"Божественной комедии" описывает свои видения миров ада, чистилища и рая,
причем эти описания удивительно напоминают те, которые ранее можно было
обнаружить в египетских и тибетских источниках, у Платона, а также в
видениях жившего позднее Эммануэля Сведенборга.
Наиболее известным ученым эпохи Возрождения был Теофрастус Бомбастус фон
Гогенхейм, вошедший в историю под именем Парацельс. Сегодня Парацельс
признан первым ученым-медиком в современном смысле этого слова, предтечей
химического анализа, антисептики, клинической хирургии, отцом анестезии,
первым исследователем эпидемических заболеваний. Он был одним из первых
людей, осознавших взаимосвязь между промышленным окружением и различными
видами заболеваний. Но несмотря на стремление Парацельса к научной точности,
деятельность его была тесно связана с мистической традицией алхимиков. Он
писал о привидениях, появляющихся после смерти, о гномах, которых можно
встретить в шахтах и подземельях, о нимфах, пигмеях и саламандрах. Он
применял различные способы гадания и астрологию, а также магические амулеты,
талисманы и заклинания. Парацельс верил в жизненную силу, которая излучается
из каждого человека наподобие светящейся сферы и на которую можно
воздействовать на расстоянии. Ему также приписывается использование того,
что мы сегодня называем гипнозом. Он верил, что в каждом человеке заключена
звезда.
Мир Парацельса был наполовину волшебен, наполовину научен, и, по-видимому,
именно от него, от его времени началось расхождение магических, мистических
традиций с тем, что мы сейчас называем научным мышлением. Но еще долгие годы
эти два направления мысли мирно уживались в мировоззрении наиболее известных
ученых.
Таким был и выдающийся ученый XVI века Джон Ди, известный как философ,
математик, инженер и собиратель древностей, и бывший в то же время
проповедником и астрологом.
Сочетание строго научного подхода с мистическим было характерно и для
великого астронома Иоганна Кеплера, чьи тщательнейшие наблюдения орбит
планет были использованы Ньютоном при выводе знаменитого закона всемирного
тяготения. Кеплер с интересом относился к астрологии, призывая в одной из
своих книг "не выплескивать из купели вместе с водой и ребенка". Он считал,
что необходимо опытным путем проверить и точно установить степень и род
влияния, оказываемого небесными телами на Землю и ее обитателей. Человек,
согласно Кеплеру, является не только мыслящим существом, он наделен также
способностью чувствовать конфигурации небесных тел, причем для этого ему не
нужно "ни рассуждать, ни обучаться, ни тренироваться, ни даже осознавать
их". Кеплер утверждал, что степень гармонии лучей, идущих от небесных тел к
Земле, зависит от их угловых соединений. Он описал сходство между
параметрами планет и музыкальным консонансом, а также взаимодействие
различных конфигураций планет, оказываемое на эмоциональную и умственную
жизнь людей и животных. Со всей очевидностью он продолжал традицию таких
предшествующих ему ученых-мистиков, как Пифагор и Парацельс.
Живший на рубеже XVIII века великий философ и математик Готфрид Вильгельм
Лейбниц предпринял замечательную попытку перевода астрологических,
алхимических и розенкрейцеровских исследований внутреннего пространства
человека на более строгий математический и философский язык. Исследования
Джона Ли в области истории использования тайных знаков - иероглифов для
познания глубинных механизмов вселенских процессов привели Лейбница к
открытию исчисления бесконечно малых, которое, как он полагал, превратится в
универсальный язык.
Продолжая пифагорейско-платоническое учение о вселенской гармонии, Лейбниц
разработал изысканно-величественную философию, основанную на понятии монады
- эволюционирующей единицы сознания. Монады, по Лейбницу, представляют собой
фундаментальные метафизические "исходные точки", неразрушимые и существующие
вечно. Благодаря монадам вся материя является живой и одушевленной.
Монада представляет собой принцип, связывающий физическую и психическую
сферы. Тот же принцип, который выражает себя в наших умах, активно действует
также в неодушевленном веществе, растениях и животных. Отсюда, делает вывод
Лейбниц, природу монады легче всего понять путем исследования наших
внутренних духовных и психических сил.
Монады различаются по количеству сознания или ясности восприятия.
Определенные физические факты, такие, например, как принцип наименьшего
действия, свидетельствуют, согласно Лейбницу, о наличии разумности уже в
основных кирпичиках творения. С другой стороны, открытия психологии
свидетельствуют о существовании таких областей ума, которые являются
бессознательными по своей природе. В низших монадах все смешано и нечетко,
они пребывают как бы во сне. В человеке же сознание достигает уровня
апперцепции - рефлексии, познания себя.
Каждая монада раскрывает свою сущность в недрах самой себя. Это мир в
миниатюре, микрокосм, живое зеркало Вселенной. С другой стороны, каждая
монада обладает собственной точкой зрения, которую характеризует ее
собственная степень просветленности. Чем более просветлена монада, тем
отчетливее она воспринимает и выражает мир; монады, с которыми она наиболее
тесно взаимодействует, составляют ее собственное тело и представляются ей
наиболее ясно.
Монады образуют ряды, непрерывно развивающиеся от низшего к высшему.
Существует непрерывная цепь бесконечно малых градаций от недвижимого
неорганического вещества до Бога - монады всех монад, подобно тому, как душа
является верховной монадой среди монад, составляющих тело. При этом
существует параллелизм между ментальным, или психическим и физическим
состоянием. Тело представляет собой материальное выражение души. Однако в то
время как тело движется в соответствии с детерминистическими законами
причины и следствия, душа движется в соответствии с телеологическим
принципом конечной цели к завершению своей эволюции.
Другой известный философ, глубоко затронувший проблемы сознания, - епископ
Джордж Беркли - последовательный и строгий идеалист, не допускавший никаких
компромиссов с материализмом, чем грешили многие его последователи, пытался
доказать, что объектами нашего опыта могут быть только восприятия, мысли и
чувства, которые суть порождения нашего собственного ума. Предполагать
существование материального мира вне нас вовсе не обязательно - в этом нет
никакой необходимости, и потому внешний мир, изучаемый физиками, является не
более, чем плодом воображения. Все, что вы видите или каким-либо другим
путем чувствуете, представляет собой не что иное, как ряд ощущений,
принадлежащих нашему собственному уму и в сущности мало чем отличается от
иллюзии. Причиной же возникновения в нашем уме мыслей и чувств, согласно
Беркли, является единый и неделимый дух, производящий в нашем сознании все
эти эффекты. Хотя дух недоступен нашему непосредственному восприятию и в
этом разделяет судьбу "выдумки, называемой материей", мы все же имеем о нем
некоторое представление, некое предчувствие реальности более великой,
потусторонней по отношению к нашей. Как видите, все мы пребываем в Уме
Господнем, или в машине лемовского сумасшедшего профессора Коркорана. Как
сказали бы индусы, все это попросту сон Шивы.
Одной из наиболее замечательных личностей, приснившихся Шиве, был сэр Исаак
Ньютон, стоящий в ряду величайших ученых всех времен. Он доказал теорему
биномов, изобрел дифференциальное исчисление, описал законы движения
классической механики, открыл закон всемирного тяготения. При этом он
никогда не публиковал ничего, что бы не было тщательно обосновано
результатами экспериментов или наглядными геометрическими построениями.
Обратившись, однако, к его многочисленным записям и дневникам, которые
Ньютон вообще не собирался публиковать, мы столкнемся с образом человека, не
имевшего ничего общего с привычным для нас портретом великого ученого,
автора "Математических начал натуральной философии". Сэр Исаак был
алхимиком. Он искал способы трансмутации элементов, изготовления
философского камня и эликсира жизни. Как о простительном грехе старости
великого ученого мы узнаем о его попытках толкования "Откровения Св. Иоанна
Богослова", при помощи которого он надеялся раскрыть тайны Вселенной.
Впрочем, и научное его творчество носило в известной степени "магический"
оттенок решения проблем приходили к нему интуитивно, и форму логических
доказательств он придавал им лишь впоследствии.
Ньютон тщательно скрывал рукописи, носившие, по его мнению, чисто
умозрительный характер, и только теперь, триста лет спустя, они были найдены
в университетской библиотеке в Иерусалиме.
Примечателен в связи с темой настоящей книги отрывок одной из
неопубликованных работ Ньютона: "Как все вокруг нас кишит живыми существами
(не только земля животными, океан рыбой, а воздух птицами, но так же и любая
капля воды, тела и кровь животных и любые природные жидкости заселены
бесчисленными живыми существами, настолько маленькими, что они невидимы без
волшебного стекла), так и небеса над нами могут быть заполнены существами,
чья природа нам непонятна. Кто глубоко задумается над странной и
удивительной природой жизни и устройством животного мира, тот подумает, что
нет ничего невозможного для природы, ничего слишком трудного для всемогущего
Бога. И как планеты остаются на своих орбитах, так и любые другие тела могут
существовать на любом расстоянии от Земли, и, более того, могут быть
существа, обладающие способностью передвижения в любом направлении по
желанию или остановки в любой области небес, чтобы наслаждаться обществом
себе подобных, а через своих вестников или ангелов управлять Землей и
сообщаться с самыми отдаленными уголками. Так, все небеса или любая их часть
может быть жилищем для блаженных; а Земля в то же время будет в их власти.
Иметь свободу и власть над всеми небесами и возможность выбора наилучших
мест для заселения может быть гораздо более счастливым уделом, чем
привязанность к какому-либо одному месту".
Своей трагической раздвоенностью Ньютон олицетворяет ту точку в истории
человеческого мышления, когда это мышление, надолго разделившись, пошло по
двум взаимоисключающим и таким различным путям. Быть может, это разделение
произошло несколько раньше или несколько позже - ведь после Ньютона был и
великий мистик, ученый и инженер Эммануэль Сведенборг, и гениальный Иоганн
Вольфганг фон Гете, и венецианский врач и астролог Франц Антон Месмер, и
немецкий промышленник и химик Карл фон Рейхенбах, и знаменитый физик и
спиритист Вильям Крукс, и великий химик и тоже спиритист А.М. Бутлеров, -
вероятнее всего, точки как таковой просто не было и не могло быть - была
область расслоения человеческого мышления, где одна его ветвь начала
стремительно развиваться в сторону чисто экспериментальной, воспроизводимой,
основанной на чувственно воспринимаемой информации и имеющей ясный
прагматический уклон научной мысли, и, потерявшей всякое значение и
авторитет, мистической традиции, видящей во внечувственном, интуитивном
познании основной инструмент изучения мира, большая часть которого, в
соответствии с этой традицией, недоступна для сенсорного восприятия. Однако
сколь странным бы это ни показалось, мистицизм с ростом научного знания, с
умножением достижений науки не только не теряет своих последователей, но и
