дальше и дальше и вот уже на пяти пиратских кораблях началась
бессмысленная резня. А затем еще и еще...
x x x
Пролетев как можно дальше на свисающем с мачты канате,
Тонгор прыгнул вперед и перекувырнувшись в воздухе, приземлился
на ноги у самого основания потрескивающей медной мачты.
По всему флагманскому кораблю шел бой. Избежав опасности
быть сраженными Серой Смертью, пираты продолжили прерванную
схватку с удвоенной яростью.
Первым сбросил с себя оцепенение Барим Рыжая Борода. Он
издал свой леденящий душу боевой клич и вонзил топор в грудь
ближайшего к нему стражника Каштара. В следующий миг, словно по
команде, засверкали в воздухе клинок ухмыляющегося Тангмара и
меч непроницаемо спокойного Ротира.
Карм Карвус бросился в бой вместе с матросами "Ятагана",
высадившись на центральную часть палубы. Пробившись на носовую
надстройку, он орудуя своим тонким мечом и следуя вдоль самого
борта, сумел добраться к тому месту, где рассекали воздух
клинки валкара и офицера стражи Патанги Чарна Товиса.
В последний момент путь ему преградил сверкающий дикими
глазами полуголый великан с обломком весла в руках. Свирепый
корсар с невиданной силой и скоростью крутил над головой
тяжелой дубиной. Один удар таким оружием -- и переломанные
ребра Князя Царгола вонзились бы ему в легкие, а придись такой
удар в голову, череп треснул бы, как ореховая скорлупа.
Уворачиваясь от страшной дубины, Карм Карвус поскользнулся в
луже липкой крови и упал на палубу, выронив меч.
Злорадно ухмыляясь, великан уже занес тяжелый обломок
весла над головой для последнего удара, но неожиданно какая-то
худенькая, почти мальчишеская фигура, перепрыгнув через
упавшего князя, вонзила в грудь пирата кинжал почти по самую
рукоятку.
Остро отточенный клинок попал в самое сердце. Корсара
словно ударила молния -- он вздрогнул, дубина вдруг
выскользнула из его ослабевших рук и упала за борт. В следующий
миг туда же полетел и поверженный великан. Карм Карвус увидел
тонкую, изящную руку, протянутую ему, чтобы помочь встать, и
поднял глаза, чтобы рассмотреть своего спасителя.
-- Яан! -- только и смог выдохнуть Князь Царгола.
Саркая Кадорны лишь рассмеялась, глядя на удивленное
выражение его лица. Карм Карвус строго-настрого приказал ей
носа не высовывать из трюма "Ятагана" во время боя, и она
обещала выполнить его распоряжение. Но останься она, где было
условлено -- и Князь Царгола уже отправился бы на встречу к
Отцу Горму в Зал Героев. В общем, Карм Карвус не посмел осудить
Саркаю Кадорны, а только лежал и удивленно рассматривал ее.
Никогда еще она не была так красива. Холодный ветер
разрумянил ее щеки. Словно два черных самоцвета, сверкали ее
чуть раскосые глаза. Тонкая шпага в изящной руке была в крови
чуть не по рукоятку, что служило еще одним доказательством
(если какие-либо доказательства еще были нужны) того, что
Принцесса Яан действительно могла постоять за себя в бою и
сражаться не хуже мужчины.
Стройные длинные ноги плотно обтягивали шерстяные брюки,
белая блуза подчеркивала правильную форму груди, алая повязка
перехватила водопад черных волос, -- еще никогда Яан не
казалась Принцу Царгола такой желанной.
Вскочив на ноги и наклонившись к девушке, Карм Карвус
обнял ее и привлек к себе, крепко обняв свободной от оружия
рукой. Он поцеловал ее прямо посреди яростного боя, на залитой
кровью и устланной трупами палубе. Яан ответила на его поцелуй.
Ее губы были чувственны и требовательны, а рот -- влажен и
сладок.
x x x
Тонгор бросился к искрящемуся медному штырю, чтобы
сломать, уничтожить машину, скрывающую корабли пиратов. Но тут
же перед ним сверкнуло стальным блеском лезвие сабли.
На пути валкара встал сам Каштар.
Лицо предводителя пиратов исказилось в гримасе ярости.
Налитые кровью глаза горели жаждой убийства и мести. Пот ручьем
стекал с его лба, смешиваясь с кровью, сочившейся из свежего
шрама над бровью, полученного в этом ночном бою. Черные,
смазанные маслом волосы растрепались и космами разлетелись по
плечам пирата.
Каштар был без рубашки, и его сильное, жилистое тело
блестело от пота!
-- Дикий пес из валкаров! -- прохрипел пират. -- Сегодня я
наконец-то насажу твое вонючее сердце на острие моей сабли!
-- Попробуй, -- с ухмылкой ответил Тонгор. -- Если
сумеешь, кровавая свинья из грязного таракусского хлева!
Два клинка скрестились в яростной схватке, зазвенели --
словно вступительный аккорд к страшной музыке битвы. Меч
валькаров -- тяжелый и длинный, больше подходил для бесшабашной
схватки, чем для дуэли с опытным фехтовальщиком. Способный
прорубать прочные доспехи, меч терял свое преимущество в
поединке с быстрым, не защищенным броней противником,
вооруженным легким, удобным для фехтования оружием. Но могучие
мускулы, крепкие сухожилия и невероятно быстрая реакция Тонгора
компенсировали медлительность его двуручного меча. Отбив первый
яростный удар сабли Каштара, северянин встал в боевую стойку и
приготовился к серьезному бою.
Каштар был опытным, умелым воином. Сабля сверкала в его
руках, словно молния. Но откуда бы она не летела в противника,
ее везде встречал неодолимым заслоном меч Тонгора. Снова и
снова наносил удары пиратский адмирал, но каждый раз между
лезвием сабли и телом противника вставал широкий клинок
Саркозана.
Пот уже потоками лился по спине и тяжело вздымавшейся и
опускавшейся груди пирата. Стекая по лбу и смешиваясь с кровью,
он превращался в соленую розовую жижу, заливавшую и разъедавшую
Каштару глаза. Сам еще не веря, Каштар почувствовал, что силы
его на исходе. Все труднее ему становилось наносить
молниеносные удары, все тяжелее казалась сабля.
Красный Волк вдруг понял, что, скорее всего, ему не
удастся победить Тонгора в честном бою один на один.
Это ощущение было для него новым и здорово напугало его.
Никогда еще Каштар не встречал воина, устоявшего против града
его сабельных ударов. А сейчас, несмотря на напряжение всех
мышц, всего тела, ему так и не удалось нанести ни малейшей
раны, ни царапины своему могучему противнику.
Тонгор сражался спокойно и уверенно. Его дыхание даже не
участилось. Казалось, валькар вообще не знает, что такое
усталость. Жестокое удовлетворение сверкнуло в золотых глазах
северянина, заметивших бессильное бешенство, страх и
растерянность на лице своего противника. Валькар без труда
отбивал все удары Каштара.
Ледяная волна ужаса окатила предводителя пиратов.
Каштар держался из последних сил. Измученным легким не
хватало воздузха, мышцы молили об отдыхе. Пират понял, что на
самом деле Тонгор просто играл с ним, как кот с мышью. Такое
распределение ролей было совершенно новым для Красного Волка и
абсолютно его не устраивало.
Вдруг в его глазах свуркнул огонек надежды. Каштар
заметил, что Тонгор стоит рядом с лужей крови. Из последних сил
нанося удары, Красный Волк стал обходить противника, чтобы
заставить его сделать роковой шаг. Так и произошло: ступив
босыми ногами в липкую жижу, Тонгор поскользнулся и чуть не
упал.
Издав победный крик, Каштар занес над головой саблю,
вложив все силы в последний удар. Но неожиданно клинок
наткнулся на какое-то препятствие.
Поднятая сабля задела медную антенну. Раздался громкий
хлопок, все вокруг озарилось синим огнем -- и Красный Волк из
Таракуса получил удар в десять тысяч вольт.
Глава 18. Последнее сражение
Стоило стальному клинку коснуться медного стержня, как он
тотчас намертво притянулся к искрящейся антенне и в мгновение
ока, пропустив через себя электрический разряд, стал
рубиново-красным, затем огненно-оранжевым и, наконец,
ослепительно белым. Вскоре сверкающие капли расплавленного
металла скатились на рукоятку и упали на держащую ее ладонь.
Но Каштар уже не чувствовал боли. В тот самый миг, когда
его сабля задела медную мачту, неведомая сила, заключенная в
машине, убила его. Тело пирата медленно сползло на палубу, и
даже Тонгор закусил губы и вздрогнул, увидев, во что
превратилось лицо морского разбойника: Электрический разряд так
изуродовал голову ЯКаштара, что теперь его вряд ли кто-нибудь
смог бы узнать.
Вскоре внутри машины раздался второй, более сильный взрыв.
Полыхнуло слепящее белое пламя, и из отверстий в корпусе
повалил густой черный дым. Таинственное голубое свечение
исчезло, и с вершины мачты перестали сыпаться искры. Конечно,
валькар из Лемурии понятия не имел об электричестве, не
понимал, что стальная сабля Каштара вызвала короткое замыкание,
разрушившее механизм. Но главное для себя Тонгор понял: машина,
рождающая туман, разрушена и никто не сможет ее восстановить,
ибо единственный человек, владеющий ее секретом, обезглавлен в
сегодняшнем бою.
И второе, не менее важное событие осознал Тонгор: Красный
Волк из Таракуса больше не выйдет в море и не поднимет свой
безжалостный меч против кого бы то ни было.
Вокруг Тонгора продолжал кипеть бой. Карм Карвус и Яан
пробились к Мингу, Турану и Чарну Товису. Впятером они очистили
от пиратов носовую палубу и держали там оборону, обеспечивая
путь к отступлению на борт "Ятагана" и не подпуская врагов к
своему кораблю.
Один за другим пиратские корабли меняли курс, чтобы
подойти поближе к флагману и выяснить, что происходит на его
палубе. Вблизи было видно, что борт "Красного Волка" протаранен
другим судном. Пиратские капитаны высылали шлюпку за шлюпкой,
чтобы предложить помощь Каштару, о смерти которого еще никому
не было известно.
Но теперь у рычагов Лампы Безумия стоял Чарн Товис,
переводивший дьявольские лучи с одной приближающейся шлюпки на
другую. Пораженные Серой Смертью, пираты вступали в безумный
бой со своими товарищами, и небольшие лодки быстро
переворачивались. Расправившись со шлюпками, Чарн Товис
направлял лампу на галеры и триремы.
Вскоре уже почти половина флотилии втянулась в хаотическое
сражение. Оставшиеся без рулевых корабли, облученные Лампой
Безумия, таранили соседние суда. Сцепившиеся, полузатонувшие
груды оказались непреодолимым препятствием; и другие капитаны
были вынуждены ломать строй и лавировать, думая только о том,
как спасти свой корабль.
Тут и там заполыхали огни -- это горели паруса, снасти,
мачты и надстройки, подожженные обезумевшими матросами.
Спасаясь от пламени, перекидывавшегося на соседние суда, многие
моряки, даже безумцы, бросались в ледяные волны Залива, но
некому было послать шлюпки, чтобы спасти несчастных.
Чарн Товис побледнел и крепко сжал челюсти, чтобы самому
не закричать от ужаса. Лишь собрав в кулак всю свою волю, он
смог заставить себя вновь и вновь наводить Лампу на очередную
цель и снова и снова переключать рычаги.
Иногда боги бывают справедливыми. Смерть в безумии,
которой пираты грозили Городу Пламени, настигла их самих. Но
даже ослепленное ненавистью к врагам сердце Чарна Товиса не
выдержало -- слишком бесчеловечным и жестоким было оружие,
оказавшееся в его руках. В какой-то момент, вместо того, чтобы
вновь перевести рычаг управления, молодой офицер нагнулся и,
схватив с палубы тяжелый обломок весла, несколько раз изо всех
сил ударил по лампе, превратив ее в груду осколков и
искореженных латунных деталей.
Эта дьявольская машина должна была, по воле богов,
остаться похороненной в руинах проклятой Нианги. Ей было
