нуждаемся в услугах какой-то проститутки, дорогая".
Она сказала мне, что именно это презрительное "дорогая" окончательно
вывело ее из себя. Миссис Келли, с широко раскрытыми глазами и открыв
рот наблюдала как миссис Стенсфилд, сцепив пальцы с такой силой, что на
них появились синяки (они уже побледнели, но все еще были заметны, когда
она пришла ко мне первого сентября), начала с шумом выдыхать воздух
сквозь плотно сжатые зубы.
Вряд ли эту историю можно было назвать забавной, но я не удержался от
смеха, и мисс Стенсфилд присоединилась ко мне. Миссис Дэвидсон заглянула
в кабинет - наверное, чтобы убедиться, что мы не надышались закисью
азота -и закрыла за собой дверь.
"Это единственное, что я могла сделать, - сказала мисс Стенсфилд, все
еще смеясь и вытирая платком слезы. - Потому что в тот момент, я ясно
представила, как я смахиваю с ее стола флакончики с духами. Я увидела,
как они разбиваются на мелкие кусочки и наполняют комнату жутким
зловонием". "Я собиралась сделать это и, казалось, ничто не могло бы
меня удержать. Но тогда я начала дышать, как паровоз, и все прошло. Я
нашла в себе силы взять чек и уйти. Я не могла поблагодарить ее, потому
что все еще изображала паровоз!"
Мы снова рассмеялись, а потом она стала серьезной.
"Все уже позади, и мне сейчас даже немного жаль ее - или, может быть,
я веду себя чересчур высокомерно?"
"Вовсе нет. Я просто удивлен, что вы можете испытывать сейчас такие
чувства".
"Можно я покажу вам то, что я купила на выходное пособие?"
"Конечно, если вы этого хотите".
Она открыла кошелек и вынула маленькую плоскую коробочку. "Я купила
это в ломбарде, - сказала она. - За два доллара. Это был единственный
момент за все время этого кошмара, когда я действительно почувствовала
стыд. Разве это не странно?"
Она открыла коробочку и положила на стол, чтобы я смог увидеть ее
содержимое. В ней лежало обычное обручальное кольцо.
"Я буду делать все как нужно, - сказала она. - Я снимаю комнату в
доме, который миссис Келли назвала бы "добропорядочным пансионом". Моя
хозяйка добра ко мне... но миссис Келли тоже была добра и дружелюбна. Я
думаю, она может в любой момент попросить меня съехать, и боюсь, что,
если я попрошу ее вернуть мне деньги, которые я заплатила вперед, она
рассмеется мне в лицо".
"Но это будет незаконно. Есть суды и адвокаты, которые помогут
вам..."
"Суды - это мужские клубы, - ответила она с уверенностью в голосе,
-не способные с пониманием отнестись к женщине в моем положении. Может
быть, я сумею получить назад мои деньги, а может быть, и нет. В любом
случае, все расходы и неприятности вряд ли стоят сорока семи долларов
или около того. И впредь я намерена стать более практичной".
"Я приметила одно местечко в нижней части Вилледжа. Это, правда,
третий этаж, но комната чистая и стоит на пять долларов в месяц дешевле,
чем та, которую я снимаю в настоящий момент". Она вытащила кольцо из
коробочки. "Я надела его, когда хозяйка показывала мне комнату".
Она надела его на третий палец левой руки с легким выражением
неприязни, в котором, как мне кажется, она не отдавала себе отчета. "Вот
так. Теперь я миссис Стенсфилд, мой муж был водителем грузовика, он
погиб в аварии на автостраде Питтсбург - Нью-Йорк. Ужасно грустно. Но я
больше не проститутка, а мой ребенок не будет незаконнорожденным".
Она посмотрела на меня, и в ее глазах появились слезы.
"Прошу вас, - сказал я и взял ее руку в свою. Она была очень
холодной. - Не надо, дорогая".
Она повернула руку ладонью вниз и посмотрела на кольцо. Затем
улыбнулась, и, поверьте мне, джентльмены, ее улыбка была столь же
горькой, как горчица. По ее щеке скатилась одинокая слеза.
"Когда я слышу, как некоторые циники говорят, что волшебству и
чудесам нет места в наше время, я уверена, что они заблуждаются, правда,
доктор Маккэррон? Когда вы покупаете кольцо за два доллара, и это кольцо
в один миг избавляет вас от незаконного рождения и нелегальности вашего
положения, как это можно назвать, если не волшебством? Дешевым
волшебством".
"Мисс Стенсфилд... Сандра, если я могу... если вам нужна помощь, все,
что я смогу..."
Она убрала свою руку - может быть, если бы я взял ее правую руку, она
бы этого не сделала. Я говорил вам уже, что не любил ее, но в этот
момент я мог почувствовать любовь к ней, и она позволила бы мне
подержать ее руку в своей немного дольше, пока бы я не согрел ее своим
теплом, - возможно, я полюбил бы эту женину.
"Вы хороший, добрый человек, и вы многое сделали для меня и моего
ребенка. Ваш Метод дыхания - несравнимо большее чудо, чем это ужасное
кольцо. Кроме всего прочего, он спас меня от тюрьмы за предумышленные
разрушительные действия".
Вскоре после этого она ушла, а я подошел к окну и смотрел, как она
шла вдоль улицы к Пятой авеню. Боже, я восхищался ею даже тогда! Она
выглядела такой хрупкой, такой молодой и явно беременной, но ничуть не
неуверенной или пугливой. Она шла по лице как бы с сознанием
собственного права на место в этом мире.
Она исчезла из вида, и я вернулся к столу. Мой взгляд вдруг привлекла
фотография в рамке, висевшая на стене рядом с моим дипломом, и страшная
дрожь пробежала по моему телу. Жуткий страх сжал мое горло, и я
почувствовал, что задыхаюсь. Это был ужас предчувствия, джентльмены. Я
не хочу спорить о том, могут ли происходить подобные вещи или нет. Я
знаю, что могут, поскольку испытал это на себе. Именно тогда, в тот
жаркий сентябрьский полдень. И я молю Бога, чтобы мне не довелось
испытать это еще раз.
Снимок был сделан моей матерью в тот день, когда я окончил
медицинский институт. Я стоял перед Уайт Мемориал, заложив руки за спину
и сиял, как ребенок, который целый день резвился и прыгал по аллеям
Пэллисейд парка. Слева от меня виднелась статуя Гарриет Уайт, и хотя ее
верхняя часть была отсечена кадром, пьедестал и жестокая надпись - "Не
существует покоя без боли; таким образом, мы определяем спасение через
страдание" - были четко различимы. И у подножия статуи первой жены моего
отца, как раз под надписью, Сандра Стенсфилд погибла почти четыре месяца
спустя во время несчастного случая, случившегося в тот момент, когда она
приехала в больницу, чтобы родить на свет своего ребенка.
Она переживала, что меня не окажется в больнице, когда ей придет
время рожать, что я уеду на Рождество и мне нельзя будет позвонить. Ее
пугало, что роды будет принимать другой врач, который не будет знать о
ее желании воспользоваться Методом дыхания и вместо этого применит
наркоз.
Я старался успокоить ее, как только мог. У меня не было причин
уезжать из города, не было семьи, которую следовало навестить во время
рождественских праздников. Моя мать умерла двумя годами раньше, и у меня
никого не осталось, за исключением незамужней тетки в Калифорнии, а
поезда я не любил, сказал я мисс Стенсфилд.
"Вы чувствуете себя одиноким?" - спросили она.
"Иногда. Обычно я слишком занят. Возьмите вот это. - Я написал свой
номер телефона на карточке и протянул ее мисс Стенсфилд. - Позовите
меня, если дозвонитесь до приемной больницы, когда начнутся схватки".
"О, нет, я не могу..."
"Вы хотите пользоваться Методом дыхания или довериться какому-нибудь
костоправу, который подумает, что вы свихнулись и даст вам эфира, когда
вы начнете выдыхать, как паровозная труба?"
Она улыбнулась: "Ну хорошо. Вы меня убедили".
Тем не менее, осень проходила, но волнения не покидали ее.
В самом деле ее попросили освободить комнату, где она жила, когда я
впервые встретился с ней. Она переехала в Вилледж, и это, как оказалось,
было ей только на пользу. Она даже нашла какую-то работу. Слепая женщина
с неплохим доходом наняла ее для легкой домашней работы, а также для
чтения вслух произведений Портера и Бака. Она жила на первом этаже в том
же доме, что и мисс Стенсфилд. У мисс Стенсфилд появился тот цветущий
вид, который свойственен здоровым женщинам на последних трех месяцах
беременности. Но на ее лице лежала какая-то тень. Когда я разговаривал с
ней, она отвечала мне с какой-то излишней медлительностью. Как-то раз,
когда она не ответила вовсе, я поднял глаза и увидел, что она
рассматривает фотографию в рамке на стене со странным, мечтательным
выражением. Я почувствовал, как меня обдало холодом... и ее ответ, не
имевший ничего общего с моим вопросом, нисколько не успокоил меня.
"У меня такое чувство, доктор, и иногда очень сильное, что я
обречена".
Глупое, мелодраматическое слово! Однако, джентльмены, у меня был
готов сорваться ответ: "Да, я тоже чувствую это". Я прогнал от себя эти
мысли - врач, произносящий такие вещи, должен немедленно продать свой
инструмент и медицинские книги и попытать счастья в плотницком деле или
стать водопроводчиком.
Я сказал ей, что она не первая беременная женщина, у которой
возникают подобные чувства. Они известны любому врачу, и их часто
называют Синдромом Долины Теней. По-моему, я уже упоминал об этом,
джентльмены. Мисс Стенсфилд серьезно кивнула мне в ответ, и я вспоминаю,
как молодо она выглядела в тот день и каким большим казался ее живот. "Я
знаю об этом, - сказала она. - Я испытываю эти ощущения, но они как бы
отделены от того другого чувства. Оно... как что-то неясно
вырисовывающееся. Я не могу описать это более точно. Это глупо, но я не
могу от него избавиться". "Вы должны попытаться, - сказал я. - Это же
очень хорошо для..."
Но она уже была далеко от меня. Она снова изучала фотографию.
"Кто это?"
"Эмин Маккэррон, - ответил я, стараясь перевести все в шутку. Но у
меня получилось немного глуповато. - Перед Гражданской войной, совсем
еще молодой".
"Нет, я узнала вас, конечно, - сказала она. - Женщина. Можно
определить, что это женщина по юбке и туфлям. Кто она?"
"Ее имя - Гарриет Уайт", - промолвил я и подумал: "Она будет первой,
чье лицо вы увидите, когда приедете рожать". Холод вернулся вновь,
жуткий и беспредельный. Ее каменное лицо".
"А что говорит надпись на основании статуи?" - спросила она, все еще
находясь в каком-то оцепенении.
"Я не знаю, - солгал я. - Я недостаточно силен в разговорной латыни".
В эту ночь я видел самый плохой сон в своей жизни. Я проснулся от
ужаса и если бы я был женат, то напугал бы свою жену до смерти.
Во сне я открыл дверь своего кабинета и увидел Сандру Стенсфилд. На
ней были коричневые туфли, красивое белое платье с коричневой канвой и
чуть вышедшая из моды шляпка. Но шляпка находилась между ее грудей,
потому что она держала голову в руках. Белое платье было запачкано
кровью. Кровь хлестала из ее шеи и заливала потолок.
Ее удивительные карие глаза были широко раскрыты и смотрели на меня.
"Обречена, - сказала ее голова. - Обречена. Я обречена. Нет спасения без
страдания. Это дешевое волшебство, но это все, что мы имеем".
Я закричал и проснулся.
Настал и прошел день, когда должен был подойти ее срок - 10 декабря.
Я осмотрел ее 17 декабря и сказал, что ребенок безусловно родится в
1935, но скорее всего после Рождества. Мисс Стенсфилд восприняла эту
новость с хорошим настроением. Казалось, она отбросила все омрачающие ее
ощущения. Миссис Гиббс, слепая женщина, нанявшая мисс Стенсфилд, была ею
очень довольна. Она даже рассказала своим друзьям о мужественной молодой
вдове, которая, несмотря на все невзгоды и собственное затруднительное
положение, не унывает и смело смотрит в будущее. Многие из друзей старой
женщины выказали готовность взять мисс Стенсфилд на работу после
