появились истерические нотки. - Это... как бы тебе сказать... Это -
религия, Ли! Просто религия!
- Мара! Успокойся! Успокойся! - он подождал немного, пока снова не
послышался ее голос, теперь уже более спокойный:
- Извини, пожалуйста... это потому что они такие...
- Не обращай внимания. Сиди там спокойно. Мне кажется, что я знаю,
как туда проникнуть - одному. - Сказав это, он выключил микрофон.
Райнасон встал и тряхнул плечами, сбрасывая накопившееся в мышцах
напряжение. Затем повернулся к Маннингу:
- Большей части вашей команды потребуется еще некоторое время, чтобы
дойти сюда. Поэтому вы не можете начинать штурм прямо сейчас. Я попытаюсь
вызволить оттуда Мару, пока не началась драка.
- А если они тебя захватят? - Спросил Маннинг. - Я не могу слишком
долго откладывать наступление - возможно, ты был прав, когда говорил, что
им помогают Пришельцы. Чем скорее мы с ними покончим, тем лучше.
Райнасон измерил его холодным взглядом:
- Вы слышали, что сказала Мара. Мы возьмем их без труда. К тому же,
вы не можете атаковать их, пока там Мара. Или вы считаете, что это
возможно?
- Ли, я ведь тебе уже говорил - я не имею права рисковать. Если в
этом замешаны Пришельцы, то дело пахнет керосином. Ты, конечно, можешь
идти туда, если тебе угодно, но мы не можем позволить себе отложить штурм
больше чем на полчаса; и эти полчаса как раз в твоем распоряжении, чтобы
выбраться оттуда.
Райнасон спокойно выдержал его ничего хорошего не предвещающий
взгляд, затем коротко кивнул:
- Хорошо.
Сказав это, он развернулся и направился в тень нависавшей над ними
горы - в направлении древнего города другой расы разумных существ.
Добравшись до стен крепости, он старался оставаться в тени,
стремительно пробегал открытые участки. Хирлайцы были огромными и
сильными, поэтому физическая борьба с ними, естественно, исключалась. Но
на него работало несколько важных факторов: он был относительно невелик
ростом, и поэтому хирлайцам было труднее его заметить; он был более
проворен, чем эти старые, излишне спокойные инопланетяне. И что было самым
главным, он знал этот город, эту крепость и этот Храм почти так же хорошо,
как и они.
Возможно, даже лучше, чем они, если принимать во внимание стоявшую
перед ним цель. Потому что, пока его память сливалась с памятью Теброна,
он был не только Теброном, но и Райнасоном, землянином по происхождению.
Все-таки, какой-то частью своего сознания он был начеку и все
фиксировал... слышал, например, как бы вдалеке выкрики Хорнга, пытался
постичь устройство Алтаря Кора. Он заметил и другие важные вещи, когда
смотрел глазами Теброна: пока древний воин Хирлая брал штурмом
город-крепость, внутри него находился наблюдатель, отмечавший про себя:
землянин прошел бы здесь незамеченным. Нападающий меньших размеров может
незаметно проникнуть вон там, может спрятаться в местах, в которые
хирлайцы из-за своих размеров просто не могли бы добраться.
Наконец он добрался до основания стены, как раз к тому месту, где
голые скалы подпирали плоские, выветрившиеся камни. Здесь его не могли
заметить; сюда не мог попасть луч дезинтегратора, на вершине стены не было
видно даже обтянутых сухой голов хирлайцев, которые пытались бы следить за
ним. Он оперся о камень и поднял вверх глаза.
В этом месте стена была более высокой, чем в том секторе, который
выходил на равнину. К тому же, здесь она была более массивной.
По-видимому, никто никогда даже и не пытался штурмовать город в этом
месте, поскольку оно было слишком хорошо защищено. Но стена эта была
построена в расчете на нападение тяжелых, неуклюжих хирлайцев; к счастью
для Райнасона, человеку было под силу одолеть ее. Выступы в выветрившемся
камне не были, конечно, идеальными для этого, но все же на них можно было
забраться. Главным было то, что хирлайцы, уверенные в неприступности этой
части крепости, вряд ли охраняли ее вообще.
Рассмотрев внимательно стену с площадки, на которой он находился, он
быстро выбрал маршрут движения и стал карабкаться. Стена была плоской, но
покрытая мелкими трещинами; Райнасон просовывал пальцы в щели и медленно
подтягивался, помогая себе ногами, когда ему удавалось найти хоть какую-то
опору. Это было тяжелым и небезболезненным делом; дважды он терял опору и
держался на честном слове до тех пор, пока сбитые в кровь пальцы не
обретали возможность цепляться за камень и удерживать его тело. Его одежда
насквозь промокла от пота; ветер, дующий с Равнины, наталкивался на стену
и холодом прокатывался по его мокрой спине. И все же его лицо хранило
единственное выражение - холодного упорства, и хотя вздохи были
прерывистыми и тяжелыми, это были единственные звуки, которые он издавал.
Уже почти вплотную приблизившись к вершине, Райнасон обнаружил, что
дальше пути нет; камни на его пути стали настолько гладкими, что буквально
не за что было зацепиться. Измученный подъемом, с неутихающей ноющей болью
в руках и с таким ощущением, что плечи вообще как бы не существуют, он
привалился к стене и стал искать глазами другой маршрут. Он нашел его; для
того, чтобы добраться туда, ему пришлось спуститься на десять футов и
продвинуться вправо; только после этого он получил возможность продолжить
подъем. Спускаясь по стене, он натолкнулся на следы крови, которые
оставили его разодранные пальцы. Но сейчас он уже не чувствовал боли в
пальцах.
И вот наконец, когда стена уже превратилась в его сознании в
единственное, что существовало в этом мире и что он когда-либо вообще знал
- вертикальную плоскость, к которой он прижимался со всей своей
решимостью, перестав уже четко осознавать, зачем это ему вообще нужно...
вот тогда, наконец, он и достиг вершины. Его рука, уже почти утратившая
способность повиноваться ему, все же каким-то последним усилием воли
поднялась и вместо гладкого камня ощутила угол, край... пальцы с
готовностью охватили его, Райнасон подтянулся, ухватился второй рукой и
смог наконец заглянуть внутрь крепости.
Под ним простирался заброшенный, покрытый вечерней тенью двор. Эта
тень, спускавшаяся с гор, легла покрывалом на развалины всего древнего
города. Ниже, в сорока футах от дорожки он обнаружил идущие вниз
ступеньки, но его сознание было настолько затуманенным, что единственное,
на чем он смог сосредоточить свое внимание, был толстый слой пыли и песка,
покрывавший даже этот самый верхний уровень города и нанесенный сюда
постоянно дующими ветрами, которые теряли свою силу при встрече со
стенами, возвышавшимися на несколько футов над дорожками. Главное, что
привлекло внимание Райнасона, это отсутствие следов чьих-либо ног; на эти
дорожки вот уже многие тысячелетия не ступала ничья нога.
С большим трудом ему удалось перевалить свое ноющее от боли туловище
через последний барьер и упасть в бесчувствии в пыль на дорожку. Он
пролежал без движения долгие, слишком долгие для такой ситуации минуты,
пытаясь восстановить дыхание. Его легкие буквально разрывались на части,
но разреженный воздух планеты, казалось, застревал у него в горле и не
проходил дальше. Разодранные руки кровоточили, в старом шраме от удара
ножа над правым глазом появилась пульсирующая боль, но Райнасон не обращал
на это внимания. Ему нужно было обрести вновь ясность мысли.
Наконец, он смог подняться, качаясь под темным небом. Под ним
простирался город, развалившийся и мрачный; его пустые улицы изгибались
между повалившимися стенами и колоннадами. Мотоплан Мары лежал,
навалившись на одну из полуразрушенных стен; его жалкий вид сразу же
вызвал в мозгу Райнасона шквал мыслей, главной из которых была - насколько
серьезными были ранения, полученные Марой.
Он добрался до ступенек и стал медленно спускаться. Лестницы в городе
были такими же, какими он помнил их со времен Теброна, и вместе с тем
что-то в них изменилось. Тогда по ним шагал огромный хирлаец, теперь же
для землянина они оказались очень крутыми: эти ступеньки представлялись
Райнасону уже как самостоятельные уровни - три фута в ширину и почти
четыре - в высоту. Ноги едва выдерживали боль от удара, когда при спуске
на каждую ступеньку на них обрушивался вес его тела.
Достигнув нижнего уровня, Райнасон задержался у двери, ведшей на
улицу. Там было пустынно, но ему требовалось подумать, чтобы четко
вспомнить направление движения. Да, Храм действительно был в том
направлении, где-то ниже по этой пыльной улице. Он стал пробираться
вперед, прячась в тени домов и постоянно сравнивая то, что было перед ним,
с содержанием памяти Теброна.
Теброн взял этот город, будучи во главе отряда воинов. Для него он
был большим и божественным, средоточием мощи и знания. Но Райнасон, с
трудом продвигаясь по пыли тысячелетий, которая покрыла город со времен
древнего короля, нашел его не просто большим, а через чур огромным; не
божественным, а, скорее, исполненным тщетности. А мощь и знания, которыми
он когда-то владел этот храм, превратились в прячущуюся в пыли тень.
Где-то там, впереди, остатки представителей этой вековой культуры пытались
сейчас оживить город. С Пришельцами или без них, чувствовал Райнасон, они
все равно были обречены на неудачу. Они действительно желали возвратиться
к жизни, разбудить свое сознание, свои грезы, свою собственную мощь. Но
они стремились делать это своими воспоминаниями, а этот путь был явно
бесперспективен.
Храм никем не охранялся. Райнасон, вольтижируя с одного уровня на
другой, вскарабкался по ступеням со всей прытью, которую позволяли ему
остатки растраченных на подъем сил, стараясь при этом все время оставаться
в тени и прислушиваясь к тишине, чтобы во-время уловить признаки движения.
Но в воздухе Хирлая звуки не разносились далеко, и находившиеся в Храме не
могли слышать его приближение; с другой стороны, он тоже мог не обнаружить
их присутствие во-время, что могло привести к нежелательным для него
последствиям.
Добравшись до верхней площадки лестницы, Райнасон быстро нырнул в
тень колоннады, окружавшей здание. По всему периметру с интервалом в
пятьдесят футов располагались двери; Райнасону предстояло обогнуть здание
и войти в одну из боковых дверей. Он торопливо прошмыгнул между колоннами
и остановился у третьей двери; распластавшись на полу, заглянул внутрь.
Там были они все - две дюжины серых неуклюжих фигур. Некоторые
сидели, другие стояли, но все без исключения спокойно уставились в пол.
Хотя они были почти неподвижны, Райнасон ощутил атмосферу возбуждения,
которой был наполнен Храм. Скорее даже - не просто возбуждения, а
нетерпеливого ожидания чего-то. И страха. Наблюдая за этими огромными
тушами, проводящими свою телепатическую тайную вечерю, Райнасон вновь
явственно почувствовал в своем мозгу эхо от выкрика Хорнга. Эти создания
боялись конфликтов, их страшила борьба; и в то же время они бросились в
схватку, которая заранее была обречена на проигрыш. Осознавали ли они это?
Могли ли они и теперь верить тому, что им сообщила машина Пришельцев,
после того, как ее рекомендации оказались катастрофическими?
Глаз Кора мерцал в темной внутренней комнате; двое хирлайцев молча
стояли перед ним, наблюдая... ожидая. Но религия Кора не играла никакой
роли в жизни хирлайцев вот уже на протяжении многих поколений. И вот
теперь, когда эта древняя, затуманившаяся прошедшими тысячелетиями религия
вновь извлечена из забытья, может ли она иметь на них такое же влияние,
как когда-то?
