Но там было еще одно имя - имя Брайана. Какой-то мальчик, его тезка,
стоял перед началом игры на Эббетс Филд и всамделишный Сэнди Куфэкс,
молодой и сильный, когда все его подвиги и слава были еще впереди, взял
в руки эту карточку, может быть, еще хранившую приторный запах розовой
жвачки, и поставил на ней свое имя... и мое тоже, подумал Брайан.
И тут неожиданно вернулись ощущения те, которые он испытывал, когда
сжимал в кулаке окаменевшую деревяшку. Только на этот раз ощущения были
гораздо глубже. Гораздо! Аромат свежеподстриженного травяного газона.
Сочный шлепок биты по бейсбольному мячу. Вопли и гогот болельщиков.
- Здравствуйте, мистер Куфэкс, не могли бы вы подписать мне
карточку?
Узкое лицо. Карие глаза. Темные волосы. Рука взлетает вверх, сдирает
с головы бейсбольное кепи и почесывает козырьком голову прямо над тем
местом, откуда начинают расти волосы, у самого лба. Затем кепи
водворяется на место.
- Конечно, малыш. - Он берет карточку. - Как тебя зовут?
- Брайан, сэр. Брайан Сигин.
Скрип, скрип, скрип пером по карточке. И вот чудо: на бумаге
расцветают волшебные слова.
- Хочешь стать бейсболистом, Брайан? - вопрос звучит как поэма, а
говорит он, не поднимая головы от карточки; держит ее своей огромной
правой ручищей и пишет левой, той самой левой, которая очень скоро
станет великой и знаменитой.
- Да, сэр.
- Тогда тренируйся, - и он возвращает карточку.
- Да, сэр.
Но он уже уходит, а потом пускается ленивой рысцой в сторону, к
раздевалке, и его тень трусит рядом...
- Брайан, Брайан?
У него под носом щелкают пальцы, пальцы мистера Гонта. Брайан
возвращается в действительность и видит, что мистер Гонт с любопытством
наблюдает за ним.
- Ты где был, Брайан?
- Простите, - бормочет Брайан и неотвратимо краснеет. Он понимает,
что карточку надо вернуть, вернуть немедленно и сразу уйти, но не в
силах этого сделать. Мистер Гонт смотрит прямо ему в глаза, нет, еще
глубже, в самый мозг, и Брайан не в силах отвести взгляд.
- Итак, - мягко произнес мистер Гонт. - Будем считать, Брайан, что ты
покупатель. Сколько бы ты заплатил за эту карточку?
Отчаяние тяжелым каменным надгробием опустилось на его душу.
- У меня всего...
Левая рука мистера Гонта взлетела крылом.
- Шшш! - строго произнес он. - Прикуси язык! Покупатель никогда не
должен сообщать продавцу, сколько у него денег. Это то же самое, что
вывернуть перед ним бумажник наизнанку или высыпать на пол содержимое
карманов. Если не можешь соврать, молчи. Это первое правило честной
торговли, Брайан, мой мальчик.
Глаза его - такие огромные и темные! Брайану казалось, что он плавает
в них.
- Оплата за эту карточку делится пополам, Брайан. Половинка, еще
половинка. Одна из них - это наличные. Другая - услуга. Ты меня
понимаешь?
- Да, - прошептал Брайан. Ему снова казалось, что он очень далеко.
Далеко от Касл Рок, от магазина Нужные Вещи, вдали от самого себя. И
единственное, что походило на реальность в этом далеком мире, были глаза
мистера Гонта, огромные и темные.
- Цена наличными за эту фотографию Сэнди Куфэкса с его автографом -
восемьдесят пять центов, - сказал старик. - Как ты считаешь, это
справедливо?
- Да, - сказал Брайан, и собственный голос тоже показался ему
отдаленным и неестественно тонким. Он чувствовал, как постепенно
уменьшается в росте, удаляясь, удаляясь... и приближаясь к тому месту в
пространстве, где любые воспоминания о реальности рассеиваются.
- Хорошо, -произнес ласковый голос мистера Гонта. - Наш торг идет в
нужном направлении. Теперь, что касается услуги... Тебе знакома женщина
по имени Вильма Ержик, Брайан?
- Вильма? Конечно, - ответил он из своей сгущающейся тьмы. - Она
живет в том же квартале, что и мы, только с другой стороны.
- Верно, так оно и есть, - согласился мистер Гонт. - А теперь слушай
внимательно, Брайан. - Вероятно, он продолжал говорить, но Брайан не мог
понять что именно.
7
Когда Брайан пришел в себя, мистер Гонт его уже самым вежливым
образом выпроваживал за дверь, на Мэйн Стрит, неустанно повторяя, как он
был рад знакомству и как он надеется, что Брайан непременно сообщит маме
и всем своим друзьям, что он нашел здесь теплый прием и порядочное
отношение.
- Конечно, - отвечал Брайан. Он чувствовал некоторую растерянность,
но вместе с тем такую приятную легкость, как будто только что проснулся
после освежающего полуденного отдыха.
- Приходи еще, - были последние слова мистера Гонта перед тем как
захлопнулась дверь. Брайан смотрел на нее. На табличке, висевшей на
двери, было написано ЗАКРЫТО.
8
Брайану казалось, что он провел в Нужных Вещах долгие часы, но
циферблат на фасаде банка показывал лишь десять минут четвертого. То
есть он пробыл там всего двадцать минут, даже меньше. Он уже занес ногу,
чтобы оседлать велосипед, но передумал и, прислонив руль к животу,
запустил руки в карманы штанов. Из одного он выудил шесть сверкающих
медных монет. Из другого - бейсбольную карточку с фотографией Сэнди
Куфэкса него автографом.
Значит, они действительно совершили сделку с мистером Гонтом, но
никакие силы Господние не могли его заставить вспомнить, как это все
произошло. Единственное, что всплывало в памяти - имя Вильмы Ержик.
"Моему доброму другу Брайану с наилучшими пожеланиями, от Сэнди
Куфэкса".
Какова бы ни была совершенная им сделка, она того стоила. Карточка
вроде этой стоила всего на свете. Брайан аккуратно вложил ее в рюкзак,
чтобы не дай Бог не помялась, и, сев на велосипед, помчался домой. Всю
дорогу он улыбался.
Глава вторая
1
Когда в маленьком городке Новой Англии открывается магазин, жители,
какими бы наивно-провинциальными они ни были, неожиданно проявляют такую
широту взглядов, какой не снилась их братьям, населяющим крупные
столичные города. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе новая галерея может
привлечь небольшую группу потенциальных спонсоров и нескольких зевак,
которые соберутся, чтобы поглазеть, как перережут ленточку у входа,
открытие нового клуба, возможно, даже образует очередь любопытных и
баррикады из полицейских с рациями и дубинками наготове, а также отряда
суетливых репортеров со своей громоздкой фототехникой. Будет
возбужденное обсуждение среди театралов и киноманов перед и после
премьеры на Бродвее, вне зависимости от того, вызовет ли она бурю
восторженных аплодисментов или дождь из гнилых помидоров и тухлых яиц.
Если же новый магазин открывается в провинциальном городе, вы не
увидите перед входом ни нетерпеливой толпы, ни стройной молчаливой
очереди. Жалюзи подняты, двери открыты, но посетители приходят и уходят
поодиночке или парами и с таким выражением лиц, которое можно определить
только как полное безразличие (если, конечно, судьей станет сторонний
наблюдатель), а соответственно и посулить крушение всех планов и надежд
на скорейшее обогащение незадачливому владельцу.
Но кажущееся равнодушие лишь прикрывает живейшее нетерпение и
безграничный интерес. Кора Раск и Майра Иванс были не единственными
женщинами в Касл Рок, проводившими долгие часы у телефонных аппаратов,
обсуждая предстоящее открытие Нужных Вещей задолго до самого события. Но
такой интерес и нетерпение ни в коей мере не нарушают общепринятой
манеры поведения. Некоторые вещи Делать Не Принято, во всяком случае не
в рамках тесного общинного существования, которое присуще янки,
проживающим к северу от Бостона. Подобное общество девять месяцев в году
варится в густой вязкой каше созерцания собственного пупа, и считается
неприличным проявлять слишком большой интерес, тем более сразу, или
каким бы то ни было способом обнаружить свои эмоции, если они переходят
грань, скажем, мимолетного любопытства.
Посещение нового магазина в маленьком городе и великосветского приема
в большом требует от желающих принять в этих событиях участие одних и
тех же усилий, для того и другого существуют правила - негласные,
суровые и на удивление одинаковые. Первое и основное - ни в коем случае
не приходить первым. Безусловно кому-то приходится нарушать это правило,
иначе вообще никто бы не пришел, но новый магазин обречен оставаться
безлюдным в течение минут двадцати после того, как табличка на двери с
надписью ЗАКРЫТО повернется своей обратной стороной, и любой, кто
пожелает, прочтет на ней слова противоположного значения: ОТКРЫТО.
Осведомленный наблюдатель может смело держать пари, что первыми
посетителями окажется группа женщин - они появятся дуэтом, трио, а
скорее всего квартетом.
Второе правило - первооткрыватели должны, демонстрировать такую
изысканность манер, которая будет граничить с ледяным равнодушием.
Третье - ни в коем случае не рекомендуется при первом посещении впрямую
расспрашивать владельца магазина о его происхождении и личной жизни, а
тем более требовать документального подтверждения ненароком полученных
фактов. Четвертое - непозволительно приносить с собой и дарить
традиционных сувениров, обозначающих гостеприимство, а именно, пирогов и
печенья домашнего приготовления. И, наконец, последнее, пятое правило,
должно соблюдаться с той же неукоснительностью как и первое -
категорически воспрещается приходить последним.
Величественный гавот - который можно было бы назвать Танцем Маленьких
Первооткрывательниц - охватывает период от двух недель до двух месяцев и
ни в коем случае не исполняется, если новое дело открывает кто-либо из
постоянных жителей города. Последнего рода событие будет скорее походить
на обязательный семейный ужин - вполне свойский, доброжелательный и
невероятно скучный. Но если торговец прибыл Оттуда (это слово
употребляется всегда и произносится так, чтобы отчетливо слышалась
заглавная буква). Танец Маленьких Первооткрывательниц будет исполнен
настолько же неизбежно, как неотвратима сама смерть, и безусловен закон
всемирного тяготения. Как только церемония испытания на прочность
завершается (причем в газетах об этом не сообщают, но каким-то образом
все в курсе), случается одно из двух: или процесс торговли нормализуется
и удовлетворенные покупательницы торопятся принести запоздалые дары
своего кулинарного искусства вместе с устными приглашениями Заходите,
Будем Рады, или новый магазин прекращает свое существование. В таких
городах, как Касл Рок, о небольшом вновь открытом деле начинают говорить
как о безнадежном на недели, а то и месяцы до того, как сам злополучный
Бизнесмен сообразит что к чему.
И все же была в Касл Рок одна женщина, которая не следовала таким
неукоснительным, как они всем казались, правилам. Это Полли Чалмерс,
заведующая пошивочным ателье Шейте Сами. От нее вообще трудно было
ожидать общепринятого поведения. Полли Чалмерс женское население Касл
Рок (и часть мужского тоже) считало Эксцентричной Особой.
Полли не оставляла без работы добровольных общественных обвинителей
Касл Рок. Во-первых, никак не удавалось решить наиважнейший вопрос: наша
Полли или не наша, то есть Отсюда или Оттуда. Родилась и выросла она в
Касл Рок, что правда, то правда, но восемнадцати лет от роду упорхнула,
выпекая в своей духовке булочку, замешанную Дюком Шиеном. Это случилось
в 1970 году, и с тех пор она приезжала лишь однажды вплоть до 1987,
когда решила вернуться окончательно.
Кратковременное возвращение произошло в 1975 году, когда ее отец
