состоянии, парящим. Чувство паники, которое возникло из этого осознания
заставило меня восстановить свой внутренний диалог как противоядие.
- Я говорил себя, что внутренний диалог это то, что прижимает нас к
земле, - сказал дон Хуан. - мир то-то и то-то или такой-то и такой-то
только потому, что мы говорим сами себе о том, что он то-то и такой-то.
Дон Хуан объяснил, что проход в мир магов открывается после того, как
воин научится выключать внутренний диалог.
- Сменить нашу идею мира - является ключом магии, - сказал он. -
остановка внутреннего диалога - единственный путь к тому, чтобы выполнить
это. Все остальное просто продвижение. Сейчас ты в таком положении, что
знаешь о том, что ничто из того, что ты видел или слышал, за исключением
остановки внутреннего диалога не могло само по себе изменить что-либо в
тебе или в твоей идее мира. Следует оговориться, однако, что такое
изменение не может быть вызвано силой. Теперь ты сможешь понять, почему
учитель не обрушивается на своего ученика. Это родит в нем только
мрачность и навязчивые идеи.
Он спросил о деталях других опытов, которые у меня были в выключении
внутреннего диалога. Я рассказал все, что мог вспомнить.
Мы разговаривали, пока не стало темно, и я уже не мог удобно
записывать. Мне пришлось уделять меньше внимания записыванию, а это
изменяло мою концентрацию. Дон Хуан понял это и стал смеяться. Он указал
на то, что я выполнил еще одну задачу магии - записывать, не концентрируя
внимания.
В тот момент, когда он это сказал, я понял, что на самом деле не
уделяю никакого внимания действию записывания, казалось, это отдельная
деятельность, с которой я не имею ничего общего. Я был озадачен. Дон Хуан
попросил меня сесть рядом с ним в центре круга. Он сказал, что стало
слишком темно, и что мне уже небезопасно сидеть так близко к краю
чапараля. Я почувствовал на спине озноб и прыгнул к нему.
Он велел мне сесть лицом к юго-востоку и скомандовать самому себе
быть тихим без всяких мыслей.
Сначала я не мог этого сделать и испытал момент нетерпения. Дон Хуан
повернулся ко мне спиной и сказал, чтобы я облокотился о его плечо для
поддержки. Он сказал, что как только я остановлю свои мысли, я должен
удерживать глаза открытыми и смотреть на кусты в направлении юго-востока.
Загадочным тоном он добавил, что поставил передо мной задачу, и что если я
решу ее, то буду готов к другому сегменту мира магов.
Я выставил слабый вопрос о природе этой задачи. Он мягко усмехнулся.
Я ждал его вопроса и затем что-то во мне включилось. Я почувствовал себя
подвешенным. Казалось, что из моих ушей выпали затычки, и миллионы звуков
чапараля стали слышны, их было так много, что я не мог их отличать
индивидуально. Я чувствовал, что засыпаю и затем внезапно что-то привлекло
мое внимание. Это не было что-то такое, что вовлекало бы мой мыслительный
процесс. Это не было видением или чертой окрестностей, и однако же мое
сознание было чем-то захвачено. Я был абсолютно бодрствующим. Глаза мои
были сфокусированы на пятне у края чапараля, но я не смотрел, не думал и
не говорил сам с собой. Мои чувства были чисто телесными ощущениями. Слова
им не требовались. Я чувствовал, что прорываюсь через что-то
неопределенное. Может быть то, что в обычном состоянии было бы моими
мыслями, прорывалось. Во всяком случае, у меня было такое ощущение, что я
попал в снежный обвал, и что-то теперь рушилось, имея меня в своем центре.
Я почувствовал жжение в своем животе. Что-то тянуло меня в чапараль. Я мог
различать темную массу кустов прямо перед собой. Однако, это не было
недифференцированной темнотой, которой она была обычно. Я мог видеть
каждый отдельный куст, как если бы смотрел на них в темных сумерках.
Казалось, они двигаются. Масса их листьев выглядела как черные юбки,
летящие ко мне, как если бы их нес ветер. Но ветра не было. Я погрузился в
их гипнотизирующее движение. Какая-то пульсирующая дрожь, казалось,
подтаскивала их все ближе и ближе ко мне. А затем я заметил более светлый
силуэт, который, казалось, накладывался на темную форму кустов. Я
сфокусировал свои глаза сбоку от светлого силуэта и смог увидеть в нем
слабое сияние. Затем я взглянул на него не фокусируясь и мне пришло ясное
убеждение, что светлый силуэт - это человек, прячущийся под кустами.
В этот момент я находился в крайне необычном состоянии сознания. Я
осознавал окружающее и тот умственный процесс, который это окружающее во
мне вызывало. Однако я ничего не думал, как я думаю обычно. Например,
когда я понял, что силуэт, наложенный на кусты - человек, я вспомнил
другой случай в пустыне. Я заметил тогда, во время прогулки с доном
Хенаро, что в ночном чапарале позади нас прячется человек. Но в тот
момент, как я пытался разумно объяснить явление, я потерял человека из
виду. На этот раз, однако, я чувствовал себя хозяином положения и
отказался объяснять что-либо или думать вообще. На секунду у меня было
впечатление, что я могу удержать человека и заставить его оставаться там,
где он есть. Затем я испытал странную боль в центре своего живота. Что-то,
казалось, вырывалось изнутри меня, и я уже не мог больше держать
напряженными мышцы брюшного пресса. В тот самый момент, когда я
отступился, темная фигура громадной птицы или какого-то летающего
животного бросилась на меня из чапараля. Казалось, что форма человека
превратилась в форму птицы. У меня было ясное осознанное восприятие
страха. Я ахнул, затем издал громкий крик и упал на спину.
Дон Хуан помог мне подняться. Его лицо было вплотную с моим. Он
смеялся.
- Что это было? - заорал я.
Он заставил меня замолчать, приложив мне руку ко рту. Приложив мне
губы к уху, он прошептал, что нам нужно покинуть это место спокойно и
собранно, как будто бы ничего не произошло. Мы шли бок о бок. Его походка
была расслабленная и равномерная. Пару раз он быстро оборачивался. Я
сделал то же самое и дважды уловил какую-то темную массу, которая,
казалось, следовала за нами. Позади себя я услышал громкий и какой-то
неземной крик. На секунду я был объят чистым ужасом. Судороги прошлись у
меня по мышцам живота. Они начинались спазматически и их интенсивность
росла до тех пор, пока они просто не заставили мое тело бежать.
Единственно, как можно говорить о моей реакции, так это применяя
терминологию дона Хуана. Поэтому я могу сказать, что мое тело из-за того
испуга, который я испытал, смогло выполнить то, что он называл "бег силы",
техника, которой он обучил меня несколькими годами раньше, состоящая из
бега в темноте не спотыкаясь и не ударяясь ни обо что.
Я не полностью осознавал, что я сделал или как я сделал. Внезапно я
оказался опять у дома дона Хуана. Очевидно он тоже бежал, и мы прибежали в
одно и то же время. Он зажег свою керосиновую лампу, повесил ее на
потолочную балку и спокойно сказал, чтобы я сел и расслабился.
Некоторое время я лежал на одном месте, пока моя нервозность не стала
более управляемой. Затем я сел. Он подчеркнуто сильно приказал мне
действовать так, словно ничего не произошло и вручил мне мой блокнот. Я не
заметил в своей спешке, что обронил его.
- Что там произошло, дон Хуан? - спросил я наконец.
- У тебя было свидание со знанием, - сказал он, указывая движением
подбородка на темный край пустынного чапараля. - я повел тебя туда, потому
что я мельком заметил ранее, что знание бродило вокруг дома. Можно
сказать, что знание знало о том, что ты приезжаешь и ожидало тебя. Вместо
того, чтобы встречаться с ним здесь, я считал, что с ним следует
встретиться на месте силы. Затем я сделал тебе испытание, чтобы
посмотреть, достаточно ли у тебя личной силы, чтобы изолировать ее от всех
остальных окружающих нас вещей. Ты сделал прекрасно.
- Подожди минутку, - запротестовал я. - я видел силуэт человека,
прячущегося за кустом, а затем я видел огромную птицу.
- Ты не видел человека! - сказал он с ударением. - не видел ты и
птицы. Силуэт в кустах и то, что полетело к нам, была бабочка. Если ты
хочешь быть точным, употребляя термины магов, но очень смешным в своих
собственных терминах, то ты можешь сказать, что сегодня у тебя было
свидание с бабочкой. Знание - это бабочка.
Он взглянул на меня пристально. Свет лампы создавал странные тени на
его лице. Я отвел глаза.
- Возможно, у тебя будет достаточно личной силы, чтобы разгадать эту
загадку сегодня ночью, - сказал он. - если не сегодня ночью, то может быть
завтра. Вспомни, ты мне еще должен шесть дней.
Дон Хуан поднялся и прошел на кухню в задней части дома. Он взял
лампу и поставил ее к стене на короткий круглый чурбан, который он
использовал как табурет. Мы уселись на полу друг против друга и поели
бобов с мясом из горшка, который он поставил перед нами. Ели мы в
молчании.
Время от времени он бросал на меня отрывистые взгляды и, казалось,
готов был засмеяться. Его глаза были как две щелки. Когда он смотрел на
меня, то слегка приоткрывал их, и влага в уголках отражала свет лампы.
Казалось, он использовал свет для того, чтобы создавать зеркальные
отражения. Он играл с этим, покачивая головой почти незаметно каждый раз,
когда останавливал глаза на мне. Эффектом была захватывающая игра света. Я
осознал его маневры после того, как он использовал их пару раз. Я был
убежден, что он действует так, имея в уме определенную цель я почувствовал
себя обязанным спросить об этом.
- Для этого у меня есть далеко идущая причина, - сказал он ободряюще.
- я успокаиваю тебя своими глазами. Ты уже больше не нервничаешь, не так
ли?
Я должен был признать, что чувствую себя очень хорошо. Мелькание
света в его глазах не было угрожающим и ни в коей мере не раздражало и не
пугало меня.
- Как ты успокаиваешь меня своими глазами? - спросил я.
Он повторил незаметные покачивания головы. Его глаза действительно
отражали свет керосиновой лампы.
- Попробуй сделать это сам, - сказал он спокойно и положил себе еще
еды. - ты сможешь успокаивать сам себя.
Я попробовал качать головой. Мои движения были неуклюжи.
- Болтая головой таким образом ты себя не успокоишь. Скорее ты
добьешься головной боли. Секрет состоит не в качании головой, а в том
чувстве, которое приходит к глазам из района внизу живота. Именно оно
заставляет голову качаться.
Он потер район живота. Когда я закончил есть, я прислонился к груде
дров и пустых мешков. Я попытался имитировать его качание головой. Дон
Хуан, казалось, забавлялся бесконечно. Он смеялся и хлопал себя по ляжкам.
Затем внезапный звук прервал его смех. Я услышал странный глубокий
звук, подобный постукиванию по дереву, который исходил из чапараля. Дон
Хуан поднял свой подбородок, сделав мне знак оставаться алертным.
- Это бабочка зовет тебя, - сказал он без всяких эмоций в голосе.
Я вскочил на ноги. Звук тотчас прекратился. Я посмотрел на дона Хуана
в поисках объяснений. Он сделал комический жест беспомощности, пожимая
плечами.
- Ты еще не закончил своего свидания, - добавил он.
Я сказал ему, что чувствую себя недостойным и что лучше я уеду домой
и вернусь тогда, когда буду чувствовать себя сильнее.
- Ты говоришь чепуху, - бросил он. - воин берет свою судьбу, какой
она бы ни была, и принимает ее в абсолютном смирении. Он в смирении
принимает то, чем он является не для того, чтобы сожалеть, не как основу
для сожаления, а как живой вызов.
- Для каждого из нас нужно время, чтобы понять этот момент и
