произнося ритуальные слова, я рисовала карты. А'рон увел Линнет, потому
что если бы они скорбели рядом со мной, я бы этого не вынесла.
Я работала молча и, возможно, именно мое молчание поначалу привлекло
плакальщиц. Если у меня, как у молодой плакальщицы, и была репутация, то
не благодаря молчанию. Острый язычок - это еще самое мягкое, что говорили
обо мне. Но если вначале их привлекло молчание, то потом они возвращались
снова из-за Карт Печали.
У меня ушло семь дней и бессонных ночей, пока я закончила рисовать. А
потом я вернулась в пещеру и проспала целую неделю, почти не осознавая,
кто я, и что я, и где именно я спала. А'рон - чтобы приглушить собственное
горе - строил вокруг меня дом, дом настолько непохожий на пещеру, как
только возможно: он был полон света и неба. Когда я, наконец,
по-настоящему очнулась и поняла, где я, руки у меня были так запачканы
краской, что ушли месяцы, пока они снова стали чистыми. А'рон говорил мне,
что каждый раз, когда он пытался обтереть мне пальцы, я дралась с такой
яростью, которую нельзя было ничем усмирить. Я ему не поверила, но он
показал мне синяк под глазом, и я много раз поцеловала это место, чтобы
выпросить прощение, а он смеялся. Одежду, в которой я была ту неделю, я
сожгла. Те семь дней так и не восстановились в моей памяти. Что
происходило, я знаю только со слов А'рона. Но я верила ему, он никогда не
лгал.
Я привела к Седовласой такие ряды плакальщиц, которых не бывало ни
до, ни после - длинные, торжественные ряды: молодые и старые, мужчины и
женщины, дети, которые никогда не видали, как оплакивала она. Даже
небесные путешественники пришли. Их, я уверена, привлекло любопытство, но
они оставались и плакали вместе со всеми. Видимо, вы - люди, которые
изредка плачут. И каждый раз, как люди видят Карты, ряды пополняются еще
одним плакальщиком. О, Седовласая обязательно будет бессмертна.
- Я БЫЛА ТАМ. Я БЫЛА СРЕДИ НЕБЕСНЫХ ПУТЕШЕСТВЕННИКОВ, КОТОРЫЕ ЛИЛИ
НАД НЕЙ СЛЕЗЫ.
- Да? Я тебя не помню.
- МЕНЯ ТРУДНО НЕ ЗАПОМНИТЬ. НАВЕРНОЕ, ТЫ НЕ ВИДЕЛА МЕНЯ.
- Ты права; с моей стороны невежливо было так говорить. Но я рада,
что ты там была.
- А ЧТО ЖЕ КАРТЫ?
- Карты? Я не забыла. Убери краски. Картинка? Это пустяк, так,
быстрый набросок.
- МОЖНО МНЕ ОСТАВИТЬ ЕЕ СЕБЕ?
- Конечно. И каждый раз, как ты посмотришь на нее, ты вспомнишь
Седовласую.
- Я БЫ ХОТЕЛА УЗНАТЬ ЕЕ ПОЛУЧШЕ.
- Она бы тебе понравилась. Я вижу, ты знаешь наши ритуалы. Поэтому я
отвечу тебе, как положено. Она бы выросла от твоей дружбы. И это - чистая
правда. Хотя она сторонилась ваших обычаев, она не забывала повышать свое
мастерство пониманием. И, конечно, она полюбила А'рона еще до того, как он
стал нашим, одним из нас.
- ДА.
- А теперь о Картах. Видишь, я не забыла. Сейчас настало время
показать их.
- ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я ИХ ДЕРЖАЛА ТАК?
- Разложи их.
В первой колоде было одиннадцать карт, а не те разукрашенные
тринадцать плюс тринадцать, которыми пользуются игроки. Я нарисовала Карты
на толстой бумаге, которую я сделала из размоченного и спрессованного
тростника. Я сделала рисунок тонкой линией, так что только я сама могла
разобрать контуры. Потом я раскрасила их красками и мелками, которые
использовала для своих масок скорби. Вот почему здесь только основные
цвета, не широкая палитра живописи, а ряд чистых красок скорбящего тела.
Красный? Об этом цвете много говорили. Вот правда о нем. Это вообще была
не краска. Это была моя собственная кровь. Я взяла ее из изгиба левого
локтя, из ближайшего сердцу сгиба. Вы и сейчас можете видеть шрам. Сейчас
это не больше, чем след от укола булавкой. А'рон сказал, что именно
поэтому я потом так долго спала. Не от истощения или от горя. У меня
началась болезнь крови, и он попросил для меня лекарства на вашем корабле.
Когда ваши люди не дали ему ничего...
- ОН ЗНАЛ, ЧТО НЕ ДОЛЖЕН БЫЛ ПРОСИТЬ. ЭТО ПРОТИВОРЕЧИТ НАШИМ КЛЯТВАМ.
- Он держал меня руками во время горячки, даже когда я бушевала и
била его кулаками. Даже когда Линнет плакала, он держал меня. Следов от
этой горячки не осталось, кроме шрама. Я не помню...
- НО КАРТЫ?
- До сегодняшнего дня первые тринадцать карт называются Главной
Колодой. Тебя это сбивает с толку? Ты что-то считаешь на пальцах? В Зале
Плача было сделано одиннадцать, а потом, после недели горячки и сна, я
встала и нарисовала еще две. Главная Колода хранится в Музее Совета, на
бархате под стеклом. Карты каждый месяц раскладываются в ином порядке, как
будто этот порядок сейчас имеет значение.
Первая колода непосредственно выражала то, что я испытывала. В ней не
было тайной символики. Семь Плакальщиц занимали по одной карте на каждую
из больших семей. Пещера, в Которую Совсем не Проникает Свет, самая темная
карта, это, конечно, карта смерти. Как мы появляемся из пещеры-утробы,
точно так же мы в конце уходим в другую пещеру. И моя дорогая Седовласая
ушла к своему концу в настоящей пещере. Картинка на карте - точное
изображение ее последнего покоя: кровать в центре пещеры, убранная
триллисами и траурными ягодами, ее постель.
Королева Теней - главная карта, потому что Седовласая всегда была
верна своей Королеве. А Певец Погребальных Песен - младшая карта.
Подвижная карта, карта, которая может легко перемещаться вверх и вниз,
названа в честь моей Седой Странницы. Лицо на карте - это ее лицо, а
темные волосы под серой накидкой убраны цветами. Но это Странница молодая,
не искалеченная возрастом и болью. Когда на ее лице не было морщин и когда
небесный принц был ее любовником.
Семь Плакальщиц. Пещера. Королева. Певец. Седая Странница. Всего
одиннадцать карт. А после своего сна я добавила еще две: Человека-Без-Слез
и Чашу Сна.
Я иногда думаю, что это был просто сентиментальный жест. Седовласая
часто говорила мне, чтобы я не путала чувства и чувствительность. Не знаю,
что бы она об этом подумала. Но я это делала для нее: я делала так, как
все настоящие плакальщицы создают свои стихи, изречения, песни и картины.
Это все старые, медленные способы, но как бы они ни были стары и
медлительны, они - о рождении и смерти и о короткой дорожке, по которой мы
идем между ними.
Мне не надо было объяснять Карты многим рядам плакальщиц, которые
приходили почтить Седовласую, как приходится объяснять их сейчас. Снова и
снова, для тех, кто, как вы, прибывает с неба, нашим собственным людям,
которые пародируют печаль комическими песнями и танцами и которые даже
Карты Печали превратили в игру.
Но сделаю это еще раз. Один последний раз. Я объясню Главную Колоду.
Прости меня, если в рассказе будут повторяться части, которые ты уже
слышала. На этот раз я буду рассказывать с особой тщательностью, потому
что иногда я - даже я - рассказывала о них по обязанности, не заботясь о
смысле. На этот раз я размотаю клубок искренней печали. Ради Седой
Странницы. Ради себя самой. Ради А'рона и Линнет и всех остальных. История
должна быть досказана до конца.
Я буду раскладывать карты по одной, одну за другой. Слушай
хорошенько. Не надейся на свои ящики, женщина неба. Пользуйся глазами.
Пользуйся ушами. Память - дочь глаза и уха.
- Я БУДУ СЛУШАТЬ И СМОТРЕТЬ, ГРЕННА. Я ВЫКЛЮЧУ ЯЩИК И БУДУ ДЕРЖАТЬ
СЛОВА В УШАХ И ВО РТУ.
- Хорошо, Дот'дер'це. Так и должно быть.
Вот Семь Плакальщиц.
Первая - плакальщица Земли, как и я - из Земель, тех, кто трудится на
Земле. Мы были здесь раньше других и останемся, когда всех остальных уже
забудут. Земля одета в коричневую тунику и клетчатые штаны нашего рода и
едет верхом на белой свинье.
Вторая - плакальщица Луны, тех, кто следит за сменой времен года,
пророчиц и жриц, кто произносит предсказания и держит в руках крест и шар.
Третья - Лучниц, которые добывают пищу в лесах и полях.
Четвертая - Вод и тех, кто промышляет там.
Пятая - Скал, тех, кто изменяют лица гор и творят из камней
драгоценности.
Шестая - Звезд, которые пишут наши стихи, чья память коротка, кто
узнает и забывает.
Седьмая - Королевская Плакальщица, высокая, как все королевского
рода. Она с парой, пришла из моря, чтобы править нами.
Семь Плакальщиц, которых коснулись слова моих Учителей.
А от этих Семи происходят другие. Королева Теней, чтобы править ими.
Певец Погребальных Песен, чтобы предавать их. Чаша Сна, чтобы преображать
их. Человек-Без-Слез, чтобы наблюдать, как они преображаются. Седая
Странница, которая рассказывает о них всех, пока не уходит в Пещеру без
Света.
Вот так я рассказывала о них тогда, певучим голосом, переполненным
слезами. Те первые тринадцать были известны как Карты Мрака, потому что
все лица в первой колоде были темные, ведь я их рисовала в своей скорби.
Те тринадцать карт, которые были потом добавлены картежниками, назывались
Карты Света. Все фигуры на них - как разинутый рот - побелевшие лица
оскалены. Пародия на все, что мы почитаем.
Вот, ты можешь увидеть разницу даже в этой колоде. На моем рисунке
Человек-Без-Слез одет в дорожный костюм, руки у него разведены в стороны,
и сквозь слезу на каждой ладони струится свет. Но его лица не видно, оно
скрыто в шаре его головного убора. Однако, в колоде картежников он одет
иначе, в голубое, а на плечах звезды и полосы. У него борода. И хотя руки
у него также распростерты, и свет струится сквозь ладони, лицо его
нарисовано так же четко, как любой плакальщицы, и он улыбается. Это -
болезненная, печальная гримаса.
Ты можешь заметить разницу в Королеве Теней. В моей колоде она одета
в красное с черным и на картине изображен портрет той, что царствовала,
когда Седовласая была учителем их всех. Но нынешние карты все безликие, на
одно лицо, черты смазаны, как кашка для детей. В них нет смысла. У моей
Королевы было подлинное лицо, узкое, грубое, хитрое, голодное, печальное.
Но та карта отражала еще более старое сказание. Ты его знаешь? Королева
оплакивавшая своего супруга, отправилась в Пещеру в Центре Мира. На ней
было красное платье и черный плащ и она несла с собой мешок с самыми
дорогими самоцветами, чтобы откупить его у Смерти. В те дни считалось, что
Смерть живет в большом каменном дворце в Центре Мира, окруженном теми,
кого никто не оплакал, кто должен был сам скорбеть о себе. Смерть не была
удовлетворена королевским прикосновением, понимая, что, в конечном счете,
Смерть могла прикоснуться к любому, и к ней мог прикоснуться любой и
всякий.
Королева прошла много миль по извилистой, закручивающейся пещере, она
научилась видеть в темноте ночным видением так же ясно, как любая Обычная
Плакальщица. Много долгих ночей прошло, и, наконец, она остановилась у
лужи и стала на колени, чтобы попить. Сначала она увидела, как мечутся
фосфоресцирующие рыбы, многочисленные, как звезды. Потом, подняв лицо над
водой, она увидела свое собственное отражение, с блестящими ночными
глазами, большими и сияющими. Она не узнала себя, так изменилась она за
время путешествия, она подумала, что это Королева ночного неба, упавшая со
звезд. Она так сильно возжелала ее, что осталась у лужи, выплакав в нее
свои драгоценные самоцветы, умоляя женщину с алмазами в глазах
приблизиться к ней.
Когда она проплакала тринадцать дней, печаль о своем супруге была
забыта, а ее драгоценности были растрачены. Она вернулась домой с пустыми
руками, лепеча что-то о Королеве, которая упала с неба. Ее глаза остались
широко раскрытыми и продолжали видеть в темноте; она стала провидицей и
