необ'яснимо. Тонкость колен еще может быть об'яснена худым
телосложением и высоким ростом, но как об'яснить холодность
живота. Но, с другой стороны, не ошиблась ли Луиза и не спутала
ли она меня с кем-нибудь другим?
Он ощупал рукою живот и продолжал говорить себе мысленно.
-- Я думаю, что если это и в самом деле так, то мне должен
помочь шарлахбергер. Сегодня на ночь непременно нужно выпить
шарлахбергера. Но может быть всему виною то обстоятельство, что
у Луизы был слишком теплый живот?
Он неуспел еще решить этого в высшей степени важного
вопроса, как в ворота прошла докторская тога и, дойдя до
крыльца, остановилась перед ним.
-- Вы уже снарядили вашего осла, любезный шарлатан? --
спросил схоласт.
-- Это так, -- отвечал шарлатан, вставая, -- мой осел и я
сам готовы в путь.
-- Чудесно, -- сказал ученый, -- я отправляюсь с вами.
Шарлатан принял сосредоточенный вид и поблагодарил за
внимание. Схоласт потуже закутался в тогу и ответствовал
благодарностью за готовность сопутствовать. Так они кланялись
друг другу до тех пор, пока хозяйка не вышла на крыльцо
посмотреть что случилось. Шарлатан потребовал у нее уплаты,
получил деньги, и взобрался на осла. Он поехал к воротам в
сопровождении ученого, который шел рядом с ним. Но когда он
проезжал под воротами, то заметил молодую девицу, загонявшую
кур в клети.
-- Девица, -- крикнул он, -- не хочешь ли ты, кроме кур,
изловить петушка? У меня есть такой петушок, какого ты у других
не увидишь.
И осел закричал отрывисто.
3
Они странствовали вместе много дней. Шарлатан показывал
фокусы, а ученый давал ему уроки латыни. А по вечерам Швериндох
вынимал колбу и начинал с тяжкими вздохами рассматривать своего
Гомункулюса. И Гомункулюс был недвижим по-прежнему и всеми
органами своего тела выражал полную беззаботность.
Шарлатан же часто слезал с осла, поднимал ему хвост и глядел
с ожиданием и надеждой.
После долгого пути они пришли в город Вюртемберг голодные и
усталые.
4
-- Вюртембержцы, -- кричал шарлатан, -- приветствуйте
шарлатана Гансвурста, его осла и его оруженосца. Он -- самый
остроумный шут от Кельна до Кенигсберга, включая сюда
прирейнскую область, его осла зовут философом Кунцом, а его
оруженосец из пакли.
Они проехали городские ворота и сторож с огромными ключами
за поясом тотчас побежал на площадь, сообщить о приезде нового
шута верхом на осле, с оруженосцем, сделанным из пакли.
В узких вюртембержских улицах из окон высовывались то
веселые бородатые лица с трубками, то круглые, как дно бочки
рожи вюртембержских хозяек, то очаровательные личики девиц в
белых чепцах с голубыми лентами.
На площади огромная толпа мигом окружила их.
-- Кузнецу -- железо, свечнику -- воск, -- кричал шарлатан,
-- кровельщику -- солома, а шарлатану и фигляру -- кукол и
вюртембержцев! Мы счастливо приехали, дорогой схоласт, в городе
ярмарка.
И точно: в Вюртемберге была ярмарка. В 12 часов судьи
проехали по городу на городских конях, приняли у стражи ключи
от города, на обратном пути проверили часы на главном рынке и
вернулись в магистрат, чтобы избрать особого бургомистра, для
управления городом, во время ярмарки.
В деревянных лавках торговали купцы городов и пригородов.
-- Любезный шарлатан, -- отвечал схоласт, -- я держусь за
хвост вашего осла, чтобы не потерять вас, но мне кажется, что я
все-таки вас потеряю.
-- Печнику -- кирпичей и глины, -- кричал шарлатан диким
голосом. -- Вюртембержцы -- приветствуйте меня, я почтил вас
своим приездом.
Пожилой бюргер сказал ему:
-- Говори понятнее, шут. Здесь и без тебя много шуму. У нас
уже есть один такой -- как ты, и он говорит смешнее и понятнее.
К тому же на шута ежегодно тратятся городские суммы.
-- Каждому свое, -- отвечал шарлатан, -- лудильщику --
олово, оружейнику -- железо для шомполов, ворам -- содержимое
ваших карманов. Бюргер, взгляни, где твои часы.
В это время воришка стащил часы у пожилого бюргера. Он
бросился за ним, а шарлатан двинулся далее, раздвигая толпу.
Швериндох давно уже упустил хвост осла, а теперь, оттертый
толпой, потерял и самого шарлатана. Некоторое время он видел
еще рыжую голову, но потом потерял и ее и остался один в
незнакомом городе.
5
Наступила ночь. Усталый Гансвурст ехал на своем осле по
окраинам города. Он был сыт и пьян, но хотел спать и
покачивался взад и вперед, как петля на готовой виселице. Было
темно вокруг, огни уже не горели в окнах. Иногда навстречу ему
попадались солдаты и слышалось бряцанье шпор и оружья. Но они
оставались за ним, и вокруг снова темнота и безлюдье. Но вдруг
на повороте мелькнуло освещенное окно. Он очнулся от дремоты и
поднял голову. Потом осторожно под'ехал к окну и встал на спине
осла на колени.
На высоком столе, усеянном ретортами, колбами, трубками,
горел зеленоватый огонь. Расплавленное стекло тянулось и
свивалось невиданными фигурами над раскаленной пластинкой
железа. Высокий человек в остроконечной шапке и длинной тоге
склонялся над огнем и в лице его выражалось вниманье, самое
напряженное.
-- Как, -- сказал шарлатан, -- как ученый Швериндох уже
нашел себе пристанище в благородном городе Вюртемберге? Он уже
производит опыты. Быть может, он уже нашел и средство оживить
своего Гомункулюса?
И Гансвурст постучал в окно.
Остроконечный колпак принял вертикальное положенье.
-- Схоласт, -- крикнул шарлатан, -- отворите окно, я буду
очень рад снова увидеться с вами.
-- Кто меня зовет, -- отвечал схоласт, приближая лицо к
стеклу, -- обойди угол, там дверь моего дома.
-- Но куда я дену осла? -- возразил шарлатан, -- осел -- это
все мои надежды в будущем и настоящем.
-- Значит, ты не житель нашего города, -- сказал Швериндох и
на этот раз лицо его показалось шарлатану старше, -- в таком
случае привяжи осла к фонарю, а сам пройди туда, куда я указал
тебе.
Схоласт отошел от окна и снова склонился под зеленым
пламенем.
-- Господи помилуй, -- бормотал шарлатан, привязывая осла,
-- он так возгордился, что не хочет уже узнавать старых друзей.
Но откуда взялся этот чудесный дом у моего ученого? И почему
лицо его показалось мне таким старым? Я бродил по городу, шутил
и показывал фокусы, а он в это время купил дом, кучу бутылок,
свечи, уже оживил, наверное, свою проклятую колбу и даже успел
состариться.
Привязав осла, он подошел к двери, толкнул ее и очутился в
комнате, которую видел у окна.
Швериндох снял свой колпак, потушил зеленый огонь и,
опираясь на палку, поднялся к нему навстречу.
-- Любезный схоласт, -- быстро заговорил шарлатан, -- все
бренно, все минет, ничему не суждено бессмертия.
-- Да, -- отвечал схоласт, -- не смею противоречить. Ничему
не суждено бессмертия.
-- А этот дом, -- говорил шарлатан, -- а эти бутылки, этот
колпак, эта комната -- они исчезнут, как дым.
-- Исчезнут, -- отвечал схоласт, -- как исчезнем когда-либо
и мы сами.
-- Так для чего же вы все это купили? -- продолжал шарлатан:
-- или вы сделали все это в ваших бутылках?
-- Чужестранец, -- отвечал Швериндох, -- ты меня удивляешь.
Ты говоришь со мною так, как будто, мы знакомы много лет. Между
тем я вижу тебя впервые.
-- Впервые? -- сказал шарлатан с обидой в голосе: -- мы
расстались сегодня днем. Нас разделила толпа на площади.
-- Чужестранец, -- отвечал Швериндох, снова -- я не имею
права не верить тебе, но ты меня удивляешь. Я видел много людей
на своем веку и может быть ученые работы несколько осла били
мое зрение.
-- Освальд Швериндох, ученый схоласт, -- начал было
шарлатан, подходя к нему ближе, -- нас разлучила толпа на
площади. Поглядите на моего осла. Неужели вы и его забыли?
-- Как ты назвал меня? -- переспросил Швериндох и нахмурил
брови. -- Ты принял меня за кого-то другого. Имя мое Иоганн
Фауст.
6
Наступила ночь. Схоласт усталый и голодный шел по пустым
улицам Вюртенберга.
-- Гомункулюс, -- говорил он, похлопывая себя по карману, --
ты слышишь, Гомункулюс -- я покинут, я оставлен всеми. Мой
единственный друг -- это ты, и ты никогда не покинешь меня,
потому что я тебя выдумал.
Он сел на тумбу и сказал мысленно:
Навстречу мне целый вечер попадались бюргеры, что шествовали
с чрезвычайной важностью. Каждый из них имеет дома жену, а по
вечерам -- ужин. Но я не имею ни того, ни другого. Я -- ученый
баккалавр. Я -- maqister scholarium.
Улица была темна и безлюдна.
-- Доктор Фауст, -- закричал вдруг, прямо перед ним голос,
-- что делаете вы, одни, поздней ночью, на улице города?
Швериндох поднял голову. Никого не было вокруг?
-- С вами произошла какая-то странная перемена, -- продолжал
голос, -- мне кажется, что на вашем благородном лице несколько
разгладились морщины.
-- Простите, -- пробормотал огорченный Швериндох, -- прошу
прощения, повидимому мои глаза несколько ослабли от ученых
занятий и я никого не различаю в темноте.
-- Это -- странно, -- удивился голос, -- с каких пор вы,
дорогой учитель, перестали узнавать ваших добрых друзей?
-- Друзей? -- переспросил Швериндох, тщетно пытаясь
разглядеть что-либо перед собою, -- осмелюсь просить вам
напомнить мне, где и когда мы с вами встречались?
-- Право, -- с беспокойством продолжал голос -- право, я
боюсь, дорогой учитель, что чрезмерные занятия слишком утомили
вас. Не лучше ли вам будет отправиться домой и отдохнуть
немного.
-- Нет, нет, -- вскричал Швериндох, -- нет, нет, я прошу
раз'яснения. Где и когда мы с вами встречались и почему я не
вижу вас?
-- Извольте, -- отвечал голос с обидой, -- извольте. Мы
встречались в вашем доме в Вюртемберге, и вы знаете меня так
давно, что вероятно шутите, не узнавая.
-- Непонятно, -- отвечал Швериндох, -- непонятно. Назовите
мне ваше имя.
-- Курт, сын стекольщика.
-- Сын стекольщика, -- переспросил Швериндох, -- это очень
странное имя.
-- Доктор -- вы нездоровы, -- сказал голос и на этот раз с
чрезвычайной решимостью, ночь близится к концу и вам пора
домой, доктор!
С этими словами схоласт почувствовал, как нечто осязаемое
схватило его под руки и повлекло по темным улицам Вюртемберга.
7
Шарлатан сидел против доктора Иоганна Фауста и взирал на
него с тайным почтением.
В окно заглянул уже серый утренний свет.
-- Сорок лет тому назад, -- заговорил доктор, -- старый
еврей из Лейпцига подарил мне белый порошок, который обладает
чудесной силой в нахождении философского камня.
-- Осмелюсь вас спросить, -- сказал шарлатан очень тихо и с
некоторой печальной вежливостью, -- для чего вы ищете
филосфоский камень?
-- Чужестранец, -- отвечал, оборотясь, доктор, -- ты получил
приют в моем жилище. Ты -- мой гость, но я прошу тебя не мешать
в моей работе.
-- Простите, -- промолвил шарлатан, -- но среди моих
немногих друзей есть некто Освальд Швериндох. Он ищет средства
оживить Гомункулюса, и я подумал, не одно и тоже ли служит
целью ваших стремлений.
Доктор не отвечал ему. Подойдя к столу, он собрал пепел,
оставшийся на стекляной пластинке, смешал его с другим порошком
и всыпал полученную смесь в реторту. Снова запылал маленький
горн и два пламени соединились в одно, раскаляя железо.
-- Гомункулюс? -- сказал он, вспоминая о вопросе Гансвурста,
-- пустое, Гомункулюса выдумал я еще в молодых годах, и оживить
его -- невозможно.
-- Вероятно, так же невозможно, -- пробормотал шарлатан, --
как найти золотой помет от осла, усеянный драгоценными камнями.
