его шапки, пальто сидело на нем особенно ловко, и по трапу бежал он
вниз быстрее всех. - Смотри, простудишь головку, какой из тебя стратег
будет?
- А пошел ты с шуточками на хер!.. - прошипел генерал, воюя с
ветром. - Шутник...
Захлопали дверцы машины, первым рванул с места "уазик" с
генералом, следом пристроились "Волги", и через минуту небольшой
кортеж уже несся по сизой бетонке, будто дрожащей и виляющей под
редкими струями поземки. Белесая плоская степь уносилась в обратную
сторону, в степи вдруг возникали длинные бетонные бараки, горбы
подземных хранилищ, засыпанных землей, обнесенных многорядной
проволокой, панельные, этажа в четыре, сооружения без окон...
Навстречу, тоже на порядочной скорости, пронесся бэтээр, за ним, с
небольшим интервалом - еще один. И снова опустела дорога, снова
мелькали в степи, уже едва видные в быстро темнеющем синеватом
воздухе, бараки, хранилища и гаражи. И тоска, какая бывает только в
промерзшей зимней степи, все ниже спускалась вместе с мгновенными
сумерками и ночью, засветившейся редкими кучками огней.
Через полчаса они уже сидели в яркой, жарко натопленной столовой,
на скатерти стояли тарелки, фужеры, бутылки. И обязательный изыск
охотничьих домиков и саун - вялая зелень букетиком в центре каждого
блюда с колбасой, рыбой, сыром - не была забыта здешними хозяевами.
Пиджаки гости уже повесили на спинки стульев и остались, конечно,
по холодному времени и полевым условиям, в пуловерах и кофтах,
поддетых в дорогу поверх обычных рубашек с галстуками. Генерал разлил,
чокнулись "за приезд", выпили. Молча начали закусывать - полет был
долгий, проголодались все как следует. Выпили по второй, закурили.
Стены столовой были обшиты панелями лакированного светлого
дерева. В углу стоял большой холодильник, в другом - большой телевизор
на маленьком столике с хилыми раскоряченными ножками. Окна были плотно
задернуты шторами из ярко-желтой ткани.
Сквозь эти шторы желтый свет ложился вытянутыми прямоугольниками
на снег, все ползущий и ползущий по двору стоящего на отшибе, на краю
военного городка, домика. Высоким забором огорожен пустой двор, у
ворот ходит часовой, длинный, до земли тулуп с поднятым воротником
придает ему вид шахматной фигуры - ладьи или ферзя. Ползет по двору
снег, переползая освещенные прямоугольники, словно таящийся лазутчик;
ползет снег по степи, начинающейся прямо за забором; ползет по черному
небу над домиком светлый дым из его трубы; ползут облака над
поселением из двухэтажных домов, длинных, многооконных, уже засыпающих
и гасящих свет, - рано ложатся в декабре офицерские семьи, и над
трехэтажными казармами, разом померкшими всеми окнами после отбоя, и
над памятником на центральной площади между домом офицеров и штабом...
Ветер к ночи почти утих, и не поймешь, почему все ползет и ползет снег
- словно облака по земле.
В столовой уже отодвинули тарелки, уже накурено. Лысый, с
белесыми бровями и ресницами человек отодвинулся от стола, закачался
на задних ножках стула, вздохнул.
- Ну, начнем работать, товарищи? - Он глянул на генерала. Тот
немедленно встал, быстро привел себя в порядок - мундир его висел на
спинке стула, резинка форменного галстука была расстегнута, и он
свисал с рубашки, удерживаемый зажимом, - и вышел. Через минуту
вернулся с подполковником в полевой форме. Сидевшие за столом уже
подтянулись, будто и не ужин был с коньяком, а обычное долгое
совещание. Немолодая тетка в белом, как у медсестры, халате быстро
вынесла тарелки, осторожненько сдернула с полированного стола,
свернула вместе с крошками и утащила скатерть. Подполковник стоял
молча. Наконец тетка ушла с последней вилкой.
- Садись, подполковник, - сказал лысый. Седой, с одутловатым
лицом не то мальчика, не то пожилой бабы, подвинул стул.
- Благодарю, Игорь Леонидович, - сказал подполковник, садясь чуть
в стороне от стола, как и положено вызванному для доклада. Седой
поднял брови.
- А вы откуда же меня знаете?
- Как комсорг части во встречах участвовал на Новой площади...
- Бывает, что память и подводит, подполковник, - перебил лысый. -
Бывает, обознаешься... Понял?
- Давай, Барышев, докладывай. - Генерал хмуро покосился на
лысого. - Товарищи устали, не тяни, расскажи, какие результаты - и
все...
- Слушаюсь, товарищ генерал. Разрешите сразу по итогам?
- Давай по итогам...
- По итогам подготовки специальной группы в учебном центре.
Докладываю, Иван Федорович: мною была организована проверочная
операция, полностью имитирующая выполнение основной задачи,
поставленной как цель подготовки. В операции были задействованы, кроме
специальной группы, выполняющей эту задачу, военнослужащие из личного
состава учебного центра, в частности, преподаватели спецотделения,
работавшие с группой, на трех автомашинах "Волга". Все участвовавшие в
операции были вооружены соответствующим задаче стрелковым и иным
оружием. Специальной группе, а также группе, имитирующей противника на
трех автомашинах...
- Какого, на хер, противника, Барышев?! - генерал не выдержал. -
Ты что, совсем опупел?
- Была поставлена задача, Иван Федорович. - Барышев встал. Стоял,
глядя на генерала сверху вниз, твердо, но не вызывающе. - Я выполнял
учебную задачу наилучшим образом, чтобы иметь настоящее представление
о возможностях подготовленной группы. С этой целью участвовавшим в
операции были выданы боеприпасы и разъяснено, что операция боевая.
Кроме того, членам специальной группы я обещал по окончании операции
организовать встречу с семьями, о чем просил вашего разрешения и что
вами, Иван Федорович, было разрешено. Семьи прибыли спецрейсом из
Москвы уже в то время, когда операция началась...
- Погоди, подполковник, насчет семей. - Лысый перестал качаться
на стуле, смотрел на Барышева с интересом, в желтых глазах отражались
огни не то низко висевшей над столом люстры, не то какие-то дальние,
невидимые. - Значит, если я тебя правильно понял, они там боевыми
хуячили? Всерьез?
- Так точно, товарищ секретарь. - Повернулся к лысому Барышев, и
тут уж генерал вздрогнул и даже крякнул, будто на ногу ему наступили.
- Так точно, огонь велся на поражение...
- Хорошая у тебя память, подполковник, очень хорошая... - Огни
плясали в желтых глазах. - А я в комсомоле никогда не работал, откуда
ж ты меня знаешь?
- У меня действительно хорошая память. - Барышев глянул лысому
прямо в глаза и не отвел взгляда от желтых огней, смотрел спокойно,
только чуть гуще стал смуглый румянец на щеках. - Я профессиональный
разведчик, специалист по военно-диверсионной работе, я обязан иметь
хорошую память...
- Погодите, - перебил его седой комсомолец, - а если бы ваша
спецгруппа с заданием не справилась?
- Проверочная операция дала бы тем более важный результат. Я бы
доложил о необходимости создания и подготовки новой группы, зато была
бы гарантия, что не способные выполнить задачу люди не будут
использованы и не подвергнут риску всех, кто взял на себя
ответственность за операцию... В этом случае семьи должны были быть
доставлены на аэродром к обратному спецрейсу соответствующим образом
подготовленным автомобилем...
- Сам готовил? - усмехнулся лысый.
- Так точно. В автобусе были установлены дополнительные емкости с
бензином, расчетным образом ослаблены гайки крепления передних
колес...
- Ну, ты даешь, подполковник. - Лысый покрутил головой. - Но
спецгруппа, значит, оказалась на высоте?
- Спецгруппа с задачей справилась, несмотря на то что
противниками были высококвалифицированные профессионалы, которые
преподавали членам группы боевые дисциплины. Видимо, подействовало
понимание членами группы зависимости свидания с близкими от
результатов их действий. Кроме того, я предполагаю, что члены группы
догадывались о решении судеб их семей в случае неудачи проверочной
операции. По крайней мере, я не дал никакого ответа, когда мне был
задан соответствующий вопрос старшим этой группы. Он же во время
операции действовал эффективнее всех...
- А, каратист, - седой засмеялся. - В Лондоне он тоже наших
метелил будь здоров... Ну, Барышев, и сколько ж ты народу замочил на
этом экзамене?
- Одиннадцать убитыми, Игорь Леонидович.
- А раненые были? - Снова огни зажглись в желтых глазах, снова
закачался лысый на ножках стула.
- Раненых не было. - Барышев опять глянул прямо в кошачьи глаза,
и огни погасли. - Я лично был на месте операции через три минуты после
ее окончания и проверял...
- Одиннадцать. - Генерал встал, отошел к окну, чуть отодвинул
занавеску, поглядел на снег, уже не ползущий редкими струями, а
ложащийся под ветер волнами низких сугробов. - Одиннадцать... Ты,
Барышев, много на себя взял...
- Товарищ генерал, во время последних учебных десантирований в
дивизии погибло четырнадцать, вы знаете. Учитывая важность задачи, я
считаю потери минимальными. Тем более, что преподавательский состав
спецотделения учебного центра по действующим документам положено
обновлять регулярно...
- Молодец, подполковник. - Лысый перестал качаться, стул встал на
все четыре ножки. - Молодец... Ты что кончал? Кремлевский курсант? Или
Рязанское?
- Москвич, - коротко ответил Барышев.
- Понятно, - лысый кивнул. - Значит, после операции готовься к
академической деятельности... Чтоб с делом покончить, отвечай прямо:
за команду ручаешься?
- Ручаюсь.
- Ну и спасибо... Иди, подполковник, отдыхай...
Они стояли на крыльце, глядя, как Барышев садится в "уазик",
резко разворачивается к воротам и вырывается на бетонку, едва
дождавшись, чтобы неловкий солдат в тулупе дал дорогу.
- Ну и что с ним дальше делать? - Лысый сказал негромко, почти
без вопросительной интонации, будто сам себе. - Больно гордый...
Профессионал... А чтобы промолчать - не удержался, всех знает...
Пижон... Как считаешь, Игорь Леонидович?
- Думаю, ты прав. - Седой ступил с крыльца, пошел к машинам как
был, в одном свитере, только шапку надвинул глубже. Остановился,
сказал с невидимой усмешкой: - Профессионал... А я, ты знаешь,
любитель...
"Волга" вылетела на бетонку. Лысый поежился и ушел в дом.
На повороте, на темной улице среди спящих домов, "Волга" встала
рядом с вездеходом. Посидели минуту, не выходя. Потом дверца "уазика"
открылась, офицер ступил на снег, встал у машины. Словно в театре, в
этот миг показалась из-за снеговых туч и наполнила ночь зеленым светом
луна. Темным бликом мигнул в правой руке Барышева пистолет, он шагнул
к "Волге" - тут же дверца ее распахнулась и из глубины машины ударила
- негромко и коротко, словно одно слово, отбитое пишущей машинкой, -
серия выстрелов. Седой бросил пистолет с нелепо удлиненным глушителем
стволом на сиденье, выскочил, втащил тело в "уазик", не садясь,
крутанул баранку вездехода, уперся, подтолкнул - машина медлен- но
поеахала к стене дома, въехала на тротуар, косо стала... Седой
вернулся в "Волгу", прицелился... После третьего попадания бак
рвануло, огонь поднялся к окнам второго этажа... "Волга" прыгнула с
места и помчалась к центру городка, к площади с памятником - там можно
было развернуться и не торопясь ехать к гостевому домику другой
дорогой.
Он знал этот унылый поселок, как свою ладонь, здесь семнадцать
