управлением, упал с велосипеда в кювет), он пристально вгляделся в дорогу.
Огонек приближался со стороны возвышающегося неподалеку холма. Ник не
верил собственным глазам. Это был грузовичок-"пикап", и он медленно
приближался.
Подъехав, "пикап" остановился. Последней мыслью Ника перед тем, как
открылась дверца и из кабины вылез водитель, было: сейчас он увидит Джули
Лори, победно улыбающуюся. В руках у нее будет пистолет, из которого она
раньше пыталась пристрелить их, и тогда у них не останется никаких шансов
остаться в живых. Нет ничего страшнее женщины в гневе.
Однако вместо Джули они увидели сорокалетнего мужчину в широкополой
шляпе, а когда тот улыбнулся, из его глаз во все стороны разбежались
солнечные зайчики.
И сказал этот мужчина буквально следующее:
- Боже правый, как же я рад видеть вас, ребята! Скорее залезайте в
кабину, и мы уедем отсюда к чертовой матери.
Так Ник и Том встретились с Ральфом Брентнером.
41
Раскалывалась голова.
Мир перед глазами то тускнел, то вновь начинал играть красками. А
чего еще он мог хотеть, если всю последнюю неделю не было такой ночи,
чтобы его не посещал один и тот же кошмар, из-за которого он просыпался в
холодном поту?
Мысли возвращались к туннелю Линкольна. Именно туннель и снился ему.
Там все время кто-то находился позади него, но во сне это была не Рита.
Это был дьявол, и он сталкивал Ларри в пропасть с бесстрастной усмешкой на
лице. Чернокожий человек не был ожившим трупом; он был хуже, чем оживший
труп. Ларри пытался убежать от этого кошмара, но как убежишь, если
чернокожий дьявол, черный колдун, видит в темноте, как кошка? И еще
видение звало: "Иди ко мне, Ларри, иди же; мы вместе отправимся
тудааааааааа..."
Ларри чувствовал, как дыхание чернокожего опаляет его плечи; это
чувство не покидало его и после пробуждения. Впору в один прекрасный день
не проснуться вовсе!
Днем видение исчезало. Чернокожий был порождением тьмы. Днем
оставалось только Большое Одиночество, разъедающее его мозг. Днем его
мысли часто возвращались к Рите. Милая Рита, женщина-девочка. Смерть ее,
наступившая во сне, была легкой и безболезненной, и вот теперь он...
Да-да, сходит с ума. Именно так, не правда ли? Именно это с ним и
происходит. Он сходит с ума.
- Сумасшедший, - простонал он. - Боже, я становлюсь сумасшедшим.
После того, что случилось с Ритой, он не мог вести мотоцикл. Перед
ним будто возник внутренний барьер. Поэтому он шел теперь пешком - сколько
же дней? Четыре? Восемь? Девять? Он не знал.
Когда же он отказался от мотоцикла? Не вчера, и, наверное, не
позавчера, да и какое это имеет значение? Постой, это, кажется, было в
городке под названием Госсвиль, хотя и это не важно. Факт остается фактом:
он не может пользоваться мотоциклом. Велосипед тоже не для него.
Попробовав проехать пятнадцать миль, Ларри всю ночь потом корчился от боли
в суставах.
С тех пор он шел пешком. Он прошел несколько маленьких городков,
расположенных вдоль шоссе 9. Там были магазинчики, в которых стояли
новенькие мотоциклы с ключами, висящими на руле, но если он смотрел на них
слишком долго, перед глазами появлялась картина автокатастрофы и он сам,
лежащий в луже крови и обсиженный мухами. Тогда Ларри торопился уйти
подальше от магазина.
Он потерял вес - а как иначе? Он шел целыми днями напролет, от
рассвета до заката. Он не спал. Кошмар будил его задолго до четырех часов,
и он, включив фонарик, с нетерпением ждал первого луча солнца, готовый
снова тронуться в путь. Ел он теперь очень мало, хотя уже давно перестал
испытывать чувство голода. Лицо его потемнело, а глаза запали.
В тот день ему с самого утра было как-то не по себе, и увидев на
дороге старый развесистый клен, Ларри, не задумываясь, лег в его тени на
землю, решив - поскольку торопиться некуда - полежать и передохнуть.
В тени было градусов на пятнадцать прохладнее, чем на солнце, и Ларри
с блаженством потянулся. Болела голова: было трудно повернуть шею.
- Парень, ты болен, - сказал Ларри и откинувшись на теплую, пахнущую
летом землю, прикрыл глаза. Где-то неподалеку журчала вода. Звук ее манил
и успокаивал одновременно. Через минуту он встанет и подойдет к воде,
умоется и вдоволь напьется. Через минуту.
Он уснул.
Шли минуты, а сон его становился все глубже. По небу, отбрасывая на
лицо Ларри отблески, медленно катилось солнце.
Неожиданно рядом в кустах что-то зашуршало - и все тут же стихло.
Затем через некоторое время в зарослях появилась голова мальчика лет
десяти-тринадцати, слишком высокого для своих лет. Все тело мальчика было
покрыто укусами москитов и комаров, застарелыми и свежими. В правой руке
мальчик держал мясницкий нож. Лезвие было длиной не менее фута, с
заостренным концом. На гладкой стальной поверхности отражалось солнце.
Медленно и осторожно мальчик приблизился к Ларри. Голубые глаза,
слишком маленькие для детского лица, были посажены чуть наискось, что
делало мальчика похожим на китайца. Это были очень выразительные глаза, и
сейчас они выражали решимость. Мальчик поднял нож...
Женский голос тихо, но настойчиво сказал:
- Нет.
Мальчик со все еще занесенным для удара ножом повернулся на голос.
Лицо его приняло обескураженное выражение.
- Это всегда успеется, - сказал женский голос.
Мальчик помедлил, переводя взгляд с лезвия ножа на Ларри, и затем, не
скрывая разочарования, спрятал нож в висящие у пояса ножны.
Ларри так и не проснулся.
Когда же наступило пробуждение, первой мыслью Ларри было, что теперь
он наконец чувствует себя хорошо. Вслед за первой мыслью пришла вторая:
ему зверски захотелось есть. Затем настал черед третьей мысли: солнце, как
ему показалось, светит как-то необычно.
Ларри встал и с наслаждением потянулся. Похоже, он проспал почти
целые сутки. Взглянув на часы, он понял, что необычного увидел в солнечном
свете. Было двадцать минут десятого утра. В животе сильно заурчало.
Хочется есть. Вероятно, в большом белом доме найдется какая-нибудь еда. Во
всяком случае, это подсказывает его пустой желудок.
Склонившись над ручьем, Ларри вгляделся в свое отражение. Господи, ну
и грязен же он! Умывшись, он попытался кое-как отчистить одежду.
Сзади зашевелились кусты, и оттуда выглянули два зеленоватых глаза.
Глаза наблюдали за Ларри, в то время, как объект наблюдения, ни о чем не
подозревая, направился к дому. Вот он поднялся по ступеням, толкнул дверь
и исчез в полумраке холла. Тогда кусты зашевелились сильнее, и оттуда
вылез уже знакомый нам мальчик, держащий руку на рукоятке ножа.
Вслед за мальчиком показалась женщина, опирающаяся рукой на плечо
своего спутника. Высокая, приятной наружности, она с явной неохотой
покидала свое укрытие. Едва заметная в черных, как смоль, волосах, седина
делала ее еще привлекательнее. Она была из тех женщин, от которых, лишь
раз увидев их, нелегко оторвать взгляд. Если вы мужчина, то при виде ее
невольно начнете представлять, как должны выглядеть эти прекрасные волосы,
в беспорядке рассыпавшиеся на подушке после ночи страсти. Вы попытаетесь
угадать, какова она в постели. Но такая, как она, никогда не подпустит к
себе мужчину слишком близко. Она слишком горда. И она готова сколько
угодно ждать своего принца, своего единственного Мужчину.
- Подожди, - сказала она мальчику.
Тот нетерпеливо оглянулся.
- Как ты думаешь, зачем он пошел в дом?
Джо - так звали мальчика - пожал плечами, поигрывая ножом в ножнах.
- Узнаем. Когда он выйдет оттуда, просто пойдем за ним.
- Нет, Джо. Оставь это, - твердо сказала она. - Он - человек. Он
приведет нас к... - Она умолкла. К другим людям, следовало ей закончить
свою мысль. Он человек, и приведет нас к другим людям. Но она не была
уверена, это ли имеет в виду, да и вообще не знала, что имеет в виду. В
глубине души она даже жалела, что они с Джо встретили Ларри. Поэтому она
легонько потянула мальчика за руку, призывая вновь укрыться за кустами. Но
Джо сердито высвободил руку. Он не сводил глаз с большого белого дома.
Потом внезапно перепрыгнул через кусты и ничком упал на землю. Женщина -
ее звали Надин - в тревоге последовала за ним, обеспокоенная поведением
Джо. Она увидела, что он лежит с закрытыми глазами, прижимая к груди нож.
Надин села рядом, и прильнув к небольшой щели в листве, принялась
наблюдать за домом. Лицо ее, благодаря несколько отрешенному взгляду
прекрасных глаз, делало женщину похожей на рафаэлевскую Мадонну.
В течение этого дня Ларри несколько раз казалось, что его кто-то
преследует. Однако, когда он оглядывался и пытался увидеть преследующего,
перед ним была только пустая дорога. Похоже, те, кто следуют за ним, до
смерти боятся его. Поэтому сам он ничуть не был испуган. Тот, кто может
бояться старину Ларри Андервуда, который, как известно, и мухи не обидит,
вряд ли сам может быть опасен.
Отъехав от белого дома на четыре мили на найденном в сарае велосипеде
(почему-то вместе с хорошим самочувствием Ларри опять почувствовал себя в
состоянии пользоваться транспортными средствами), он притормозил,
оглянулся и крикнул:
- Эй, если здесь кто-то есть, почему бы вам не выйти? Я не причиню
вам зла.
Никакого ответа. Он стоял у обочины и ждал. Чирикнув, взмыла в небо
птица. И все. Больше никакого движения. Подождав немного, он снова
тронулся в путь.
Надин устала. Казалось, нынешний день стал самым долгим днем в ее
жизни. Дважды ей казалось, что их обнаружат, один раз неподалеку от
Страффорда, другой на границе Мэна и Нью-Хемпшира, когда он,
остановившись, окликнул их. Собственно, самой ей было безразлично, заметит
он их или нет. Этот мужчина не был сумасшедшим, как тот, кто проезжал мимо
большого белого дома десять дней назад. Тот мужчина был солдат,
вооруженный целым арсеналом разной военной амуниции. Он смеялся и плакал,
и проклинал какого-то лейтенанта Мортона, желая встретиться с ним, если
тот еще жив. Джо тоже испугался солдата, и это было для него наилучшим
выходом в той ситуации.
- Джо?
Она оглянулась.
Джо исчез.
- Джо!
Они разбили лагерь (если можно считать лагерем два стареньких одеяла)
в Бервик Грилл, в сарае позади маленького ресторанчика. Человек, за
которым они следовали, поужинал на лужайке неподалеку от них. ("Если бы мы
вышли и показались ему, Джо, возможно, он поделился бы с нами, - робко
сказала Надин своему спутнику. - То, что он ест, горячее... и очень вкусно
пахнет", однако Джо непреклонно покачал головой и даже, для пущей
убедительности, вытащил из ножен нож и улегся спать на крыльце ресторана,
положив под голову сумку).
Быстро и бесшумно вскочив, Надин бросилась к крыльцу.
Джо был там. Он стоял на противоположном конце крыльца, глядя на
спящего человека. От природы смуглый, он был почти неразличим в темноте, и
только белые кроссовки выдавали его присутствие.
Джо был из Эпсома. Именно там нашла его Надин. Сама Надин была из
Южного Барнстеда, городка в пятнадцати милях к северу от Эпсома. Когда в
ее родном городке не осталось никого живого, кроме нее, Надин отправилась
на поиски других уцелевших. Ей удалось обнаружить только Джо,
превратившегося к этому времени в маленького испуганного зверька, в любой
момент готового укусить. Он, подобно изваянию, сидел на пороге дома, где
лежали трупы его родных - отца, матери, трех братьев, старшему из которых
было лет пятнадцать. Надин показалось, что сам мальчик тоже болен. Ей
