но густой туман все так же продолжал волнами расходиться от
флагмана, скрывая армаду от взглядов стражей Патанги. Затем до
слуха Барима донеслись приглушенные туманом звуки боя, и
могучий рыжебородый северянин понял, что его друзьям не удалось
скрытно выполнить то, что было задумано.
Раздалась одна-единственная команда -- и через несколько
мгновений острый нос "Ятагана" вонзился в борт пиратского
флагмана, заставив огромное судно вздрогнуть и нанеся ему
огромную рану ниже ватерлинии...
Заранее оставив вместо себя Ангара Зенда, Барим спустился
с капитанского мостика и, взойдя на нос, первым ворвался на
пиратский корабль. Его сапог ударил в лицо одному из людей
Каштара, который так и не успел сообразить, что происходит.
Из-под подошв Барима брызнула кровь, но он, даже ни на миг не
задержавшись, помчался дальше, издав дикий, почти звериный
боевой клич.
Любимым оружием Рыжей Бороды был большой боевой топор.
Орудуя им, Барим прорубал себе дорогу к центру палубы. Рядом с
ним, по правую руку от капитана, двигался здоровяк Тангмар из
Коданга, круша противников тяжелым ятаганом. Слева великан
Роджир размахивал двуручным мечом. Эта троица сильнейших на
"Ятагане" воинов словно тараном пробивала дорогу остальным,
рассыпавшимся по палубе "Красного Волка", заставшим врасплох
экипаж и охрану флагмана.
Стоя на носу корабля, Барим услышал донесшийся с середины
палубы боевой клич племени Черных Ястребов. Он ответил криком
своего родного племени -- боевым кличем Белых Волков -- и
рванулся на помощь сражающемуся в одиночестве другу, прорубая
себе дорогу сквозь строй врагов.
Флагман Таракуса был под завязку загружен отборными
головорезами Каштара, в то время, как на борту "Ятагана"
находился лишь обычный экипаж. Но на стороне нападавших было
преимущество внезапности, которое Барим использовал сполна. Его
отряд в считанные секунды заполнил палубу флагманского корабля,
превратив ее в месиво дерущихся, раненных и убитых.
Распевая древнюю, первобытную боевую песню своего дикого
народа, Барим Рыжая Борода прорубил себе дорогу к трапу,
ведущему с носовой надстройки на палубу. Его голос, перекрывая
шум боя, разносился вокруг. Капитан "Ятагана" шел на помощь
своему земляку, другу и королю.
x x x
Старина Блай оказался крепко сложен и толстоват. Пожалуй,
не погрешил бы против истины тот, кто назвал бы его жирным. Но
под внешностью толстого круглолицего добряка скрывался
настоящий воин. Потрясая мечом, размахивая сжатым в другой руке
кинжалом, он, неожиданно вынырнув из тумана, производил жуткое
впечатление.
Бок о бок с ним сражался его старый друг -- Дурган,
орудовавший красиво изогнутой саблей, причем с отменным
мастерством. Золотая рукоятка, украшенная драгоценными камнями,
не давала усомниться в том, что некогда, прежде чем попасть в
цепкие, сухие, выдубленные морской водой и ветрами руки пирата,
это оружие принадлежало офицеру высокого звания, адмиралу или
благородному аристократу. Сверкая единственным здоровым глазом,
Дурган сражался с завидным упорством и поразительной яростью.
Незаметно эти двое пробились к главной мачте, где,
расправившись с несколькими пиратами и разогнав остальных,
обнаружили, что могут перевести дух. Старина Блай не стал
терять времени даром, а, обшарив лежащие рядом трупы, нашел то,
что искал. Отбив у подобранной бутылки с вином горлышко, он с
жадностью приложился к живительной влаге. Сделав несколько
глубоких глотков, Блай передал оставшееся вино Дургану, который
также не замедлил опрокинуть бутыль себе в глотку.
В этот момент враги снова бросились на закадычных друзей,
и, запустив бутылкой в голову приближающегося пирата, ДЖурган
принялся за дело. Выругавшись по поводу пропавшей бутылки, Блай
последовал его примеру. Вскоре серия ударов, уколов, нападений
и защитных финтов заствила обоих позабыть о жажде
x x x
Когда нос "Ятагана" вонзился в борт флагмана таракусского
флота, многие на палубе "Красного Волка" попадали от
неожиданного удара. Но Тонгор, заметивший сверкнувшую в свете
фонарей позолоченную драконью голову, устоял на ногах.
Воспользовавшись мгновением передышки, валькар решил
вырваться из круга наседавших на него противников. Одним
движением опустив меч в ножны, все еще висевшие у него за
спиной, северяние подпрыгнул и, ухватившись за ванты,
подтянулся и залез высоко на снасти.
Отсюда он окинул взглядом палубу и с ликованием увидел
грозную троицу -- Барима и двух его помощников, -- пробивающую
дорогу остальным матросам "Ятагана".
Холодный ветер остудил разгоряченное схваткой лицо
Тонгора. Прикинув, он понял, что уже перевалило за полночь, и,
следовательно, пиратский флот уже должен оказаться в зоне
видимости летающих патрулей Патанги.
Несомненно, с летающих лодок заметили приближающуюся
полосу тумана, но вряд ли заподозрили, что под плотной завесой
скрывается флот неприятеля. А значит -- сигнал тревоги не был
дан, и стража Патанги не готовится к обороне Города Пламени.
Но если уничтожить машину", создающую туман, то пелена
рассеется, и воины Патанги будут подняты по тревоге, чтобы
встать на защиту родного города. Поэтому Тонгор решил
воспользоваться смятением, царящим на палубе после неожиданной
атаки Барима и его людей, чтобы пробраться к колдовской машине
и уничтожить ее. С высоты, на которую он забрался, валкар
хорошо видел это странное приспособление у мачты и длинный
медный штырь, отходящий от него вверх, с конца которого
непрестанно сыпались голубые искры.
Перерезав один из вантов кинжалом, Тонгор прыгнул и, не
отпуская прочный канат из рук, одним махом оказался рядом с
медной, потрескивающей и сыплющей искрами мачтой.
x x x
Матросы "Ятагана" вели бой уже почти по всей палубе
"Красного Волка". Так получилось, что Барим и двое его лучших
бойцов оказались в стороне от пьедестала, на котором была
закреплена Лампа Безумия. Когда к ней пробились Горчак, Туран и
улыбающийся смуглолицый Минга, Чарн Товис, сражавшийся здесь, с
трудом сдерживал троих наседающих на него пиратов. Молодой
офицер был счастлив перевести дух хотя бы на краткий миг, пока
подоспевшие друзья занялись его противниками.
Неожиданно над всем хаосом сражения прокатился знакомый
всем каркающий хриплый голос, заставив вздрогнуть всех
находящихся на палубе "Красного Волка" -- и пиратов Каштара, и
воинов Барима.
У пульта управления Лампой Безумия стоял Серый Колдун --
Белшатла.
Он развернул свой смертоносный инструмент таким образом,
чтобы держать под прицелом палубу и сражающихся на ней людей.
Рука колдуна лежала на пусковом рычаге. Серые лучи пока не
выбивались из смертоносной трубки, но машина была включена и
готова в любой момент, по велению колдуна, превратить палубу в
арену для сражения уже не противников, а просто безумцев.
Пираты -- друзья и враги -- застыли, оцепенев от ужаса.
Все уставились на направленный на них стеклянный серый глаз,
как смотрит порой приговоренный на топор в руках палача.
Никто из пиратов не мог ничего предпринять ради своего
спасения -- так подействовала на людей угроза не погибнуть в
бою, как мужчины, а окончить жизнь безумцами в сумасшедшей
схватке с такими же обезумевшими несчастными.
Минга, Туран и Горчак оказались слишком далеко от колдуна
-- у верхних ступенек трапа, ведущего на носовую палубу.
Ближе был только Чарн Товис, но его отделяла о Лампы стена
стражников Каштара, готовых к бою. Он ни за что не успел бы
вовремя пробиться сквозь их строй.
Сверкающий серым огнем глаз Лампы был направлен прямо на
могучую Фигуру Барима.
Рука Белшатлы потянулась к рычагу -- и отпустила его!
Глава 17. Смерть Каштара
Всем показалось, что паралич ужаса продолжался по крайней
мере несколько минут. Но на самом деле такие вещи длятся
какие-то доли секунды.
Тонгор уже оторвался ногами от реи, на которой до этого
стоял, и в полете к основанию медной мачты вдруг заметил
стоявшего у пульта Лампы Смерти Белшатлу. От острого зрения
валкара не ускользнуло и то, что Лампа была включена, а ее
ствол направлен на группу матросов "Ятагана" во главе с
Баримом.
Тонгор уже не мог изменить траекторию своего полета, чтобы
приземлиться на палубе рядом с лампой. Но в его силах было
выхватить из ножен тяжелый клинок Саркозана.
Огромное лезвие просвистело в воздухе. Скорость полета
Тонгора помножилась на мощь его мышц -- поэтому удар получился
невероятной силы.
Свистящий клинок угодил Белшатле чуть пониже уха и
перерубил шею колдуна, начисто отделив голову от тела. Седая
голова старого колдуна скатилась с плеч и, подпрыгивая,
покатилась по палубе, словно какой-то диковинный серебристый
фрукт.
Фонтан черной крови брызнул из перерезанных вен и артерий.
Обезглавленное тело покачнулолсь, словно колдун был пьян, и
рухнуло на палубу. Падая, оно задело плечом лампу, сместив
серый луч и передвинув рычажки на пульте управления.
Внутри аппарата низкое гудение перешло в пронзительный,
леденящий душу свист; Зловещие серые молнии пробежали по
стеклянным сферам, заискрились латунные провода... В следующий
миг из основной трубки ударил бесцветно-серый луч.
Падая, тело Белшатлы сместило прицел лампы, и рождающий
безумие луч пришелся не на группу матросов "Ятагана". а на
виднеющийся сквозь клубы тумана силуэт ближайшего к флагману
корабля армады -- большой триремы, называющейся "Тарданской
Девой". На ее борту плыли многие ближайшие сподвижники Каштара.
Не больше сотни ярдов разделяло два соседних судна.
Скользнув по водной поверхности, серый луч уткнулся в борт
"Девы" и растекся по ее палубе.
Экипаж и солдаты, плывшие на триреме, стояли плотной
шеренгой вдоль борта. Несколько минут назад они услышали шум
какой-то заварушки на борту флагмана, затем тяжелый удар тарана
и звуки уже нешуточного боя на палубе "Красного Волка". Капитан
"Тарданской девы" как раз собирался приказать спустить шлюпки,
чтобы выяснить, что происходит на флагмане и не нужна ли
помощь. Но стоило серому лучу коснуться заполненной людьми
палубы, как трирема превратилась в арену схватки безумцев,
забывших обо всем на свете.
Матрос набросился на матроса и пронзил кинжалом его
сердце. Один товарищ по кубрику схватил другого, чтобы
перегрызть ему горло и выцарапать ногтями глаза. В мгновение
ока палуба наполнилась воющими безумцами, сцепившимися в
последней отчаянной схватке, словно дикие звери.
Стоявший на мостике капитан "Тарданской Девы" тоже попал
под дьявольский луч, ударивший с борта флагмана. Повернув
голову, оскаленную в звериной гримасе, старый морской волк
одним уларом кортика сразил ничего не успевшего понять матроса,
стоявшего у штурвала, а затем спрыгнул на палубу, чтобы
присоединиться к кровавой резне. Погибший рулевой повалился
всем телом на штурвал.
Неуправляемая "Тарданская Дева" отдалась на волю волн и
течения. Не прошло и нескольких минут, как трирема ткнулась
мощным, окованным медью носом в борт соседнего с ним судна.
Удар пришелся вскользь. Медный таран не заткнул собой
образовавшуюся дыру в досках обшивки, и тонны ледяной воды
хлынули в трюмы второго корабля, тотчас же получившего сильный
крен.
А Лампа Безумия продолжала излучать свое страшное сияние,
несущее убийственное, кровавое безумие. Серый луч скользил
