чистотой. Деревянный
пол был очень стар, но, должным образом натертый, сиял собственным
ясным и прозрачным внутренним светом. Целый угол занимала
безукоризненно чистая черная плита, а сложенные в кирпичной нише по
соседству поленья казались и хорошо подобранными, и хорошо
просушенными.
К их компании присоединилось еще три представителя старшего
поколения - две старухи и опиравшийся при ходьбе на костыль старик на
деревянной ноге. Женщины взялись за дело: две захлопотали у шкафов,
третья растворила чрево плиты, где уже были аккуратно сложены
поленья, и чиркнула длинной серной спичкой, четвертая открыла еще
одну дверь и по короткому маршу узких ступенек спустилась в
помещение, похожее на ледник. Тетушка Талита тем временем повела
остальных в просторные сени за церковью. Взмахом клюки она указала
на два складных стола, хранившихся там под рваным, но чистым
покрывалом, и пожилые альбиносы немедленно вступили в борьбу с
одним из них.
- Ну-ка, Джейк,- сказал Эдди,- давай подсобим.
- Нет! - быстро возразила тетушка Талита.- Может, годы наши и
почтенные, но помощники из гостей нам не надобны! Покамест нет,
юнец!
- Оставь их,- посоветовал Роланд.
- Надорвутся ведь, дураки старые,- пробурчал Эдди, но последовал
за остальными, оставив стариков возиться со столом.
Когда он вынул Сюзанну из кресла и пронес в двери черного хода,
та так и ахнула: не садик - диво! В мягкой зеленой траве яркими
факелами горели цветочные клумбы. Сюзанна заметила знакомые цветы
- бархатцы, флоксы, цинии - но множество иных она видела впервые.
Пока она смотрела, на ярко-голубой лепесток сел слепень... и лепесток
мгновенно облепил его и скатался в тугую трубочку.
- Ух ты! - восхитился Эдди, глазея по сторонам.- Сады Буша!
Сай сказал:
- Один только энтот уголок мы и содержим аки в ранешние
времена, допрежь того, как мир сдвинулся с места. От проезжих - Зрелых,
Седых да луней - мы его таим. Кабы они прознали, пожгли бы... а нас
всех жизни решили бы - зачем, значит, сберегаем такое местечко.
Ненавистна им красота - только в том все и сходятся, выродки.
Слепая потянула его за руку: тш-ш, тише.
- Какие нынче проезжие,- сказал старик с деревянной ногой.-
Давно уж никаких проезжих. Они поближе к городу держатся. Небось,
все, что человеку для жизни потребно, там и находят, на месте.
Сражаясь со столом, появились близнецы-альбиносы. Следом шла
одна из старух и подгоняла братьев: живей, живей, с дороги, черти
полосатые! В каждой руке она несла по глиняному кувшину.
- Садись же, о стрелок! - воскликнула тетушка Талита, взмахом
руки указывая на траву.- Садитесь все!
Сюзанна вдыхала десятки соперничавших друг с другом ароматов.
Они погружали ее в дремотное оцепенение; ощущение реальности
исчезало, словно происходящее было сном. Ей с трудом верилось, что за
разрушающимся фасадом мертвого поселка действительно скрывается
этот удивительный райский уголок.
Появилась еще одна женщина; она несла поднос, уставленный
бокалами. Бокалы были разномастные, но без единого пятнышка и
сверкали на солнце, будто чистый хрусталь. Женщина протянула поднос
сперва Роланду, потом тетушке Талите, Эдди, Сюзанне и напоследок
Джейку. Когда каждый взял себе бокал, первая женщина разлила по ним
темно-золотистую жидкость.
Роланд наклонился к Джейку, который, поджав ноги, как
портняжка, сидел с Чиком под боком возле овальной клумбы ярко-
зеленых цветов, и пробормотал: "Отпей ровно столько, сколько требует
учтивость, Джейк, не больше, не то нам придется нести тебя из поселка
на себе - это ~греф~, крепкая яблочная брага".
Джейк кивнул.
Талита подняла бокал, и, когда Роланд последовал ее примеру,
Эдди, Сюзанна и Джейк сделали то же самое.
- А остальные как же? - прошептал Эдди Роланду.
- Им подадут после того, как будет сказана речь. А теперь тише.
- Стрелок! услышим ли мы слово, что воспламенит наши сердца? -
спросила тетушка Талита.
Стрелок встал, высоко поднял бокал и склонил голову, словно в
раздумье. Горстка уцелевших обитателей Речной Переправы смотрела на
него с уважением и, как показалось Джейку, некоторой робостью.
Наконец Роланд снова поднял голову.
- Станете ли вы пить за эту землю и дни, протекшие на ней? -
хрипло, вздрагивающим от переполнявших его чувств голосом спросил
он.- За былое изобилие и за ушедших друзей? За славную компанию, за
радостную встречу? Разожжет ли это в нас сердечный пламень,
праматерь? Даст ли нам сил?
Джейк видел, что тетушка Талита плачет, но все равно лицо ее
озарила улыбка лучезарного счастья... и на миг старуха стала почти
юной. Джейк смотрел на нее с удивлением и внезапно вспыхнувшей
радостью. Впервые с тех пор, как Эдди протащил его в дверь между
мирами, мальчик почувствовал, что тень привратника и впрямь
покидает его сердце.
- Ей, стрелок! - молвила тетушка Талита.- Прекрасно сказано! От
эдаких слов душа полыхает пожаром, истинно говорю! - И она залпом
осушила свой бокал. Когда он опустел, Роланд осушил свой. Выпили,
хоть и не так лихо, и Эдди с Сюзанной.
Джейк пригубил питье и с удивлением обнаружил, что оно ему
нравится,- вопреки его ожиданиям, брага оказалась не горькой, а кисло-
сладкой и терпкой, как сидр. Однако он почти сразу ощутил действие
напитка и осторожно отставил бокал в сторону. Чик принюхался,
попятился и положил морду на ногу Джейку.
Вокруг рукоплескали последние обитатели Речной Переправы -
маленькое товарищество стариков. Почти все они, как и тетушка Талита,
не скрывали слез. Раздали другие бокалы, попроще, но вполне годные к
употреблению. Праздник начался - прекрасный праздник на склоне
долгого летнего дня, под широко распахнутым степным небом.
7
Вкуснее, чем в тот день, Эдди не угощали с детства, со времен тех
уже мифических пиров, когда, справляя день рождения сына, мать
считала своей святой обязанностью подать на стол все его самое
любимое - мясной рулет, печеную картошку, вареную кукурузу в
початках и шоколадный торт с ванильным мороженым на закуску.
Несомненно, то наслаждение, какое Эдди получал от еды, отчасти
объяснялось разнообразием и обилием снеди, появившейся перед ним,-
особенно если вспомнить, что долгие месяцы весь рацион пилигримов
составляло лишь мясо омаров, оленина и несколько видов горькой
зелени, объявленных Роландом безопасными,- но Эдди решил, что это не
единственная причина; парнишка, заметил он, уписывал за обе щеки,
только накладывай (поминутно скармливая какой-нибудь кусочек
примостившемуся у его ног косолапу), а ведь Джейк еще не пробыл с
ними и недели.
Миски с рагу (в густой коричневой подливе, куда были щедро
накрошены овощи, плавали ломти бизоньего мяса), тарелки со свежими
лепешками, горшки с душистым белым маслом, миски с неведомыми
листьями, отдаленно напоминавшими шпинат... Эдди никогда не был
страстным любителем зелени, но стоило ему попробовать эти листья, и
какая-то обездоленная его часть пробудилась и слезно взмолилась: еще.
Молодой человек воздавал должное всем яствам, однако его тяга к
зелени граничила с алчностью. Он увидел, что Сюзанна тоже вновь и
вновь кладет себе "шпинат". Вчетвером путешественники опустошили
три миски листьев.
Старухи - им помогали близнецы-альбиносы - проворно собрали и
