Элихио все было в порядке, поскольку они пожалуй, были даже лучше
подготовлены, чем воины его собственной группы. Дон Хуан добавил, что
теперь девяти из них придется принять свои счастливые или несчастливые
обстоятельства и без сожалений и отчаивания или похлопывания друг друга по
спине превратить свое проклятие или благословление в живой вызов.
Дон Хуан указал, что не все у нас является неудачей, - та небольшая
роль, которую мы играли среди его воинов, была полным триумфом, поскольку
правило подходило к каждому из моей партии, кроме меня. Я полностью
согласился с ним. Начиная с женщины-нагваль, все было таким, как
предписывало правило. Она имела выдержку и контроль; она была на войне и в
то же время в покое; без всякой внешней подготовки она справлялась и вела
всех одаренных воинов дона Хуана, даже несмотря на то, что они были вдвое
старшее. Эти мужчины и женщины признавали, что она была копией другой
женщинынагваль, которую они знали. Она в совершенстве воспроизводила
каждую из женщин-воинов, а следовательно, она могла воспроизводить также
тех пятерых женщин, которых дон Хуан нашел для моей партии, потому что они
были копией старших женщин. Лидия была как Гермелинда, Жозефина - как
Зулейка, Роза и Горда - как Нелида, а Соледад - как Делия. Мужчины тоже
были копиями воинов дона Хуана: Нестор был копией висенте, Паблито -
Хенаро, Бениньо - Сильвио Мануэля, а Элихио был подобен Хуану Туме.
Правило действительно было голосом всеохватывающей силы, которая сплавила
этих людей в однородное целое. Лишь благодаря странному повороту судьбы
они были оставлены беспризорными, без вожака, который нашел бы для них
проход в другое сознание. Дон Хуан сказал, что всем членам моей партии
придется войти в другое сознание самостоятельно и что он не знает, каковы
их шансы, потому что это зависит от каждого из них в отдельности. Он
безупречно помог каждому, поэтому его дух свободен от огорчений и заботы,
а его ум свободен от пустых рассуждений. Все, что ему осталось сделать,
так это показать нам прагматически, что это значит - пересечь параллельные
линии внутри самого себя.
Дон Хуан сказал мне, что в лучшем случае я смогу помочь только одному
из учеников и что он выбрал Горду из-за ее восприимчивости и из-за того,
что я уже знаком с ней. Он сказал, что у меня не хватит энергии для
остальных, поскольку я должен буду выполнить другие обязанности, пройти по
другим тропам действия, которые соответствуют моей истинной задаче. Дон
Хуан объяснил мне, что каждый из его собственных воинов знал, в чем
состоит эта задача, но не открыл ее мне, потому что мне еще предстояло
доказать, что я ее достоин. Тот факт, что они находились в конце своего
пути, а также то, что я точно следовал всем инструкциям, сделали
необходимым открыть мне эту задачу, хотя бы только частично.
Когда дону Хуану пришло время уходить, он дал мне об этом знать, пока
я находился в состоянии нормального сознания. Я не понял важности того,
что он сказал. Дон Хуан до самого конца пытался научить меня соединять оба
моих состояния сознания. Все это было бы очень просто, если бы я оказался
способен сделать это. Поскольку и я не оказался способным и был лишь
интеллектуально затронут его откровением, он заставил меня сместить
уровень сознания для того, чтобы дать мне возможность воспринять события
более полно. Он многократно предупреждал меня, что находиться в
левостороннем сознании является преимуществом только в том смысле, что там
мы быстрее все схватываем. В то же время это невыгодно, потому что
позволяет нам с невероятной ясностью фокусироваться каждый раз только на
одном предмете; это делает нас зависимыми и уязвимыми. Мы не можем быть
сами собой, пока находимся в левостороннем сознании и поэтому нас должны
оберегать воины, которые достигли целостности самих себя и знают, как
управлять собой в этом состоянии.
Горда сказала, что однажды нагваль Хуан Матус и Хенаро собрали всех
учеников в ее доме. Нагваль сместил им уровень сознания и сказал им, что
его время на земле пришло к концу. Сначала она не поверила ему. Она
решила, что он пытается напугать их, чтобы они действовали, как воины, но
затем до нее дошло, что в глазах его было такое сияние, которого она не
видела раньше. Изменив им уровни сознания, он разговаривал с каждым по
отдельности и заставил их вспомнить и суммировать все концепции и
процедуры, с которыми он их познакомил.
То же самое он проделал со мной. Моя встреча состоялась за день до
того, как я видел его в последний раз. В моем случае он продолжал такой
обзор в обоих состояниях сознания. Фактически, он перемещал меня туда и
обратно несколько раз, как бы желая убедиться, что в обоих случаях я
получил все полностью.
Сначала я не мог вспомнить, что происходило после этого обзора.
Однажды Горде в конце концов удалось сломать барьеры моей памяти. Она
сказала, что находилась внутри моего ума, как если бы читала меня. Она
утверждала, что мою память держит взаперти страх вспомнить свою боль. То,
что произошло в доме Сильвио Мануэля вечером перед тем, как они ушли, было
нераздельно переплетено с моим страхом. Она сказала, что у нее абсолютно
ясное ощущение, что я боюсь, но что она не знает причины этого страха. Она
также не могла вспомнить, что в точности происходило в том доме, а в
особенности в той комнате, где мы сидели. Пока Горда говорила, я
почувствовал, что как бы падаю в бездну. Я сообразил, что что-то во мне
пытается создать связь между двумя отдельными событиями, свидетелем
которых я был в двух своих состояниях сознания. На левой стороне
находились запертые воспоминания о доне Хуане и его партии воинов в их
последний день на земле, на правой стороне у меня была память о том, как я
прыгнул в тот день в бездну. Пытаясь объединить эти две своих стороны, я
испытывал общее чувство физического падения. Колени мои подогнулись и я
упал на пол. Когда я описал свой опыт и свою интерпретацию его, Горда
сказала, что в мое правостороннее сознание пробивается, без сомнения,
воспоминание, которое всплыло у нее, пока я говорил. Она только что
вспомнила, что мы сделали еще одну попытку пересечь параллельные линии
вместе с нагвалем Хуаном Матусом и его партией. Она сказала, что мы оба
вместе с остальными учениками попытались еще один раз перейти мост.
Я не мог сосредоточиться на этом воспоминании. Существовала,
казалось, какая-то ограничивающая сила, которая мешала мне собрать свои
мысли и чувства относительно этого события. Горда сказала, что Сильвио
Мануэль велел нагвалю Хуану Матусу приготовить меня и всех учеников к
переходу. Он не хотел оставлять меня в мире, потому что считал, что у меня
нет ни одного шанса выполнить свою задачу. Нагваль был с ним не согласен,
но провел нашу подготовку независимо от своих чувств.
Горда сказала мне, что помнит, как я подъехал к ее дому, чтобы
отвести ее и других учеников к дому Сильвио Мануэля. Они остались там, а я
вернулся назад к нагвалю Хуану Матусу и Хенаро, чтобы приготовиться к
переходу. Я не помнил этого совершенно. Она настаивала, чтобы я
использовал ее как проводника, поскольку мы были так тесно связаны. Она
уверяла меня, что я могу читать у нее в уме и найти там что-нибудь, что
разбудит у меня полное воспоминание.
Мой ум был в состоянии хаоса. Чувство тревоги мешало мне
сфокусироваться даже на том, что она говорит. Она продолжала говорить,
описывая то, что она вспоминала о нашей второй попытке перейти мост. Она
сказала, что Сильвио Мануэль обратился к ним с речью. Он говорил, что они
имеют достаточную подготовку, чтобы попытаться перейти еще раз; чтобы
полностью войти в другое "я", им необходимо только отбросить намерение
своего первого внимания. Как только они окажутся в осознании другого "я",
сила нагваля Хуана Матуса и его партии возьмет их и подымет с большой
легкостью в третье внимание, чего они не смогут сделать, если ученики
будут находиться в своем нормальном сознании.
В какой-то момент я перестал слушать Горду; звук ее голоса был для
меня действительно помощью. Внезапно память о всем событии всплыла у меня
в уме. Я согнулся под грузом воспоминаний. Горда перестала говорить. Когда
я рассказал ей о том, что вспомнил, она тоже вспомнила все. Мы сложили
вместе последние кусочки отдельных воспоминаний из наших двух состояний
сознания.
Я вспомнил, что дон Хуан и дон Хенаро подготовили меня к переходу,
пока я находился в состоянии нормального сознания. Я разумно считал, что
они готовят меня к прыжку в бездну.
Горда вспомнила, что Сильвио Мануэль, чтобы подготовить их к
переходу, подвешивал каждого к потолочной балке в кожаном корсете. В
каждой комнате его дома висело по ученику. Они провисели так почти целый
день. Горда заметила, что иметь такой корсет в комнате отлично. Хенарос,
не зная в действительности, что они делают, наткнулись на
квазивоспоминания о тех корсетах, в которых их подвешивали, и создали свою
игру.
Эта игра соединяла в себе лечебные и очищающие эффекты, так как
удерживала от соприкосновения с землей при возможности упражняться еще в
координации, которая необходима для перемещения из правой в левую сторону
сознания. Их игра была действительно средством, которое помогало им
вспомнить.
Горда сказала, что после того, как она и все ученики провисели целый
день, Сильвио Мануэль опустил их в сумерках на землю. Все они пошли вместе
с ним на мост и ждали там с основной партией, пока не показались нагваль
Хуан Матус, Хенаро и я. Нагваль Хуан Матус объяснил всем, что на мою
подготовку ему понадобилось больше времени, чем он рассчитывал.
Я вспомнил, что дон Хуан и его воины пересекли мост прежде нас. Донья
Соледад и Элихио автоматически пошли с ними. Женщина-нагваль перешла
последней. С другой стороны моста Сильвио Мануэль сделал нам знак начинать
переход. Не говоря ни слова, все мы пошли сразу. На середине моста Лидия,
Роза и Паблито, казалось, не способны были сделать больше ни шагу. Бениньо
и Нестор дошли почти до конца и там остановились. Туда, где стоял дон
Хуан, прибыли только я, Горда и Жозефина.
То, что произошло потом, очень походило на то, что происходило при
нашей первой попытке перехода. Сильвио Мануэль и Элихио держали что-то
открытым, что показалось мне действительно щелью. У меня было достаточно
энергии, чтобы фокусировать на ней свое внимание. Это не было отверстием в
стене тумана, хотя я мог различить туманоподобные испарения вокруг щели.
Это было таинственное отверстие, стоявшее само по себе вне остального
мира. Оно было размером в рост человека, но узкое. Дон Хенаро пошутил,
назвав его "космическим влагалищем"; замечание, которое вызвало хохот у
его друзей. Горда и Жозефина держались за меня и мы вошли туда.
Я тут же почувствовал себя раздавленным. Та же неизмеримая сила, что
чуть не взорвала меня в первый раз, охватила меня вновь. Я ощущал, как
Горда и Жозефина сливаются со мной. Я, казалось, был шире, чем они, и эта
сила расплющивала меня поверх их обеих.
Затем помню, что я лежал на земле, а Жозефина и Горда на мне. Сильвио
Мануэль помог нам встать. Он сказал мне, что мы не имеем возможности на
этот раз присоединиться к ним в их путешествии, но что, возможно, позднее,
когда мы доведем себя до совершенства, орел позволит нам пройти.
Пока мы возвращались к его дому, Сильвио Мануэль рассказал мне почти
шепотом, что этой ночью моя и их тропы разошлись. Он сказал, что наши
