увалами, покрытыми засохшей травой, обшаривая взглядом ложбины и
возвышенности. Его тень бежала по земле, вспугивая серых мышей,
песочно-желтых сусликов и стайки мелких птиц.
Впереди увидел всадников. Они шагом ехали по степи, направляясь к юртам
большого куреня. За юртами, у извилистой речки, паслись овцы и козы.
Он начал медленно снижаться.
Белый козленок, почесав лоб о крутой глинистый берег, стал пить воду.
Орел зашел так, чтобы тень не выдала его, и устремился вниз. Ветер
засвистел в потрепанных перьях крыльев, земля, речка, козленок с низко
опущенной головой быстро приближались. Он выставил вперед ноги с
изогнутыми когтями, готовый вонзить их в белую спину. Козленок услышал
свист ветра в крыльях, поднял голову, испуганно мекнул и побежал. Но что
скорость его бега по сравнению с вольным падением! Орел настиг его, когти
почти коснулись короткого вздрагивающего хвостика, торчком поднятого
вверх, но в это мгновение козленок бросился в сторону и легким прыжком
взлетел на обрывистый берег. Орел не смог круто вывернуть, ударился грудью
о кромку берега, перевернулся через голову и растянулся на траве. Долго
лежал, оглушенный, униженный, наконец встрепенулся, сел. На траве валялись
перья. Овцы и козы, немного отбежав, безбоязненно смотрели на него
круглыми глазами. С яростным клекотом он взмахнул крыльями, поднялся, но
боль в груди была сильнее его ярости - полетел прочь. Летел низко, с
трудом взмахивая крыльями. Снова прямо перед собой увидел всадников. Он
знал, что на такой высоте опасно пролетать над ними, а взмыть в небо не
мог, трусливо вильнуть в сторону не хотел. Заметив стрелу, отпрянул. Но
ему только показалось, что отпрянул. С хрустом переломилось правое крыло,
боль обожгла бок, и он опять устремился к земле, теперь уж не по своей
воле.
- Зачем сгубил такую птицу, анда Тэмуджин?
Тэмуджин слез с коня, приподнял орла за крыло.
- Он свое отжил. Стрела лишь слегка ускорила его конец.
- И все равно стрелял зря. Орел - священная птица.
- Почему?
- Все небо - его нутуг-кочевье. Над ним никто не властен.
- Он хотел поживиться в моем стаде. Над стадом властен я, анда
Джамуха. Без моего дозволения ни священная птица, ни хитрый зверь не
получат ничего.- Он подал орла Боорчу,- Пусть из его крыльев сделают
оперение для моих стрел.
Въехали в курень. У коновязи их встретил Джэлмэ.
- Тэмуджин, из улуса тайчиутов пришли еще шесть человек.
- Со скотом?
- Три лошади и пара быков с повозкой.
- И то хорошо.
- Четырех я отправил к овчарам. Пусть помогают делать хурут и катать
войлок.
- Разумно. А еще двое?
- Это Тайчу-Кури и его жена. Я подумал, что ты захочешь поговорить с
сыном Булган.
- Давай его сюда!
- Ну, я пошел,- сказал Джамуха.
- Подожди. Сейчас пойдем обедать к моей матери.
- У тебя много дел, анда Тэмуджин. Не буду мешать.- Джамуха отвел
взгляд.- Пойду отдыхать.
За Джамухой потянулись его нукеры. Тэмуджин развел руками. Непонятный
человек анда. То очень добрый, приветливый, веселый, то вдруг, как сейчас,
повернется и уйдет, словно чем-то обиженный.
Их юрты стояли рядом. Еще в меркитских владениях, на пиру в честь
великой победы над Тохто-беки, они с Джамухой решили больше не
разлучаться, жить, как живут родные братья. И снова кровью подтвердили
клятву, которую дали друг другу в детстве. Хан ушел в свои кочевья, а они
поставили курени в этой местности, называемой Хорхонах-джубур. Место
Тэмуджин выбрал с умыслом. Рядом кочевья тайчиутов. Теперь, когда в его
руках треть огромной олджи', он может принять под свою руку всех, кто
пожелает прийти.
[' О л д ж а - военная добыча.]
И люди идут. Нет ни дня, чтобы кто-то не пришел. Больше всего бегут от
Таргутай-Кирилтуха, но и от его родичей - Даритай-отчигина, Хучара,
Алтана, Сача-беки - тоже побежали. Однако Джамуха почему-то не радуется
этому. Молчит. Почему?
- Друг Боорчу, Джамуха, кажется, обиделся?
- Может быть, и обиделся.
- Но я ему не сказал ни единого неприятного слова!
- Ты не сказал... Но ты, стоя на ногах, готов разговаривать с беглым
харачу, ты-высокородный нойон. И Джамуха должен стоять рядом с харачу,
ожидая, когда позовешь его обедать.
- Это ты так можешь думать, Джамуха так думать не может!
- Я как раз ничего такого и не думаю. Я твой нукер. Джамуха -
владетель племени.
- Может быть, ты и прав, Боорчу...
В его юрте никого не было. Братьев, кроме Тэмугэ-отчигина, он разослал
по своим айлам и куреням приглядывать за пастухами, содержать в порядке
так неожиданно доставшееся и такое огромное хозяйство. Для матери и
младшего брата поставил отдельную юрту. Своя юрта была и у Борте.
- Садись, Боорчу. Примем Тайчу-Кури как большие нойоны.
Боорчу сел на стеганный узорами войлок - из шатра самого Тохто-беки,
поджал под себя ноги, важно надулся.
- Тэмуджин, ты должен быть таким.- Засмеялся.
- Пусть таким будет Таргутай-Кирилтух.
Джэлмэ привел Тайчу-Кури. С той поры, как его видел Тэмуджин в
последний раз, Тайчу-Кури мало изменился. Стал чуть плотнее, да под
приплюснутым носом выросли реденькие усы, а в остальном все тот же.
На широком лице простодушно-счастливая улыбка и радостное удивление.
- Тебе не мешало бы и поклониться,- подсказал ему Боорчу.
Тайчу-Кури сорвал с головы худую шапчонку, прижал к груди, поклонился и
Тэмуджину, и Боорчу. В раздумье посмотрел на Джэлмэ, но не поклонился,
чуть кивнул головой, рассмешив Боорчу.
- Джэлмэ за господина не признаешь!
- Будто я не знаю, кто господин,- с легкой обидой сказал Тайчу-Кури.-
Мы с ним в одном курене жили. Он сын кузнеца.
- Ты пришел с женой? А где твоя мать?- спросил Тэмуджин.
- Ее убили меркиты.
- Жаль. Хорошая была женщина. Но я отомстил меркитам. За все. За твою
мать тоже. Ты помнишь, как вместо меня получал палки?
- Бывает, вспомню. Спина зачешется, поцарапаю и вспомню.
- А голова? Крепко я тебя тогда стукнул колодкой?
- Ничего стукнул...
- Тайчу-Кури, ты делал для меня все, что мог, и я помню это. Чем
помочь тебе? Что у тебя есть?
- У меня ничего нет,- вздохнул Тайчу-Кури.- Услышав, что ты вошел в
силу, я взял жену за руку и пошел к тебе.
- Ладно... У тебя будет своя юрта, конь, оружие. Ты будешь служить
мне, как твой отец служил моему отцу.
- Спасибо... За юрту, за коня.- Тайчу-Кури мял в руках шапку.
- Ты, я вижу, недоволен? Думаешь, заслужил большего?- Тэмуджин
нахмурился.- Проси.
- Больше мне не надо. Но я не хочу быть воином.
- Он не хочет быть воином! Вы посмотрите на этого малоумного! Ты
хочешь выделывать овчины? Согласен. Выделывай.
- Выделывать овчины я вовсе не люблю.
- Так чего же ты хочешь? Сидеть рядом со мной, как Боорчу и Джэлмэ?
- Я научился делать хорошие стрелы...
- Стрелы? Почему же сразу не сказал? Хорошего умельца я ценю даже
больше храброго воина. Делай, Тайчу-Кури, стрелы. Как можно больше.
Боорчу, выдай ему все, что потребует. Пусть он не заботится ни о еде, ни о
питье, ни о тепле.
Тайчу-Кури заторопился из юрты. Едва прикрыв за собой полог, закричал:
- Каймиш! Он меня не забыл. Мы будем жить хорошо. Я же вырос в одежде
Тэмуджина...
Тэмуджин невольно рассмеялся.
- Он хороший парень. Если такой же умелец, цены ему нет. Джэлмэ, когда
твои отец будет ковать мое железо? Нам нужны кузнецы, лучники,
стрелочники, тележники... У нас все должно быть свое. Поезжай, Джэлмэ, к
отцу. Передай: все, что он говорил в курене тайчиутов и позднее, я хорошо
помню и буду стараться делать, как он хотел.
- Я получил весть: мой отец болен. Вряд ли он сможет ковать...
- Все равно поезжай. Твой отец большого ума человек. Я хотел бы с ним
поговорить. Что слышно о Теб-тэнгри?
- Не зная устали, он работает языком в тайчиутских куренях. Его
предсказания начинают сбываться, и люди слушают его с трепетом.
- Пусть он приедет ко мне. Я хочу поговорить с ним.
<У тебя много дел>,- с потаенным осуждением говорит Джамуха. И верно,
много. И отложить ни одно невозможно. Он достиг того> о чем еще недавно
едва осмеливался думать. Конечно, весь улус отца пока не собрал, людей
мало, не хватает даже рук, чтобы доить всех кобылиц и коров, невелико
число воинов...
Когда возвращались из меркитских владений, его встретил Теб-тэнгри. <У
тебя теперь есть седло и конь под седлом,- сказал ом.- У тебя юрта с
очагом и невыкипающим котлом над огнем. Но не сиди у котла. Чаще вдевай
ногу в стремя седла>. Тэмуджин и без шамана знал: сидеть некогда. С ним
Джамуха, над ним благоволение хана Тогорила. Пока будет так, никакой
Таргутай-Кирилтух не осмелится тронуть его или потребовать выдачи беглых
воинов. Пока... А что будет потом, никому неведомо. Надо спешить, умножать
свою силу. Чем же недоволен Джамуха?
Его думы вспугнул Тэмугэ-отчигин. Переступив порог юрты, младший брат
смущенно-неуверенно кашлянул, проговорил:
- К матери большие гости прибыли - наш дядя Даритай и двоюродный брат
Хучар.
- О-о!- удивленно округлил рот Тэмуджин, тряхнул головой, победно
глянул на Боорчу и Джэлмэ.
Если к нему пожаловал хитромудрый дядя, не боясь гнева
Таргутай-Кирилтуха, то...
- Зови скорее!- сказал Тэмугэ-отчигину.
- Они сюда не идут.
- Почему?
- Об этом их спросила наша мать. Дядя сказал: негоже старшему идти на
поклон к младшему.
- Как, как?
Опасливо поглядывая на брата, Тэмугэ-отчигин слово в слово повторил
сказанное. Глаза Тэмуджина налились чернотой, по вздрагивающим щекам
пятнами пошел румянец; сдавленно просипел:
- Во-от что!- Бурно выдохнул из груди воздух, гневно загремел:-
Блудливые псы! Ждут, что я буду слизывать пыль с их гутул?! Гоните из
куреня! Плетями! Нет, коровьим дерьмом! Боорчу, кличь нукеров.
- Это можно. Это я сейчас,- весело отозвался Боорчу, но не побежал из
юрты, даже не поднялся.- Это просто, Тэмуджин. Но когда я был маленьким,
бабушка говорила мне: <Не бери горячий уголь голой рукой, обожжешь пальцы>.
- Боорчу!- угрожающе крикнул Тэмуджин.
- Ладно, я сделаю, как ты велишь. Но тебе не мешало бы послушать, что
об этом скажет Джамуха.
- Что Джамуха? Они мои родичи!
- Джамуха - твой анда. И не ты ли говорил, что он для тебя ближе
кровных братьев, что его душа - половина твоей души? Если так, обе
половины должны быть в согласии.
И как ни гневен был Тэмуджин, уразумел, что Боорчу говорит правильно.
Молча отправился в юрту анды. Джамуха в легком шелковом халате и
просторных мягких чаруках лежал на кошме, слушал седовласого сказителя -
улигэрча. Его лицо было задумчиво-сосредоточенным, казалось, он видит
перед собой что-то особенное и не может решить, верить ли увиденному.
Улигэрч сидел у почетной стены, рядом с Уржэнэ. Голос у него был с
заметным дребезгом, таким, какой бывает у треснувшего котла, но сильный и
гибкий; речь его завораживала складностью; слова как бы сцеплялись друг с
другом, будто завитки на узорном войлоке, и бесконечной была цепь
причудливого узора.
Ленивый покой юрты, празднично-ублажающая речь улигэрча вызвали в душе
Тэмуджина легкое презрение.
Джамуха какое-то время смотрел на своего друга отрешенно, словно не
узнавая или не понимая, почему он здесь. Знаком повелел улигэрчу
замолчать, сел.
- Наверное, опять дела?- В полувопросе Джамухи различима была досада.
- Да. Важные. Приехали Хучар и Даритай-отчигин.
- Гость - радость хозяина. Чем же ты обеспокоен?
- Я не обеспокоен. Я злее раненого вепря. Дядя прибыл ко мне за
