Казанова нашел цену за все слишком высокой и договорился с
сестрой, что за шесть франков будет приходить и рассматривать
малышку в ее каморке, пока не почувствует желание выложить
требуемые шестьсот франков. Это было чистым ростовщичеством, но
Казанова обрадовался. Сестра думала надуть его, так как за два
месяца получала от Казановы триста франков.
Он нашел немецкого художника, который за шесть луи написал
малютку. Как и на портрете, написанном Буше, она лежала на
животе, опираясь рукой и грудью на подушку и показывала лицо,
бедро и задик. Последняя часть была написана художником с таким
искусством и правдой, что лучшего не мог пожелать ни один
любовник. Казанова был восхищен и подписал под картиной "О'Морфи"
греческими буквами, что выглядит красивее.
Пату заказал копию. Художник, которого вызвали в Версаль,
выставил там кроме всего прочего и этот портрет, а господин
Сен-Квентин, сводник Людовика XV, показал его королю, который
сразу пожелал увидеть оригинал. Привести модель приказали
художнику, который пришел к Казанове. Он пошел к сестре, та
задрожала от радости, приказала малышке надеть ее новое платье и
пошла с художником к королю. Камердинер запер девушку в
павильоне, художник дожидался в ближайшем доме. Через полчаса
король один прошел в павильон, спросил О'Морфи, в самом ли деле
она гречанка, выдвинул портрет, сравнил с моделью, посадил
малышку на колени и ласкал. Король собственной рукой убедился в
ее невинности. Тогда он одарил ее поцелуем. О'Морфи засмеялась,
ибо он как две капли воды был похож на свое изображение на
шестифранковой монете. Людовик спросил, не хочет ли она остаться
в Версале. Это зависит от сестры, сказала она. Сестра была
согласна. Король снова запер ее, через полчаса пришел
Сен-Квентин, передал малютку камеристке, пошел с сестрой к
немецкому художнику и дал ему пятьдесят луи, а Морфи ничего, взяв
однако ее адрес. На следующий день она получила тысячу луи
(Мезнье говорит, что родители малышки получили двести дукатов).
Добрый немец дал Казанове за свой портрет двадцать пять луи,
пообещав ему копию с копии Пату, и обязался писать для Казановы
даром портреты всех женщин по его желанию.
О'Морфи, говорит Казанова, была исключительно пропорциональна
и прелестна. Король отправил ее в свой "Олений парк", она
получила гувернантку, двух камеристок, кухарку, двух лакеев и
сына, которого, как и всех внебрачных детей Людовика XV,
воспитали в провинции в полной тайне. Через три года О'Морфи
впала в немилость, получила четыре тысячи франков приданного и
бретонского офицера. Через тридцать один год Казанова встретил в
Фонтенбло красивого молодого человека двадцати пяти лет, сына от
этого брака - точную копию матери. Казанова вписал свое имя в
записную книжку молодого человека и попросил поздравить мать от
своего имени. Этот молодой человек, сражавшийся при Вальми,
бросился в объятья революции. Сын метрессы Людовика XV дал
барабанщикам приказ заглушить голос короля Людовика XIV, который
перед казнью хотел обратиться к народу. Позднее молодой человек
стал депутатом от Па-де-Дом и инспектором наполеоновских конюшен.
Потом граф Монфорт через Камиллу попросил Казанову разъяснить
ему два вопроса с помощью искусства каббалы. Казанова составил
два многозначительно темных ответа. На следующий день Камилла
привела его в Пале-Рояль и по маленькой лестнице провела в покои
герцогини Шартрской. Через четверть часа вошла герцогиня и
сказала Казанове, что ответы слишком темны. Казанова возразил,
что каббалу он может лишь спрашивать, но не толковать. Но если
она хочет задать новые вопросы, которые допускают ясные ответы,
то все разрешится, только каждый вопрос можно ставить однократно
- оракул отвечает на вопрос лишь один раз. Она написала семь или
восемь вопросов и просила держать их в секрете. Он дал ей честное
слово и нарушил обещание в своих воспоминаниях (если не раньше).
Он просил на работу три часа. Он должен отдать запечатанные
ответы ее доверенной даме госпоже де Полиньяк. Герцогиня принесла
подсвечник и заперла его. Через три часа он отдал запечатанные
ответы и ушел.
Герцогине Шартрская, дочери принца Конти, было двадцать шесть
лет, она была умной, живой, без предрассудков и остроумной. Свою
долгую жизнь она провела в удовольствиях. Ее девиз гласил: быстро
и хорошо. Она была милой, к прискорбию своего учителя танцев
Марселя обладала плохой осанкой, и несмотря на это была
очаровательна. Из-за болезни крови, от которой она впоследствии
умерла, у нее были прыщи на лице.
Марсель, который как учитель танцев пользовался большой
славой, поставил также известную оперу "Карнавал" и стараниями
князя де Линя стал учителем танцев Казановы. Понятовский в своих
воспоминаниях описывает этого учителя танцев, которому было уже
восемьдесят лет, он носил гигантский парик и давал уроки со
своего fauteuil (кресла), где он двигался в такт и мяукал; все
ходили к нему, думали, что без него не будут пользоваться успехом
на балах.
Прыщи герцогини были похожи на акне, против которого он
рекомендовал тогда свое излюбленное средство. В знаменитом
стихотворении того времени "Foutromanie" (1780, песнь III)
говориться, что герцогиня получила сифилис от одного арфиста и
передала его своим любовникам Мельфорту и л'Эгле, обоим
красивейшим мужчинам столетия.
Герцогиня спрашивала оракула Казановы о своих любовных
историях и своих прыщах. Любовь была ее божеством.
На другой день Камилла письмом просила его быть в той же
комнате Пале-Рояля в пять часов. Его ждал старый камердинер.
Через пять минут вошла герцогиня с ответами Казановы и множеством
новых вопросов, в основном о своих прыщах. Казанова советовал
верно. Он терпел те же неудобства и "достаточно понимал в
медицине" чтобы знать, что такую кожную болезнь нельзя вылечить
известными средствами. Надо было минимум восемь дней, чтобы
устранить прыщи с лица, лишь строгая диета в течение года могла
вылечить герцогиню. Она три часа расспрашивала оракула, из
любопытства она пошла на все и за восемь дней прыщи с лица сошли.
Казанова прописал ей ежедневно принимать мягкое слабительное,
подготовил ей диету и запретил все косметические средства; она
должна была утром и вечером умываться чемеричной водой и делать
клизмы.
Он был в опере тем вечером, когда герцогиня появилась без
прыщей и все друзья ее поздравляли. Проходя мимо него она
засмеялась. Казанова был "в высшей степени счастлив" и горд своим
успехом. На следующий день она позвала Казанову и приняла его в
ванной рядом с будуаром, но "в полной благопристойности". Когда
она покинула ванну, то показала ему новые точечки на лбу и
подбородке, и дала листочек с новыми вопросами. Вопросы были
краткими и он позволил себе найти ответы с помощью числового
оракула. Выяснилось, что она пила ликер и ела ветчину, то есть
нарушала диету.
Вошел ее любовник Мельфорт. Он "выглядел как конюх".
Герцогиня сказала, что Казанова обучает ее каббале. Числовая
пирамида, составленная ею под руководством Казановы, к изумлению
герцогини разрешила множество вопросов. Мельфорт вышел вместе с
Казановой и дал ему в подарок табакерку, портрет герцогини и
сверток с сотней луи, "чтобы вставить портрет". Мельфорт
рассказал ему историю герцогини. Хотя она была мила, но из-за
множества прыщей на лице герцог не хотел обнимать супругу, хотя
она желала стать матерью. Аббат де Броссе вылечил ее некой
помадой. С новым и прекрасным цветов лица она пришла во
Французский Театр. Герцог, не зная что его жена в театре,
находился напротив нее в ложе короля. Не узнав, он нашел ее
прелестной и осведомился, кто эта дама. Он никак не мог поверить,
что это его жена, делал ей комплименты и сообщил наконец, что в
ту же ночь нанесет ей визит. Девять месяцев спустя она родила Луи
Филиппа Жозефа, герцога Орлеанского, которого впоследствии
называли Филипп-Эгалите. Во время беременности ее лицо
сохранялось чистым, потом прыщи появились вновь. Помада больше не
помогает.
Герцогиня звала Казанову еще много раз, но у нее не было силы
придерживаться диеты. Часто она позволяла ему по пять-шесть часов
работать над каббалой, она приходила и уходила, и присылала с
камердинером обед. Речь в основном шла о тайных делах, "и
временами она находила правду, которую я сам не знал", с иронией
сообщает Казанова. Через Мельфорта она предложила ему место с
доходом в двадцать пять тысяч франков, если он обучит ее всем
тайнам каббалы. Это было всего лишь надувательство и он не
позволил себя потревожить.
Герцогиня умерла в 1759 году в тридцать два года. Все
семейство Орлеанов ценило мистицизм. Все занимались алхимией,
заклинанием духов, изгнанием бесов, каббалой, астрологией.
Казанова влюбился в герцогиню до безумия, но не позволял ей
это заметить, "обжигался ею, но только вздыхал". Он боялся, что
ее гордость унизит его. У нее не было предрассудков и, вероятно,
у него были шансы. Но его тщеславие было слишком сильно. Уже в
старости он раскаивался, что из-за глупой боязни, вероятно,
упустил свое счастье.
Брат Казановы Франческо, написав серию картин, хотел показать
их маркизу де Мариньи в Лувре. Казанова и брат поставили одну
картину в прихожей и ожидали появления Мариньи. Это была картина
во вкусе Бургиньона, французского батального художника
семнадцатого века.
Между тем пришли посетители. Первый же, посмотрев картину,
назвал ее убогой халтурой. Двое других смеялись и объявили все
ученической работой. Франческо исходил кровавым потом. В четверть
часа прихожая была полна людьми, острившими над картиной.
Франческо благодарил бога, что его никто не знает. Казанова хотел
отвести его в другую комнату. Господин де Мариньи конечно оценит
картину. Но Франческо оттолкнул его и уехал в коляске. Домой он
прислал слугу, тот принес картину и он разрезал ее на двадцать
кусков. Он решил покинуть Париж и изучать свое искусство,
где-нибудь в другом месте, где его оценят. Оба брата решили
уехать в Дрезден. Казанова до карнавала (1753 или 1754 года)
оставался в Дрездене. Чтобы сделать приятное комедиантам и
особенно своей матери, он написал трагикомическую пьесу, в
которой выставил двух арлекинов, пародию на "Братья-враги"
Расина. Король смеялся над комическими местами. Граф Брюль дал
ему золотую табакерку, наполненную дукатами. В издании Вильгельма
фон Шютуа говорится однако, что он получил этот подарок за
"Зороастра".
Бельгийская фигурантка Рено очень ему понравилась. Она
содержалась графом Брюлем и было похоже, что обманет графа только
очень за большую сумму. Казанова говорит, что к своему большому
несчастью он утолил свои желания только семью годами позже.
Единственное рекомендательное письмо в Вену Казанова получил
к знаменитому поэту Метастазио. Казанова очень жаждал этого
знакомства. На второй день он пошел к поэту и пробыл целый час.
Он нашел поэта весьма скромным и эрудированным, как и показывают
его сочинения. Метастазио читал свои стихи, которые Казанова
называет чистой музыкой, и сам хвалил или порицал те или иные
места. Когда Казанова упомянул учителя Метастазио Гравина, то
поэт прочел пять или шесть неизданных стансов, которые он сочинил
на смерть Гравина. Тронутый воспоминаниями и собственными
стихами, он спросил со слезами на глазах: "Скажите мне правду:
