корзину, хотя чувствовал, что этого делать не нужно. По корзине прошли
конвульсии, как будто она тяжело дышала. Паблито утверждал, пересказывая
свой опыт, что он действительно видел и слышал, как корзина дышала, и что
она была живой и гонялась за ним по всей комнате, загораживая ему выход.
Он сказал, что затем корзина начала расти, раздуваясь. Все кольца бамбука
разошлись, и корзина превратилась в гигантский шар, подобно сухому кусту
перекати-поля, который покатился к нему. Он упал назад на пол, а шар начал
взбираться по его ногам. Паблито сказал, что к этому времени он уже был
без ума и истерически визжал. Шар пригвоздил его и двигался по его ногам,
как бы пронзая их иглами. Он попытался оттолкнуть его, и тогда заметил,
что шар - это лицо дона Хуана с открытым ртом, готовым пожрать его. В этом
месте он не смог выдержать ужаса и потерял сознание.
Паблито очень прямо и открыто пересказал мне серию устрашающих
встреч, которые он и члены его семьи имели с нагвалем. Мы провели
несколько часов, разговаривая. Оказалось, что он находится в таком же
положении, как и я. Однако он был определенно более чувствительным, чем я,
в обращении с терминологией магов.
В какой-то момент он поднялся и сказал, что он чувствует приближение
дона Хуана и не хочет оказаться тут. Он исчез с невероятной скоростью.
Казалось, что-то выбросило его из комнаты. Я не успел закончить "до
свидания".
Вскоре пришли дон Хуан и дон Хенаро. Они смеялись.
- Паблито бежал по дороге, как душа, преследуемая дьяволом, - сказал
дон Хуан.
- Интересно, почему?
- Я полагаю, он испугался, когда увидел как Карлитос срабатывает
пальцы до костей, - ответил дон Хенаро, насмехаясь над моим писанием.
Он подошел ко мне поближе.
- Эй, у меня есть идея, - сказал он почти шепотом. - поскольку ты
любишь так много писать, почему бы тебе не научиться писать твоим пальцем
вместо карандаша? Вот это было бы да!
Дон Хуан и дон Хенаро сели у меня по бокам и смеялись, разговаривая о
возможности писать пальцем. Дон Хуан серьезным тоном сделал странное
замечание. Он сказал:
- Нет сомнения, что он может писать пальцем, но сможет ли он прочесть
это?
Дон Хенаро согнулся от смеха и добавил:
- Я уверен, что он может прочесть все, что угодно.
А затем он начал рассказывать совершенно не связанную с предыдущим
историю о деревенском простачке, который стал важным чиновником во время
политического переворота. Дон Хенаро сказал, что герой его истории был
полномочным министром или губернатором или даже президентом, потому что он
не может сказать, что именно люди делают в своей глупости. Из-за этого
назначения он поверил в то, что он действительно важное лицо и научился
определенному действию.
Дон Хенаро сделал паузу и посмотрел на меня с видом драматического
актера, переигрывающего свою роль. Он мигнул мне и сдвинул брови вверх и
вниз. Он сказал, что герой его рассказа был очень хорош на публичных
сборищах и мог выдать длинную речь без всяких затруднений, но что его
положение требовало, чтобы он читал свои речи по бумажке. А этот человек
был неграмотный. Поэтому он использовал свои мозги для того, чтобы
перемудрить всех. У него был лист бумаги, на котором было что-то написано,
и он размахивал им, когда говорил речь. И таким образом его эффективность
и хорошие качества были несомненными для всех простачков страны. Но
однажды грамотный иностранец проходил мимо и заметил, что герой читает
свою речь, держа бумажку вверх ногами. Он засмеялся и всем указал на ложь.
Дон Хенаро опять сделал паузу и посмотрел на меня, скашивая глаза и
спрашивая: "ты думаешь, что герой попался? Нисколько. Он спокойно всех
осмотрел и сказал: "вверх ногами? Но какое значение может иметь положение
бумаги, если ты знаешь, как читать?" И все простачки с ним согласились.
И дон Хуан и дон Хенаро расхохотались. Дон Хенаро мягко похлопал меня
по спине. Казалось, что я был героем его рассказа. Я почувствовал
раздражение и нервно засмеялся. Я подумал, что может быть в этом есть
скрытый смысл, но не посмел спросить.
Дон Хуан пододвинулся ко мне поближе. Он наклонился и прошептал мне
на правое ухо: "тебе не кажется это забавным?" Дон Хенаро тоже наклонился
и прошептал мне на левое ухо: "что он сказал?" У меня была автоматическая
реакция на оба вопроса, и я сделал невольный синтез.
- Да, я полагаю, он сказал это забавно, - сказал я.
Они оба очевидно осознавали эффект своего маневра. Они смеялись, пока
слезы не потекли у них по щекам. Дон Хенаро, как обычно, был более
преувеличен в своих проявлениях, чем дон Хуан. Он упал на спину и отъехал
на спине на несколько метров от меня. Затем он лег на живот, разбросав
руки и ноги и стал крутиться на животе, как если бы он был стрелкой на
иголочке. Он крутился до тех пор, пока не приблизился ко мне, и его нога
не коснулась моей. Он рывком сел и по-овечьи улыбнулся.
Дон Хуан держался за бока. Он смеялся очень сильно и, казалось, что
его живот заболел.
Через некоторое время они оба наклонились и стали шептать мне в уши.
Я пытался запомнить последовательность того, что они говорили мне, но
после бесплодной попытки я сдался. Там было слишком много всего.
Они шептали мне в уши до тех пор, пока у меня опять не возникло
ощущение, что я расщеплен надвое. Я стал дымкой как предыдущим днем,
желтым туманом, который ощущал все прямо. То-есть я мог "знать" вещи.
Мысли здесь не участвовали. Была только уверенность. И когда я пришел в
контакт с мягким губчатым пружинящим чувством, которое было вне меня и в
то же время было частью меня, я "знал", что это дерево. Я ощущал, что это
дерево, по его аромату. Оно не пахло как какое-либо из тех конкретных
деревьев, которые я мог вспомнить. Тем не менее что-то во мне "знало", что
этот особый запах был "сущностью" дерева. У меня не было в точности
чувства, что я знаю. Точно также мне не нужно было обсуждать свое знание
или придавать ему признаки. Я просто знал, что тут есть что-то в контакте
со мной, всюду вокруг меня. Дружественное, теплое, всеохватывающий запах,
выходящий из чего-то, что не было ни твердым, ни жидким, но неопределенным
чем-то еще, что как я знал, было деревом. Я чувствовал, что зная его таким
образом, я касаюсь его сущности. Я не отталкивался этим. Оно скорее
приглашало меня слиться с ним. Оно захлестывало меня или я захлестывал
его. Между нами была связь, которая не была ни натянутой, ни неприятной.
Следующее ощущение, которое я мог вспомнить с ясностью - это была
волна удивления и экзальтации. Все составляющее меня вибрировало, как если
бы заряды электричества проходили сквозь меня. Они не были болезненными.
Они были приятными, но в такой неопределенной форме, что не было никакого
способа категоризировать это. Тем не менее, я знал, что то, с чем я
нахожусь в контакте, было землей. Какая-то часть меня признавала с
совершенной уверенностью, что это была земля. Но в тот же момент, как я
попытался выделить бесконечность прямых восприятий, которые я имел, я
потерял всякую способность дифференцировать свои восприятия.
Затем совершенно внезапно я стал опять самим собой. Я думал. Это был
такой резкий переход, что мне показалось, будто я проснулся. Однако в том,
что я ощущал, было что-то такое, что не было полностью мной. Я знал, что
чего-то недостает уже прежде, чем открыл глаза. Я оглянулся. Я все еще был
во сне или имел какое-то видение, но и имел необычайную ясность. Я сделал
быструю оценку. У меня не было сомнений, что дон Хуан и дон Хенаро вызвали
мое сноподобное состояние для какой-то специальной цели. Я, казалось,
вот-вот пойму, чем эта цель является, но в этот момент что-то внешнее по
отношению ко мне заставило меня уделить внимание окружающему. Мне
понадобилось долгое время, чтобы сориентироваться. Я явно лежал на полу на
животе, и то, на чем я лежал, было захватывающим полом. Пока я его
рассматривал, я не мог преодолеть чувство испуга и удивления. Я не мог
сообразить, из чего он сделан. Нерегулярные полосы какой-то неизвестной
субстанции были уложены вместе, но не примыкали ни к полу, ни одна к
другой. Они были эластичными и поддавались, когда я пытался раздвинуть их
своими пальцами, но как только я расслабил пальцы, они сразу вернулись в
свое первоначальное положение.
Я попытался встать и был охвачен совершенно невероятным расстройством
органов чувств. Я не имел контроля над своим телом. Фактически, мое тело,
казалось, не было моим. Оно было инертным. Я не имел связи ни с одной из
его частей, и когда я попытался подняться, я не смог двинуть руками и
беспомощно раскачивался на животе, перекатываясь на бок. Инерция моего
вращения чуть не заставила меня опять перевернуться на живот. Мои
вытянутые ноги и руки не дали мне перевернуться, и я остался лежать на
спине. В этом положении я уловил две странно сложенные ноги и крайне
нарушенные ступни из всех, которые я когда-либо видел. Это было мое тело!
Я, казалось, был завернут в тунику. Мне пришла на ум мысль, что я
испытываю сцену самого себя как калеки или инвалида какого-либо сорта. Я
попытался согнуть спину и взглянуть на свои ноги, но смог только дернуться
телом. Я смотрел прямо на желтое небо, глубокое ярко-лимонно-желтое небо.
На нем были борозды или канавы более темного желтого тона и бесконечное
количество протуберанцев, которые висели подобно каплям воды. Общий эффект
этого невероятного неба был потрясающим. Я не мог определить были ли эти
протуберанцы облаками. Там были также районы теней и районы других тонов
желтого цвета, которые я обнаружил, двигая головой из стороны в сторону.
Затем еще что-то привлекло мое внимание. Солнце в самом зените
желтого неба прямо над моей головой. Слабое солнце, судя по тому факту,
что я мог смотреть прямо на него, которое отбрасывало спокойный
однообразный беловатый свет. Прежде чем я успел поразмыслить над всеми
этими неземными картинами, я был жестоко потрясен. Моя голова дернулась и
закачалась взад-вперед. Я почувствовал, что меня поднимают. Я услышал
резкий голос и смех и увидел перед собой потрясающее зрелище - гигантская
босоногая женщина. Ее лицо было круглым и огромным. Ее волосы были
расчесаны, как у мальчика. Ее руки и ноги были гигантскими. Она подняла
меня и положила к себе на плечи, как если бы я был куклой. Мое тело вяло
свесилось. Я смотрел вниз на ее сильную спину. На ее плечах и вниз по ее
спине была сеть мелких волокон. Глядя вниз с ее плеча я опять увидел
великолепный пол. Я мог слышать, как он эластично поддается под ее
огромным весом и мог видеть следы, которые давление ее ног оставляло на
нем.
Она положила меня на живот перед каким-то сооружением, своего рода
зданием. Тут я заметил, что у меня что-то было не так с моим ощущением
глубины. Я не мог определить размеров здания, глядя на него. То оно
казалось до смешного маленьким, то, после того, как я настраивал свое
восприятие, я поражался его монументальным пропорциям.
Гигантская девица уселась рядом со мной, и пол скрипнул. Я прикасался
к ее огромному колену. Она пахла не то конфетами, не то земляникой. Она
заговорила со мной, и я понял все, что она сказала. Указывая на
сооружение, она сказала, что я тут буду жить.
Моя способность наблюдать, казалось, увеличилась, когда я преодолел
первоначальное потрясение, оказавшись здесь. Я заметил тогда, что здание
имеет четыре огромных никчемных колонны. Они ничто не поддерживали, они
находились на крыше здания. Их форма была сама простота. Они были длинными
