розой расцветает аура. Все еще уменьшенная, но возвращающаяся.
- Луиза, ты уверена, что хочешь этого?
- Конечно! Неужели ты считаешь, что после всего пережитого я,
потрепав тебя по щеке, отошлю домой?
Неожиданно женщина улыбнулась - плутовской озорной улыбкой:
- И кроме того, Ральф, неужели сегодня ты чувствуешь в себе желание?
Скажи мне правду.
Ральф поразмыслил, рассмеялся и обнял ее. Губы Луизы были нежны и
слегка влажны, как кожура персика. Поцелуй, казалось, пронесся по всему
его телу, но ощущения в основном сосредоточились на губах, напоминая
слабый разряд электрического тока. Когда их губы разъединились, Ральф
был возбужден более, чем когда-либо... Но он чувствовал и сильнейшее
раздражение.
- А что, если я скажу да, Луиза? Что, если я скажу, что у меня есть
желание заняться любовью?
Она отступила назад и оценивающе посмотрела на него, словно пытаясь
решить, действительно ли он хочет или это обычная мужская бравада. И
одновременно ее руки устремились к пуговицам платья. Когда Ральф
принялся помогать ей, он подметил замечательную вещь: Луиза снова
выглядела моложе.
Не на сорок, даже при всем воображении, но не старше пятидесяти...
Причем молодых пятидесяти. Конечно, помог поцелуй, но самое
удивительное, она даже не догадывалась, что воспользовалась услугой
Ральфа, как ранее помощью пьянчужки. И что в этом плохого?
Луиза закончила свою инспекцию, подалась вперед и чмокнула Ральфа в
щеку:
- Мне кажется, попозже у нас будет сколько угодно времени, Ральф, -
но сегодняшняя ночь для сна.
Конечно, она права. Пять минут назад Ральф сгорал от желания - ему
всегда нравился акт физической любви, к тому же он давно уже был лишен
этого удовольствия. Но, как ни странно, вспышка исчезла. Однако об этом
Ральф не сожалел. Он знал, куда она отправилась.
- Хорошо, Луиза, - сегодняшняя ночь для сна.
Она исчезла в ванной, заработал душ. Несколько минут спустя Ральф
услышал, как Луиза чистит зубы. Как здорово узнать, что они у нее
попрежнему есть. За десять минут ее отсутствия Ральфу удалось многое
снять с себя, хотя ноющая боль в ребрах замедлила раздевание. Наконец он
справился со свитером Мак-Говерна и с туфлями. Затем последовала
рубашка, и он как раз возился с застежкой ремня, когда с откинутыми
назад волосами появилась сияющая Луиза. Ральф поразился ее красоте и
внезапно почувствовал себя слишком большим и глупым (не говоря уже о
старости). На ней была шелковая длинная, розовая ночная сорочка, от рук
исходил аромат крема. Отличный запах.
- Позволь мне помочь, - сказала она и проворно расстегнула ремень,
прежде чем он успел что-либо ответить. - В движениях Луизы не было
ничего эротичного; она действовала со сноровкой женщины, часто
помогавшей мужу одеваться и раздеваться в последний год его жизни.
- Мы снова опустились вниз, - произнес Ральф. - На этот раз я даже не
почувствовал, как это произошло.
- А я почувствовала, когда стояла под душем. И в общем-то, даже
обрадовалась. Очень трудно пытаться вымыть голову сквозь видимую ауру.
А на улице свирепствовал ветер, сотрясая дом и уныло завывая.
Они посмотрел в окно, и, хотя вновь пребывали на уровне Шот-таймеров,
Ральф был уверен, что Луиза разделяет его мысль: где-то там сейчас
находится Атропос, определенно разочарованный ходом событий, но не
сломленный, окровавленный, но не покоренный, униженный, но не
истребленный. "Теперь они смогут называть его Старина Одноухий", -
подумал Ральф и поежился.
Он представил Атропоса, мечущегося по напуганному, взбудораженному
городку, словно астероид, Атропоса, крадущегося и прячущегося,
похищающего сувениры и отрезающего "веревочки"... Находящего утешение в
работе, другими словами.
Почти невозможно было поверить, что не так давно он, Ральф, восседал
верхом на этом создании, орудуя его же собственным скальпелем. "Где же я
набрался столько мужества?" - удивлялся он, но ответ ему был известен.
Отвагу он черпал от бриллиантовых сережек, вдетых в уши создания.
Знал ли Атропос, что эти серьги стали его самой большой ошибкой?
Возможно, нет. По-своему доктор N3 еще более невежествен в мотивациях
поступков Шоттаймеров, чем Клото и Лахесис.
Ральф повернулся к Луизе и взял ее за руки:
- Я вновь потерял твои сережки. Думаю, на этот раз они исчезли к
добру. Мне очень жаль.
- Не извиняйся. Вспомни, они и так уже были потеряны. И меня больше
не волнуют Гарольд и Дженет, потому что теперь у меня есть друг, который
придет на помощь, если люди станут обращаться со мной неподобающим
образом или когда я просто испугаюсь. Ведь так?
- Да. Определенно.
Луиза обняла Ральфа, крепко прижалась к нему, и они вновь
поцеловались. Вполне очевидно, что она ничего не забыла о поцелуях, к
тому же Ральфу показалось, что в этой области она знала многое.
- Раздевайся и отправляйся под душ. - Ральф хотел было сказать, что
моментально заснет, как только его головы коснутся струи теплой воды.
Но тут Луиза добавила нечто, от чего он поспешно изменил свое
решение. - Не обижайся, но от тебя попахивает, особенно от рук. Точно
так же пахло от рук моего брата Вика, когда он целыми днями чистил рыбу.
Две минуты спустя Ральф уже стоял под душем, намылившись с головы до
пят.
10
Когда Ральф вышел из ванной, Луиза спряталась под двумя пуховыми
одеялами. Виднелось только ее лицо, да и то начиная от носа. Ральф бегом
пересек комнату, болезненно стесняясь худых ног и большого живота. Он
откинул одеяло и быстро нырнул под него, замерев, когда прохладные
простыни коснулись разгоряченной водой кожи.
Луиза сразу же скользнула на его сторону кровати и обвила Ральфа
рукой. Он, зарывшись лицом в ее волосы, позволил себе расслабиться. Было
просто замечательно лежать рядом с Луизой под теплым одеялом, пока
снаружи завывал ветер, сотрясая стекла в рамах. Все равно что в раю.
- Слава Богу, что в моей постели мужчина, - сонно произнесла Луиза. -
Слава Богу, что это я, - отозвался Ральф, а она рассмеялась:
- Как твои ребра? Может быть, принести тебе аспирин?
- Не надо. Уверен, что утром боль возобновится, но в данный момент
теплый душ совершил чудо. - Мысль о том, что может и чего не может
произойти утром, разбудил спящий в уме вопрос, ожидавший, очевидно,
своего часа. - Луиза?
- М-м-м-м?
Мысленно Ральф увидел себя подскакивающим в темноте, глубоко
уставшим, но абсолютно не сонным (определенно это было одним из
жесточайших мировых парадоксов), как только на электронных часах
появлялись цифры 3.47 или 3.48; каждый час длился так долго, что за него
можно было построить величественную пирамиду Хеопса.
- Как ты думаешь, мы будем спать всю ночь? - спросил он.
- Да, - уверенно ответила Луиза. - Думаю, теперь мы будем спать очень
хорошо.
А мгновение спустя Луиза занималась именно этим.
11
Ральф не спал еще минут пять, обнимая женщину, вдыхая великолепный
аромат, исходящий от ее теплого тела, роскошного и гладкого, на ощупь
дающего ощущение шелка, даже более удивительного, чем события, приведшие
его сюда. Ральфа переполняло глубокое, древнее как мир, сладкое чувство,
узнаваемое, но пока безымянное, возможно, потому, что оно так давно
исчезло из его жизни.
Снаружи завывал ветер - глухой, пустой звук в водосточной трубе,
словно самый большой в мире мальчишка - Нирвана - дул в горлышко самой
большой в мире бутылки, и Ральфу показалось, что, возможно, в жизни нет
ничего лучше, чем лежать в мягкой кровати, обнимая спящую женщину, когда
осенний ветер стонет снаружи твоего рая.
Но все же было кое-что получше - по крайней мере одно, - ощущение
засыпания, мягкого погружения в прекрасную ночь, соскальзывания в поток
неизвестного; так каноэ соскальзывает со стапеля и плавно движется по
водам широкой, величавой реки в яркий солнечный день.
"Из всех вещей, доставляющих радость в наших шоттаймеровских жизнях,
сон, определенно, самое лучшее", - подумал Ральф.
И снова на улице бушевал ветер (теперь его завывание доносилось очень
издалека), а когда Ральф ощутил, что волны огромной реки приняли его, он
наконец-то смог определить чувство, охватившее его, когда Луиза, обвив
его рукой, легко и доверчиво, словно ребенок, уснула рядом. У этого
переживания множество имен - мир, безмятежность, исполнение желаний, -
но теперь, когда дует ветер, а Луиза слегка похрапывает во сне, Ральфу
показалось, что это одна из тех редких вещей, которые известны, но
абсолютно не называемы: структура, аура, возможно, целый уровень
существования в потоке бытия.
Это был нежный и гладкий красновато-коричневый цвет покоя; это
тишина, следующая за выполнением трудного и такого важного задания.
Когда снова подул ветер, донося отдаленные звуки сирен, Ральф его не
услышал. Он спал. Ему приснилось, что он вставал в туалет, и он
предполагал, что то был не сон. Ему снилось, что они с Луизой занимались
медленной, сладостной, восхитительной любовью, и это также вполне могло
оказаться не сном. Если и были другие сны или моменты пробуждения, он их
не помнил, и на сей раз не было никакого резкого подъема в три или
четыре часа утра. Они проспали - иногда раздельно, но чаще прижавшись
друг к другу - до семи часов субботнего вечера; почти двадцать два часа,
и этим все сказано. С заходом солнца Луиза приготовила завтрак -
великолепные пышные оладьи, бекон, жареный картофель. Пока она хлопотала
в кухне, Ральф пытался напрячь мускул, спрятанный глубоко в мозгу, -
стараясь вызвать ощущение щелчка. Но у него не получилось. Когда
попробовала Луиза, у нее тоже ничего не вышло, хотя Ральф мог
поклясться, что на мгновение она вспыхнула, и он увидел газовую плиту
прямо сквозь нее.
- Вот и к лучшему, - сделала вывод Луиза, расставляя тарелки.
- Наверное, - согласился Ральф, по-прежнему считая, однако, что у
него все получилось бы, потеряй он вместо кольца, отобранного у
Атропоса, кольцо, подаренное Кэролайн, - его мучило ощущение, что некий
короткий, но значительный отрезок его жизни вычеркнут навсегда.
12
А спустя две ночи глубокого, беспробудного сна ауры тоже стали
бледнеть. На следующей неделе они исчезли полностью, и Ральф начал
думать, уж не приснилось ли ему все это в диковинном сне. Он знал, что
это не так, но все труднее и труднее было верить в знание. Конечно, на
правой руке остался шрам, но и тут Ральф сомневался, уж не берет ли шрам
свое происхождение в тех годах, когда в его волосах не блестела седина,
но в глубине души он по-прежнему верил, что старость - это миф, или сон,
или нечто, предназначенное для людей, не таких особенных, как он.
ЭПИЛОГ
УХОД СТРАЖА СМЕРТИ (II)
Куда ни оглянусь, она всегда со мною -
Та тень, что,заставляет спорить шаг,
Так одинокий путник среди тьмы порой ночною
Вдруг остановится, когда его коснется страх.
Он жаждет тишины безмолвной, безопасной,
Заслышав шорох тайный существа, идущего шаг в шаг,
И он бежит, бежит, страшась увидеть лик ужасный,
Несясь вслепую меж дерев в кромешный, черный мрак.
А тот, другой, бежать уж не стремится,
Он тих и призрачен, но станет грозен в миг,
Час жертвы пробил - надо ль торопиться?..
Мученье - вот удел того,
Кто каплю вечности постиг.
Стивен Добинс
"Стремление"
Имей я крылья, я б пронес тебя над миром,
Имей я деньги, целый город подарил бы я тебе,
Имей я силы, спас бы я тебя, друг милый,
Имей свечу я, осветил бы путь тебе.
Имей свечу я - осветил бы путь тебе.
Майкл Мак-Дермотт
