эффективным, первоначальный импульс должен быть чудовищной мощности. Этого
нельзя сделать с космолетов. Но если мы установим огромные прожекторы на
Земле...
- А на какое расстояние нужно будет подойти к Тельбиру?
- Исходя из мощности ста тысяч киловатт - больше на ши аппараты
теоретически не выдержат, - примерно на три миллиона километров.
- Практически невозможно, Кельбик.
- Почему?
- На таком расстоянии между Землей и Тельбиром во никнет такое
сильное взаимное притяжение, что понадобится очень сложный маневр, чтобы
избежать столкновения. Не говоря уже о гигантских приливах,
опустошительных землетрясениях и прочем. Я понимаю твое желание: облучить
в короткий срок весь Тельбир и вызвать повсюду одновременное восстание
людей. По из этого ничего не выйдет, и нам придется удовлетвориться менее
грандиозными планами. Например, мы можем освобождать Тельбир сектор за
сектором.
- Это долго и будет стоить многих жертв.
- Я не вижу другого способа. А мы тем временем сможем дезорганизовать
космический флот противника, захватить его корабли, привлечь на свою
сторону их команды. А когда это будет сделано, мы нанесем удар, и удар
беспощадный!
- Видимо, ты прав. Да, кстати, теперь ты вспомнил, с какими словами
ты ко мне тогда обратился?
Я почувствовал, что краснею. Свинья же этот Кельбик! Когда мы впервые
встретились, я только что прочел его доклад, и я ему сказал: "Послушайте,
милейший, что это еще за бессмыслица?"
Первый психотехнический бой был дан только месяц спустя. Мы несли
большие потери в многочисленных схватках с противником, но не решались
использовать наше новое, тайное оружие, пока им не оснащен весь наш флот.
Сражение завязалось на уровне орбиты самой внешней планеты Белюля,
орбиты, которую Земля и Венера пересекали уже со скоростью каких-нибудь
ста сорока километров в секунду: мы тормозили вовсю! Кириос, несмотря на
все свои уловки, не смог помешать мне и Кельбику принять участие в этом
"эксперименте".
У нас было сорок пять кораблей против ста двадцати вражеских. Мы
выстроились растянутой цепью. Противник издалека начал обстрел торпедами,
которые без труда перехватывали наши телеуправляемые снаряды. Наконец,
когда мы достаточно сблизились, я приказал включить прожекторы. Сначала
ничего не произошло, словно панцирь вражеских кораблей был непроницаем для
мнемонического излучения. Но мы знали, что это не так. Еще несколько
торпед ринулось нам навстречу; мы перехватили их на полпути, однако не
стали отвечать. Внезапно боевой строй противника начал распадаться. Один
из их кораблей открыл огонь по соседнему, тот ответил, и оба исчезли в
ослепительной вспышке атомного пламени. И тогда ожило радио:
- Стойте! Прекратите огонь! Это страшная ошибка! Мы согласны на
переговоры на любых условиях!
Под усиленной охраной - мало ли какие могут быть неожиданности! - мы
посадили весь флот вблизи Хури-Хольдэ. Делегацию представителей от команд
принял Совет. Рассказы их мало чем отличались один от другого: люди вдруг
очнулись и поняли, в каком кошмаре они жили! На каждом корабле находилось
два-три р'хнехра; они были тут же растерзаны. Только в одном случае им
удалось ненадолго одержать верх. Затем люди обратились к нам.
Война продолжалась так месяца четыре. Человеческих жертв было
немного, зато противник терял все свои корабли. Наш космический флот
увеличился почти вдвое за счет тельбирийских боевых кораблей с их
командами, мы сразу же придавали им наше вооружение и мнемонические
прожекторы. Потом противник понял, что здесь что-то нечисто, и прекратил
вылазки в космос.
Наконец настал решающий момент. Мы начали описывать вокруг звезды
Белюль сужающуюся спираль, чтобы выйти на орбиту Тельбира, но в четверти
орбитального расстояния от этой планеты. При этом климат Земли должен был
стать чуть-чуть пожарче, чем был раньше, возле нашего старого Солнца.
Венеру мы хотели вывести на более близкую к звезде орбиту, но все равно
среднегодовая температура на ней предполагалась более умеренной.
Вычисление этих орбит стало кошмаром для наших астрономов. Нужно было
точно рассчитать момент прохода через орбиту Тельбира, чтобы не вызвать
там катастрофических возмущений и не нарушить равновесия всей системы, в
которую ворвались две новые планеты. Если разумная жизнь здесь
когда-нибудь исчезнет, астрономы с далеких звезд будут долго ломать
головы, спрашивая себя, почему две планеты, вращающиеся вокруг Белюля, не
подчиняются классическому закону расстояний!
Первый удар мы нанесли в маленькой, затерянной в горах деревне. Три
космолета ночью проскользнули туда, пока наши основные силы производили
отвлекающий маневр над столицей Тельбира, перехватывая последние
оставшиеся у противника корабли. Деревня была подвергнута мнемоническому
облучению, затем наши три космолета с экипажами из тельбирийцев опустились
рядом. Через несколько минут деревня была в наших руках. Ни одного
р'хнехра не осталось в живых, и погибли они невесело, потому что в этой
деревне была одна из боен, где разделывали людей. До сих пор не хочется
верить, что это было на самом деле!
Опыт полностью удался, и мы постарались этим воспользоваться. Той же
ночью целый ряд нападений - если можно их так назвать-был произведен на
многие деревни и маленькие города в различных местах. Одновременно другие
космолеты проносились над крупными городами, чертя наугад мнемоническими
прожекторами круги, которые тотчас превращались в очаги восстаний.
Сопротивление р'хнехров было сломлено довольно скоро. Их было
немного, они привыкли к праздной, беспечной жизни, привыкли полагаться во
всех технических вопросах на людей и, самое главное, уже не могли вновь
подчинить своей воле тех, кого коснулся мнемонический луч. Месяц спустя
все было кончено. И все обошлось малой кровью, если не считать нескольких
трагических эпизодов.
Еще через два месяца мы встречали у себя на Земле посланников
правительства Тельбира, которые просили принять их планету в наше
содружество.
Что касается р'хнехров, то их уцелело немного. Мнемоническое
излучение, пробуждавшее у людей память, на них не действовало, и они до
самого конца так и не поняли, каким оружием их побили. Всего их осталось
тысяч двадцать, и нам с трудом удалось спасти этих полуящеров от
праведного гнева людей Тельбира. Их всех выслали на одну из внешних
планет, предоставив им возможность жить по-своему под строгим надзором
людей. Пусть создают свою цивилизацию, если только они на это способны!
Земля и Венера приблизились к Белюлю, но все уже называли эту звезду
Солнцем! Однажды, взглянув из любопытства в телескоп на Венеру, я увидел,
что диск ее сделался расплывчатым. Это возрождалась атмосфера.
Вместе с Ренией мы поднялись в мой застекленный кабинет в верхнем
городе Хури-Хольдэ, где я не был, казалось, вечность. Грубо обтесанный
камень по-прежнему лежал на моем столе. Из окна мы видели все тот же
пустынный пейзаж: снег и замерзший воздух покрывали Землю. Венера, которая
должна была выйти на более близкую к Солнцу орбиту, обогнала нас, и там
уже было теплее.
Мы возвращались в мой "фонарь" сначала раз в неделю, а потом - каждый
день. Как-то раз мы очутились там на заре, когда Солнце, еще такое
далекое, только вставало над горизонтом. Его лучи коснулись массы
замерзшего воздуха, и мне показалось, что поднялась легкая дымка. Однако
ничто больше не шевельнулось, и я спустился в свою подземную лабораторию,
оставив наверху Рению и Ареля.
Около девяти часов Рения вызвала меня:
- Орк, скорее поднимись к нам! Началось!
Я мог бы все увидеть, не вставая с места на своем экране, но что-то в
глубине души говорило, что этого мне будет мало. Я хотел видеть
собственными глазами, как возрождается моя планета!
На крышах напротив нас толстые слои замерзшего воздуха начинали
закипать, шевелиться, сползать и неслышно обрушиваться в ущелья улиц. Уже
существовало какое-то подобие атмосферы, бесконечно разреженной и почти
неуловимой. По мере того, как Солнце поднималось к зениту, кипение воздуха
усиливалось, и вскоре густой туман поднялся над городом. Временами
конвективные потоки, очень сильные в этой разреженной атмосфере с
огромными температурными перепадами, рассеивали туман, и я видел вдалеке
башни города, словно окутанные рваной серой вуалью. Водопады жидкого
воздуха то и дело низвергались с крыш, но не достигали уровня улиц,
превращаясь на лету в животворный газ.
На следующий день барометры показали давление, равное одной десятой
нормального. Оно быстро росло. И задолго до того, как Земля вышла на свою
окончательную орбиту, атмосфера полностью восстановилась.
Но замерзшие моря и океаны таяли гораздо медленнее, и еще долгие годы
Земля оставалась ледяной планетой. Великая весна сопровождалась множеством
малых катастроф. Почва, как и полагается, оттаивала сверху, и это привело
на склонах к многочисленным оползням, порою увлекавшим огромные массы
земли и камней. Поверхность планеты превратилась в сплошное болото. Океаны
тоже оттаивали сверху и колоссальные поля более легкого льда то и дело
внезапно всплывали, рожая неожиданные грозные приливы.
Но все это нам казалось пустяками. После стольких лет странствий и
бурь мы, наконец, приплыли в надежную гавань-Тельбир вошел в наш союз, и я
часто бывал на этой прекрасной планете. Освобожденные от паразитов -
р'хнехров - тельбирийцы делали большие успехи, и мы им помогали чем могли.
Кризис кончился, я сложил спои обязанности Верховного Координатора и
вместе с Кельбиком вошел в Совет Властителей наук. И в первый день года
4629-го перед Советом, где председательствовал Ханн, я объявил во
всеуслышание народам Земли и Венеры, что Великие Сумерки кончились.
Но было еще немало нерешенных проблем. Например, мы хотели сохранить
контакт с народом Кириоса Милонаса. Нашествие друмов, столкновение с
триисами, а затем с р'хнехрами говорило о том, что в космосе мы не одни. И
еще мы хотели бы знать: где потомки экипажей наших других затерянных во
вселенной звездолетов? Может быть, они ждут нас в сиянии славы юной
цивилизации... или во тьме позорного рабства.
Именно поэтому я имеете с Кельбиком и его научной группой занялся
исследованием проблем гиперпространственных передвижении и временных
скачков. У нас с Кельбиком не было и не могло быть тщеславного
соперничества. Он возглавил лабораторию в тот момент, когда я вынужден был
ее оставить, и дальше вел работу самостоятельно. Когда же я вернулся, я
получил возможность ознакомиться с тем, что они сделали за время моего
отсутствия, и отнюдь не претендовал на руководящую роль. Дел хватало более
чем на двоих!
Мне понадобился почти год, чтобы наверстать упущенное. Это было самой
трудной работой в моей жизни, но я с ней справился, потому что не хотел
провести остаток своих дней в положении почетного пенсионера. В конце
концов, мне было всего пятьдесят четыре года - расцвет молодости для нас,
живущих два века!
Эпилог
Теперь я подхожу к самому невероятному эпизоду моей истории, к моему
перемещению во времени, в вашу эпоху.
Мы работали над овладением темпоральными полями, и нам уже удалось
добиться кое-каких успехов. И вот как-то вечером я остался в лаборатории
один. Кельбик недавно женился на моей племяннице Алиоре и, естественно,
убежал домой. Хокту праздновал с друзьями-ассистентами свое назначение
