я собираюсь там с вами делать.
- Соледад говорила мне, что мы поедем на север до самой границы, -
сказала Горда. - а некоторые из нас, пожалуй, еще дальше на север. Но ты
не поедешь с нами. У тебя другая судьба.
Горда на минуту задумалась. Ее лицо скривилось от попытки привести
мысли в порядок.
- Соледад сказала, что ты возьмешь меня, чтобы я выполнила свое
предназначение. Я - единственная из всех нас, кто находится на твоем
попечении.
Должно быть, по моему лицу разлилась тревога. Она улыбнулась:
- Соледад сказала мне также, что ты закрыт заглушкой, - продолжала
Горда, - но что иногда ты бываешь нагвалем. Все остальное время, по словам
Соледад, ты подобен сумасшедшему, у которого временами проясняется
сознание, а затем он опять возвращается к своему безумию.
Донья Соледад подыскала очень подходящие слова, чтобы описать меня,
такие, которые я мог понять. Должно быть, по ее мнению, у меня был такой
проблеск сознания, когда я знал, что пересек параллельные линии. Тот же
самый момент, однако, по моим собственным стандартам, был самым абсурдным.
Мы с доньей Соледад были явно на разных уровнях мышления.
- Что еще она говорила тебе? - спросил я.
- Она говорила, что я должна заставить себя вспомнить, - сказала
Горда. - она совсем выдохлась, пытаясь поднять на поверхность мою память,
именно поэтому она не могла поподробнее заняться тобой.
Горда поднялась. Она была готова к выходу. Я повел ее прогуляться по
городу. Она, казалось, была очень счастлива. Она ходила с места на место,
наблюдая за всем, насыщая свои глаза миром. Дон Хуан давал мне такую
картину. Он говорил, что воин ждет и что он знает, чего он ждет, а пока он
ждет, то насыщает свои глаза миром. Для него окончательное выполнение
задачи воина было радостью. В тот день в оасаке Горда следовала учению
дона Хуана буквально.
В конце дня после захода солнца мы уселись на скамейке дона Хуана.
Первыми показались Паблито, Бениньо и Жозефина, а через несколько минут к
нам присоединились и остальные трое. Паблито уселся между лидией и
Жозефиной, положив свои руки им на плечи. Они опять переоделись в свою
старую одежду.
Горда поднялась и начала рассказывать им о месте силы.
Нестор рассмеялся над ее словами и остальные к нему присоединились.
- Никогда больше ты не заставишь подпасть нас под твое начальство, -
сказал Нестор. - мы свободны от тебя. Прошлой ночью мы пересекли границы.
Горду это не затронуло, но остальные рассердились. Я громко сказал,
что хочу поподробнее узнать о тех границах, которые мы пересекли прошлой
ночью. Нестор объяснил, что это относится только к ним. Горда не
согласилась. Казалось, они были на грани схватки. Я отвел Нестора в
сторону и велел ему рассказать о границах.
- Наши чувства создают границы вокруг чего угодно, - сказал он. - чем
больше мы любим, тем сильнее границы. В данном случае мы любили свой дом.
Прежде чем уехать, нам пришлось забрать свои чувства назад. Наши чувства к
своему дому доходили до вершины гор на западе нашей долины. Это была наша
граница, и когда мы пересекли вершины гор, зная, что никогда не вернемся
назад, мы эти границы сломали.
- Я тоже знал, что никогда не вернусь туда, - сказал я.
- Ты не любил эти горы так, как любили мы, - сказал Нестор.
- Это еще нужно посмотреть, - загадочно бросила Горда.
- Мы были под ее влиянием, - сказал Нестор, поднявшись и указывая на
Горду. - она держала нас всех за шиворот. Теперь я вижу, насколько мы были
глупы в отношении ее. Мы не можем плакать над разлитым молоком, но мы
больше не попадемся.
Лидия и Жозефина присоединились к Нестору и Паблито. Бениньо и Роза
смотрели так, как будто вся стычка их совершенно не касается.
В этот момент у меня опять был проблеск уверенности и авторитетного
предвидения. Я поднялся и без всякого сознательного желания заявил, что я
беру все руководство на себя и освобождаю Горду от каких-либо обязанностей
делать замечания и представлять свои идеи в дальнейшем, как единственное
решение. Когда я закончил, то был шокирован своей собственной смелостью.
Все, включая Горду, были довольны. Та сила, которая стояла за моей
вспышкой, а затем, что я знал, о чем говорил дон Хуан, и где находится
место, которое мы должны посетить, прежде чем станем свободными. Когда
открылись мои лобные пазухи, предо мной встало видение того дома, что так
меня заинтриговал.
Я сказал им, куда мы должны ехать. Они приняли мои указания без
каких-либо споров и замечаний. Мы расплатились с постоялым двором и
отправились поужинать. Затем примерно до одиннадцати часов мы гуляли по
улицам города вокруг площади. Я подогнал машину. Мы шумно уселись и
поехали. Горда бодрствовала, чтобы составить мне компанию, тогда как все
остальные спали. Затем Нестор вел машину, пока мы с Гордой спали.
5. ОРДА РАЗГНЕВАННЫХ МАГОВ
Мы были в городе на рассвете. Тут я занял место за рулем и повел
машину прямо к тому дому. Квартала за два до места Горда попросила меня
остановить машину. Она вышла из машины и пошла пешком по высокому
тротуару.
Один за другим все вышли из машины и последовали за Гордой. Паблито
подошел ко мне и сказал, что мне надо оставить машину на площади, в одном
квартале отсюда. Что я и сделал.
В тот момент, когда я увидел, что Горда поворачивает за угол, я
понял, что с ней что-то не в порядке. Она была необычайно бледна. Она
подошла ко мне и сказала, что собирается пойти послушать утреннюю мессу.
Лидия тоже захотела пойти. Они обе пересекли площадь и вошли в церковь.
Паблито, Нестор и Бениньо были мрачны, какими я их еще никогда не
видел. Роза была напугана, рот был полуоткрыт, глаза, не мигая, смотрели в
сторону дома. Только Жозефина сияла. Она запанибрата шлепнула меня по
спине.
- Ты все-таки добился своего, негодник! - воскликнула она. - ты-таки
снял сургуч с этих сукиных детей.
Она смеялась, пока чуть не задохнулась.
- Это то место, Жозефина? - спросил я.
- Конечно, - сказала она. - Горда в то время всегда ходила в церковь.
Она была заядлой богомолкой.
- Ты помнишь вон тот дом? - спросил я, указывая ей на него.
- Это дом Сильвио Мануэля, - сказала она.
Все мы подпрыгнули, услышав это имя. Я почувствовал что-то похожее на
то, как если бы через мои колени прошел электрический ток. Это имя
определенно не было мне знакомо, и тем не менее мое тело подскочило,
услышав его. Сильвио Мануэль - такое редкое имя, такой текучий звук.
Трое Хенарос и Роза были столь же ошеломлены, как и я.
Я заметил, что они бледны. Судя по тому, что я чувствовал, я должен
был быть таким же бледным, как и они.
- Кто такой Сильвио Мануэль? - ухитрился я, наконец, спросить
Жозефину.
- Теперь ты поймал меня, - сказала она. - я не знаю.
Она ретировалась, сказав, что она сумасшедшая и ничего из того, что
она говорит, нельзя принимать всерьез. Нестор попросил ее рассказать все,
что она помнит.
Жозефина попробовала думать, но она была не тем человеком, кто бывает
эффективен, когда на него давят. Я знал, что она куда лучше ответит, если
ее не спрашивать. Я предложил поискать булочную или какое-нибудь другое
место, где можно поесть.
- Мне в этом доме не позволяли многого делать, вот что я помню, -
сказала Жозефина совершенно внезапно.
Она посмотрела вокруг, как бы ища чего-то и ориентируясь.
- Чего-то не хватает тут! - воскликнула она. - тут совсем не так
бывало.
Я попытался помочь ей, задавая вопросы, которые считал подходящими,
такие, как: не отсутствуют ли какие-нибудь дома, или окраска каких-либо
домов изменилась, или, может быть, новые дома появились; но Жозефина не
могла вспомнить, что именно изменилось.
Мы пошли в булочную и купили сладких рогаликов. Когда мы возвращались
на площадь, чтобы дождаться Горду и лидию, Жозефина внезапно стукнула себя
по лбу, как если бы ей в голову пришла идея.
- Я знаю, чего не хватает! - крикнула она. - этой глупой стены
тумана. Она тогда была все время здесь. Теперь ее нет.
Тут все заговорили сразу, расспрашивая про стену, но Жозефина
беззаботно продолжала говорить свое, как будто нас здесь не было:
- Это была стена тумана, которая тянулась повсюду, до самого неба, -
сказала она. - она была прямо здесь. Она сводила меня с ума. Правильно,
черт возьми! Я не была такой уж чокнутой, пока эта стена не свела меня с
ума. Я видела ее хоть с закрытыми, хоть с открытыми глазами. Я думала, что
эта стена преследует меня.
На минуту Жозефина потеряла свое естественное оживление. Взгляд
отчаяния появился в ее глазах. Я видел такой взгляд у людей, которые
проходили через психиатрический стресс. Я поспешил предложить ей съесть
рогалик. Она тотчас же успокоилась и начала его есть.
- Что ты обо всем этом думаешь, Нестор? - спросил я.
- Я боюсь, - сказал он мягко.
- Ты что-нибудь помнишь?
Он отрицательно потряс головой. Движением бровей я задал тот же
вопрос Паблито и Бениньо. Они также покачали головами, говоря "нет".
- А как ты, Роза? - спросил я.
Роза подскочила, услышав, что я обращаюсь к ней. Она, казалось,
потеряла способность разговаривать. Она держала сладкий рогалик в руке и
пристально на него смотрела, как будто определяя, что с ним следует
делать.
- Конечно, она помнит, - сказала Жозефина, смеясь. - но она до смерти
перепугалась. Разве вы не видите, что она даже глазами и ушами писается.
Жозефина, казалось, считала свое заявление великолепной шуткой. Она
согнулась от смеха пополам и уронила на землю рогалик. Она подняла его,
обтерла и съела.
- Сумасшедшие едят все, - сказала она, похлопывая меня по спине.
Нестору и Паблито, казалось, было неудобно за паясничанье Жозефины.
Паблито же был доволен. В его глазах светилось восхищение. Он потряс
головой и прищелкнул языком, как бы не в силах поверить в такое
великолепие.
- Пойдем к дому, - подтолкнула нас Жозефина. - я расскажу вам там
всякое.
Я сказал, что нам надо подождать Горду и лидию. К тому же было еще
слишком рано беспокоить ту очаровательную даму, которая в этом доме жила.
Паблито сказал, что уже бывал в этом городе по своим плотницким делам и
знает дом, где проезжих кормят обедом. Жозефина не хотела ждать. Ей было
все равно, идти к дому или есть.
Я высказался за завтрак и попросил розу зайти в церковь и позвать
Горду и лидию, но Бениньо вызвался галантно подождать их, а затем отвести
к месту завтрака. Очевидно, он тоже знал, где оно находится.
Паблито не повел нас туда прямо. Вместо этого, по моей просьбе, он
сделал большой крюк. На окраине города был большой мост, и я хотел его
осмотреть. Я видел его из машины в тот день, когда приезжал сюда с Гордой.
Его структура была, видимо, колониальной. Мы взошли на мост и затем
внезапно остановились на середине его. Я спросил человека, который там
стоял, очень ли старый этот мост. Он сказал, что видит его всю жизнь, а
ему уже за пятьдесят. Я думал, что этот мост лишь для меня одного имеет
столь притягательную силу, но, наблюдая за другими, вынужден был
заключить, что на них он воздействует тоже. Нестор и Роза тяжело дышали,
им не хватало воздуха. Паблито схватился за Жозефину. Она тоже, в свою
очередь, цеплялась за меня.
- Ты что-нибудь помнишь, Жозефина? - спросил я.
- Этот дьявол, Сильвио Мануэль, находится на той стороне моста, -
сказала она, показывая на противоположный берег в каких-нибудь десяти
