избавиться и от этой тетрадки. Вот почему она сейчас попала к
Вам.
УПРАЖНЕНИЯ В ПРЕЗЕНТ КОНТИНИУС ТЕНС ДЛЯ СТРОИТЕЛЕЙ ВОЗДУШНЫХ ЗАМКОВ
...Она прошла, окатив меня запахом своих духов, знакомым до сладкого
озноба, и, сделав еще шаг, остановилась в раздумье - все места были уже
заняты. Ей пришлось обернуться и, заметив мое существование, небрежно
осведомиться: "У вас свободно? Разрешите?" Я мог только кивнуть, горло еще
сжимали последние ломкие судороги. Пульсирующие остатки невралгического
восторга были сладко высосаны полутемным пространством салона и огнями
автовокзала. Монстр, пожирающий бензин и километры (или наоборот?),
собирался, если верить расписанию - но кто же верит мертвым буквам -
доставить нас в Павловск. Огражденный от мира дымчатым стеклом, запахом
новеньких сидений и непреклонностью водителя, на месте N16 сидел пассажир.
Ему тридцать пять лет и восемь месяцев, он еще мил. На густых,
иссиня-черных волосах пепел седины - это пепел падших империй его души.
Два брака и кое-что еще, словно бороздой, проехались по его лицу, не
оставив шанса на иное настоящее. Если бы было куда сесть, я, будучи
женщиной, не стал бы интересоваться местом N15. Впрочем, ей виднее... ...А
она мила... Если не стерва. Синие, странно чистого цвета глаза, розовая
мочка уха из-под льняных волос, пальцы, как у принцессы. Интересно, а
какие у принцесс пальцы? Перебирает газеты в дурацком полиэтиленовом
пакете с крупными красными буквами. Сколько ей - 25, 30, 35? Ага. Вот еще
какой-то толстый медицинский журнал. "Акушерство и..." Черт! Не успел...
Читать собралась. Ну одно ясно - врач. Упаси меня боже от прекрасных
врачей с красным дипломом и пустой головой... Автобус, наполняя дрожанием
густой вечерний воздух, уже выворачивал на таллиннское шоссе. Белая осевая
надежно и цепко вела его сквозь Город, а короткие вязкие зигзаги только
доказывали невозможность изменить путь. Хорошо, пусть врач. Мы могли бы
встретиться на ступеньках поликлиники, я шел бы к ней... Гм. Судя по
специфике журнала, я вряд ли шел бы к ней. Пусть я шел бы за справкой для
бассейна и столкнулся бы с ней в дверях. Ах-ах! Извините - ну что вы! Ой,
нога! Сломан каблук. Она уже сидит у меня в машине, пусть это будет черный
"оппель-кадетт", мы слушаем музыку. Мы едем по лужам за сосисками, нет,
лучше за шампанским для ее дня рождения. Я покупаю ей 25 роз на углу
Московского и поздравляю, она принимает подношение - я прощен и приглашен.
Ее зовут Наташа, нет, пусть лучше Полина. Полинушка, Полли, Поллинька, По,
Павла, Павлиночка, Ли - сладкая, нежная, моя ягодка... Мы поженились и
живем в шикарном доме на площади Мужества, а летом на даче в Пярну. Я
закончил курсы по... по... по резкому поумнению и становлюсь преуспевающим
ученым, нет, лучше киносценаристом. Колеса "оппель-кадетта" полируют
гладкий как стекло highway Германии, поднимают красноватую пыль Мексики,
мнут пышную зелень Австралии. Ее прекрасные пальцы украшает голубой
бриллиант на тонком ободке платины - мы ненавидим "рыжье".
Дальше все идет еще быстрее. У нас двое прелестных крошек с
пшеничными волосами и лукавыми ямочками на щеках. Я обожаю свою жену. Я
снисходительно, но прекрасно прохожу мимо манящих деньгами, похотью,
славой соблазнов, угрожающих семейному счастью. Моя жена - верх
совершенства. Заботливая мать и прекрасная хозяйка, верная и понимающая,
непереносимо сладкая и нежная на огромном - два на два, нет, два на три -
сексодроме в спальне. У нее нежная тонкая шея девочки, пушок на хрупких
руках, излучающие нежность глаза, мягкая бархатистая кожа, упругая девичья
грудь с чуть вздернутым, как и носик, соском... Впрочем, хватит, а то мне,
пожалуй, придется закинуть ногу на ногу или переложить шарф с багажной
сеточки на колени. А время бежит, дом - полная чаша, подросшие дети -
гордость школы, серая громада Пулковских высот качнулась и начинает
уходить вправо. Через пятнадцать минут автобус замрет и с шипеньем откроет
дверь, выпуская свою добычу в стреляющую огнями ночь. Пора закругляться.
Хорошо, что мы живем не в средние века. Вдруг появляется ее школьный друг,
о котором она почти забыла. Она осознает, что не может без него жить. Он
неустроен и неумен, его карьера в плачевном состоянии, с ним она едва ли
будет счастлива, но... Любовь зла. Он дарит ей отвратительные золотые
кольца и безвкусные массивные серебряные оковы-браслеты. Разводимся в
согласии - так будет лучше. Детей - пополам, квартиру - на две, дача - мне
как мастерская, оппель - экс-жене. Все формальности развода позади,
автобус уже ворча и ухая выезжает к площади. Все-таки у нас была очень
хорошая семья, я был счастлив все эти годы. Нам удалось вырастить
прекрасных детей. Она лечила больных, я снял талантливый фильм. Мы
вспоминаем друг друга с благодарностью. А вот теперь мы встретились
случайно в этом автобусе и, через ускользающую секунду, снова расстанемся
навсегда. Выйдем из комфортабельного чрева замершего металлического зверя
и пойдем в разные стороны под омерзительным сеющимся дождем. Он надежно
смоет наши следы.
Римские каникулы
Просто говорят, что у меня красивые большие груди, еще не очень
развитая талия, широкие бедра, стройные ноги, тело нежное и очень упругое.
Настало время летних каникул. За мной приехал мой далекий родственник дядя
Джим. Это красивый мужчина лет 40. По прибытию его в небольшое имение,
расположенное в живописной долине, я познакомилась с его сыном Робертом.
Он был на пять лет старше меня. Вторым моим знакомым стал духовник дяди
Джима - монах Петр. Ему было лет 30. Время в имении проходило очень
весело. Мы с дядей часто катались на лодке, на лошади, купались много
читали книг. Нередко я ходила собирать ягоды и фрукты. Лето было жаркое и
я часто ходила по саду не одевая ничего, кроме ситцевого платьица.
Однажды, это было через две недели после моего приезда, я собирала сливы
под деревом, сидя на корточках. На месте, покрытым легкими курчавыми
волосиками, я почувствовала щекотание, туда забилось какоето насекомое. В
одно мгновение я почувствовала нестерпимый зуд. Я тутже присела на траву,
приподняла юбку, пытаясь рассмотреть укушенное место, постепенно начала
указательным пальцем водить вверх и вниз по укушенному месту. Мой палец
случайно скользнул во влажное место, между пухлыми губками, покрытыми
волосиками. Я ощутила горячее тепло, меня словно ударило током, от
прикосновения моего пальца к нежному горячему телу, которое я никогда не
видела. Я неожиданно почувствовала какуюто сладкую истомину. Забыв об
укусе, я начала водить по влажному телу и ощутила неиспытанное до сих пор
блаженство. Всецело отдаваясь охваченному меня ощущению, я не заметила
Роберта, который тихо подкрался к месту, где я сидела и наблюдал за мной.
А когда я его заметила он вышел из-за кустов и спросил: "Чем это ты здесь
занимаешся, Анна?" Я инстиктивно опустила юбку на колени. Роберт опустился
рядом на траву и продолжал: "...я все видел, не правда ли тебе было очень
приятно?" С этими словами он пододвинулся и обнял меня за плечи. "Тебе
будет еще приятнее, если тоже самое буду делать я, только давай я сначала
поцелую тебя, Анна." Не успела я вымолвить и слова, как его жаркие губы
впились в мой рот. Его рука, обнимая мои плечи скользнула мне на грудь, и
начал ее нежно гладить. Вторая рука вдруг коснулась моего колена,
неторопливо и нежно начала приближаться к моему животу. Настигнув его,
как-бы случайно скользнула и разжала нежные губки. Горячие руки коснулись
моего влажного тела. Трепетная дрожь так и пронзила меня. Роберт языком
разжал мои зубки и, проникнув в рот, коснулся моего языка. Рука, лежавшая
на груди, скользнула в вырез платья, нашла сосок и нежно начала щекотать.
Вторая рука, вернее два ее пальца, нежно гладили влажное тело. Я
испытывала неведомую до сих пор мне приятную слабость, дыхание мое
участилось, грудь высоко вздымалась. Видя мое состояние, Роберт участил
движение рук и языка. От его движений мне делалось все приятней и
приятней. Незнаю сколько времени все это продолжалось, мое тело
напряглось, вздрогнуло и я почувствоала , как все мои пальцы расслабились.
Приятная нега разлилась по всему телу. Движение рук Роберта прекратились,
он замер. Затем выпустил из своих объятий. Некоторое время мы сидели
молча. Я почувствовала полное бессилие и была не в состоянии сообразить,
что со мной произошло. Роберт спросил: "Тебе было приятно, Анна, правда? -
Да, я ничего подобного никогда не испытывала, что это было Роберт?" -
спросила я в недоумении. "Давай встретимся в 7 часов в роще и я тебя
кое-чему научу. Хорошо? А теперь пойди домой, скоро обед. Только никому не
говори. - Я обязательно приду, Роберт," - сказала я, горя желанием узнать
объяснение случившегося.. Роберт ушел. Собрав полную корзину слив, я
последовала за ним. За обедом я была очень расстроена, мысли мои путались
в голове и как не старалась я понять случившегося, так и не поняла. Было
около 7 вечера. Я незаметно вышла из дома, пробралась через сад и, войдя в
рощу, сразу заметила Роберта, сидевшего на старом пне. "Тебя никто не
видел?" - спросил он. "Нет" - ответила я. "Тогда пойдем к старому пруду,
что в глубине сада, там и поговорим" - сказал он. Я ответила кивком головы
в знак согласия. Роберт одной рукой взял меня за талию и повел нежно,
прижимая меня к своему телу. В дороге он несколько раз останавливался со
мной, прижимая к себе и целуя меня в глаза, шею, руки, губы. Придя к пруду
мы сели на траву, облокотившись спинами о ствол дерева.
- "Видела ли ты когда-нибудь голого мужчину?" - спросил Роберт.
- Нет, - ответила я.
- Так вот, для того, чтобы тебе было все понятно, я покажу тебе, что
имеет мужчина, на предназначенное для женщины." Не дав мне сказать, Роберт
ловким движением расстегнул брюки, схватил мою руку и быстро сунул ее в
прореху. Мгновенно я ощутила, что-то длинное, твердое и очень горячее.
- Что это у тебя, Роберт?" - спросила я испуганно.
- Это инструмент предназначенный для женщины. И как я гладил тебя в
саду пальцем, обычно гладят им" Моя рука, лежавшая на инструменте Роберта,
внезапно, ощутила пульсацию. Я осторожно пошевелила пальцами. Роберт
вздрогнул и еще сильнее прижал мою руку. Его свободная рука скользнула с
моих колен вверх и пальцы, как утром коснулись моего влажного тела.
Чувство, овладевшее мной в саду, вновь охватило меня. Уже знакомая мне
ласка Роберта повторилась. Так прошло несколько минут. Все во мне было
напряжено до предела. Я чувствоала, как под моей рукой инструмент Роберта
становился тверже.
- Теперь, для сравнения, дай я тебя поласкаю своим пальцем" - вдруг
сказал Роберт. Сгорая от любопытства и не очем не думая, я утвердительно
кивнула головой. Роберт уложил меня на траву, раздвинул ноги, завернул
юбку на живот и, встав между моих ног, опустил руки, обнажив свой
инструмент. Зрелище было удивительное. От курчавых волос, таких как у
меня, чуть не упираясь в живот, торчал багровый инструмент, увенчанный
головкой в виде гриба. Под ним был, какой-то клубок, который покрыт
волосами. Неуспела я как следует рассмотреть то, что впервые увидала, как
Роберт наклонился на до мной, одной рукой, просунув ее под спину мне,
тесно прижал мое тело к себе. Резким движением он направил свой инструмент
внутрь меня. Острая боль пронзила мое тело и, вскрикнув, я сделала
движение бедрами пытаясь вырваться, но рука Роберта, охватившая меня,
