(?). История О.
ЛЮБОВНИКИ ИЗ РУАСИ
Как-то теплым осенним вечером возлюбленный, пригласив О. на прогулку,
привез ее в парк, где они никогда раньше не бывали. Некоторое время они
неторопливо бродили по его тенистым аллеям, а потом долго, до наступления
сумерек, лежали, прижавшись друг к другу, на чуть влажной траве лужайки и
целовались. Возвращались они, когда уже совсем стемнело. У ворот парка их
ждало такси.
-- Салдись, -- сказал он, и она, подобрав юбки, забралась в машину.
О. была одета как обычно: туфли на высоком каблуке, шелковая блузка,
костюм с плиссированной юбкой, сегодня -- еще и длинные тонкие
перчатки; в кожаной сумочке лежали документы и косметика.
Такси плавно тронулось с места. Никто не произнес ни слова и О. решила, что
шоферу заранее известно, куда ему ехать. Ее возлюбленный задернул шторки на
окнах, и О., думая, что он хочет поцеловать ее и ждет, чтобы она поскорее
обняла его, торопливо стала снимать перчатки. Но, остановив ее
предостерегающим жестом, он сказал:
-- Давай свою сумочку -- она тебе будет мешать.
Она послушно отдала свою сумку, и он, отложив ее в сторону, добавил:
-- На тебе слишком много всего надето. Отстегни подвязки и сними чулки.
Сделать это оказалось не так просто -- машину все время покачивало. К
тому же О. боялась, что шофер внезапно обернется и застанет ее за этим
занятием, и потому О. заметно нервничала.
Она стянула чулки, оголив ноги под юбкой, и почувствовала, как по нежной
коже скользят подвязки.
-- А теперь расстегни пояс, -- сказал возлюбленный, -- и сними трусики.
Это оказалось куда проще -- надо было лишь немного приподняться и провести
руками по ягодицам и ногам. Взяв у нее трусики и пояс, он убрал их в
сумочку.
-- Приподними рубашку и юбку, -- шепнул он немного погодя, -- так чтобы
между тобой и сиденьем ничего не было.
Холодный скользкий материал сидения прилипал к незащищенным одеждой бедрам,
и от этого неприятного ощущения О. начала дрожать. Потом он заставил ее
одеть перчатки.
Она боялась спросить Рене, куда они едут и почему он сам молчит, почему не
целует ее, а главное: зачем он раздел ее и сделал столь беззащитной. Он
ничего не запрещал ей, и все же она не осмеливалась ни свести колени, ни
положить ногу на ногу -- так и сидела, широко разведя бедра и упираясь
затянутыми в перчатки руками в сиденье.
-- Здесь, -- неожиданно громко заявил он.
Машина остановилась. О. из-за шторки разглядела высокое стройное дерево, а
за ним похожий на небольшой отель дом. Перед домом располагался дворик и
крошечный сад.
О. подумала о многочисленных гостиницах предместья Сен-Жермен. В машине
было темно. Снаружи лил дождь.
-- Сиди спокойно, -- сказал Рене, -- не волнуйся.
Протянув руки к воротнику ее блузки, он развязал тесемки и расстегнул
пуговицы. Она радостно потянулась к нему, думая, что он хочет погладить ее
грудь. Но нет... Он нащупал бретельки лифчика и, перерезав их маленьким
карманным ножиком, отбросил его. Теперь грудь была обнажена и свободна от
стеснявшей ее материи.
-- Ну вот, -- выговорил он, -- наконец ты готова. Сейчас ты выйдешь из
машины и позвонишь в дверь. Дверь откроется и тебя проведут в дом. Там ты
будешь делать то, что тебе прикажут. Если ты сейчас заупрямишься, они сами
придут за тобой. Если откажешься подчиняться, они найдут средства заставить
тебя. Сумочку? Она тебе не понадобиться. Ты просто девушка, которую я
доставил заказчику. Да, я буду ждать тебя. Иди.
* * *
Существует еще одна версия начала истории О. Она несколько грубей и
вульгарней.
Молодую женщину везли куда-то в машине ее любовник и его приятель --
совершенно незнакомый ей человек. Он и находился за рулем. Любовник сидел
рядом с ней. Говорил тот, второй. Он поведал О., что ее возлюбленному
поручено доставить ее в замок.
-- Но сначала надо подготовить вас, -- объяснял он, -- и поэтому сейчас вам
свяжут за спиной руки, расстегнут одежду, снимут чулки, пояс, трусы,
и лифчик и завяжут глаза. Остальное вы узнаете в замке, где по мере
необходимости вам будут выдаваться соответствующие инструкции.
Они ехали еще около получаса. Затем ей, раздетой и связанной, помогли выйти
из машины и подняться по ступенькам. Перед ней открыли дверь и потом долго
вели по каким-то коридорам. Наконец с нее сняли повязку и оставили одну в
кромешной темноте.
Сколько она так простояла, полная дурных предчувствий, О. не знала --
полчаса, час, а может, два -- ей казалось, что прошла вечность. Потом
открылась дверь, зажегся свет, и она увидела, что находится в ничем не
примечательной обыкновенной комнате, разве что, в ней не было ни стульев,
ни диванов, но зато на полу лежал толстый ковер и по всему периметру
комнаты вдоль стен стояли шкафы. Вошли две молодые красивые женщины, одетые
в платья, напоминающие наряды служанок восемнадцатого века: длинные, по
самые щиколотки юбки, тугие корсажи, плотно облегающие грудь, богатые
кружева и короткие, едва доходящие до локтей рукава. Глаза и губы девушек
накрашены, на шее каждой -- колье, запястья плотно обхвачены браслетами.
Они развязали ей руки и раздели догола. Затем убрали ее одежду в один из
стенных шкафов и отвели О. в ванную комнату. Они помогли ей принять ванну и
вытерли большим махровым полотенцем, усадили в кресло -- подобные
кресла можно встретить в хороших дамских парикмахерских -- и, проколдовав
над ней не меньше часа, сделали О. роскошную прическу.
Все это время О. сидела совершенно голая, да к тому же ей запретили класть
ногу на ногу или сжимать колени. И поскольку прямо перед ней на стене
висело огромное, от самого пола до потолка, зеркало, она всякий раз,
поднимая глаза, видела свое отражение и свою возбуждающую позу.
Женщины на славу потрудились над ней: легкие тени на веках, ярко
накрашенный рот, розовые соски и слегка подрумяненные губы влагалища,
благоухание духов. Они привели ее в комнату, где стояло большое
трехстворчатое зеркало, в котором она смогла рассмотреть себя со всех
сторон. Ее усадили на стоявший перед зеркалом пуф и велели ждать. Чего
ждать, О. не знала. На пуф было наброшено покрывало из черного мягкого
меха, слегка колкого. Ковер на полу тоже был черным. Стены -- оббиты
ярко-красным атласом. На ноги ей надели красные туфли без задников. В
комнате оказалось большое окно, выходившее в тенистый и показавшийся ей
таинственным сад. Дождь кончился и сквозь стремительно несущиеся по небу
облака иногда проглядывал желтый диск луны.
Как долго просидела в этом красном будуаре О. и была ли она там совсем
одна, или кто-то наблюдал за ней, приникнув к потайному отверстию в стене,
она не знала. Когда женщины вернулись -- одна несла в руке
корзину, другая держала портновский метр -- их сопровождал мужчина, одетый
в длинный фиолетовый, распахивающийся при ходьбе халат с очень широкими,
суживающимися к запястьям рукавами. Под халатом у него были надеты
обтягивающие панталоны, закрывающие голени и бедра и оставляющие совершенно
открытым мужское достоинство.
Его-то сразу и увидела О., стоило лишь мужчине показаться в дверях. Уже
потом она заметила у него за поясом плеть из тонких полосок кожи и обратила
внимание на большой капюшон, целиком закрывающий его лицо, и на черные
перчатки из мягкой кожи. Обратившись к ней на ты, он велел ей сидеть на
месте и довольно грубо приказал женщинам поторопиться. Та, что принесла
метр, быстро подошла к О. и сняла мерки с ее шеи и запястий. Размеры
оказались стандартными, и поэтому найти в той корзинке, что держала в руках
вторая женщина, подходящее колье и браслеты, оказалось совсем не сложно.
И колье и браслеты показались О. необычными: толщиной с палец, сшитые из
нескольких слоев кожи, они крепились автоматическими замками, открыть
которые можно было лишь с помощью специального ключа. Особую прочность им
придавали вплетенные между слоями кожи металлические кольца. Они позволяли
достаточно туго фиксировать на шее и запястьях колье и браслеты, не поранив
при этом кожу. Женщины ловко справились со своей работой, и мужчина велел
О. встать. Потом он сел на ее место, притянул ее к себе и, проведя
затянутой в перчатку рукой у нее между ног и по съежившимся соскам груди,
объявил:
-- Сегодня после обеда ты будешь представлена тем, кто здесь соберется.
Обедала она в одиночестве в комнате, чем-то напоминавшей корабельную каюту;
блюда ей подавали через маленькое окошко в стене. Когда О. поела за ней
вернулись те же две женщины. Они свели ей за спину руки и перетянули их
браслетами. Потом набросили на нее длинный, алого цвета, плащ, прикрепив
веревки от капюшона к колье на ее шее. Плащ при ходьбе все время
распахивался, но руки были связаны, и О. ничего не могла сделать.
Они долго шли по каким-то коридорам и вестибюлям, минуя салоны и гостиные,
пока наконец не вошли в библиотеку замка. Там их уже ждали четверо мужчин.
Они, мирно беседуя, сидели за столиком у камина и пили кофе. На них были
такие же наряды, что и на том первом мужчине, которого она увидела, но лиц
своих, в отличие от него, эти люди не прятали. Но О. не успела расмотреть,
был ли среди них ее возлюбленный (чуть позже выяснилось, что был), как
кто-то направил на нее слепящий фонарь-прожектор, заставивший ее
зажмуриться.
Некоторое время мужчины с интересом рассматривали ее. Наконец лампу
погасили. Женщины вышли. Ей снова надели на глаза повязку и велели подойти
ближе. О. немного трясло. Она сделала несколько неуверенных шагов вперед и
поняла, что стоит сейчас где-то совсем рядом с камином; она ощущала тепло и
слышала легкое потрескивание поленьев. Чьи-то руки приподняли ее плащ; две
другие уверенные руки, проверив хорошо ли закреплены браслеты, погладили ее
по спине и ягодицам. И вдруг чьи-то пальцы грубо проникли в ее лоно. Все
произошло так неожиданно, что она вскрикнула. Раздался смех, потом кто-то
сказал:
-- Поверните ее.
Теперь она спиной ощущала жар камина. Чья-то ладонь легла ей на правую
грудь. Чей-то рот жадно приник к соску левой груди. Внезапно, в тот момент,
когда ей раздвигали ноги и чьи-то жесткие волосы легко коснулись нежной
кожи внутренней поверхности ее бедер, она потеряла равновесие и, упав,
оказалась лежащей навзничь на упругом, ворсистом ковре. Она услышала, как
кто-то посоветовал поставить ее на колени, что туж же и было сделано. Поза
оказалась крайне неудобной, ей не разрешали сжать ноги, а связанные за
спиной руки, тянули склониться вперед. Видимо, сжалившись над нею, один изх
мужчин разрешил О. сесть на корточки. Потом этот же человек громко
произнес:
-- Вы не привязывали ее?
-- Нет, -- раздалось в ответ.
-- И не пороли?
-- Нет, никогда, но...
Это говорил ее возлюбленный. Она узнала голос Рене.
-- Ну, -- сказал другой голос, -- если вы вдруг надумаете лишь немного
помучить ее ради ее же удовольствия, лучше не делайте этого. Необходимо
перейти ту границу, когда хлыст и плети уже не доставляют удовольствие, а
вызывают настоящую боль и мучения.
После этих слов О. подняли на ноги и уже собирались развязать ей руки, как
вдруг кто-то громко заявил, что сначала хочет овладеть ею. Ее снова
поставили на колени. Грудью она упиралась в пуф, руки оставались за
спиной, ягодицы оказались приподняты. Первый мужчина, самый нетерпеливый,
обхватив ее руками за бедра, одним могучим ударом вошел в нее.
Потом его место занял другой. Третий решил воспользоваться тем
отверстием О., что поменьше, и так грубо овладел ею, что она закричала от
невыносимойц боли. Когда он наконец отпустил ее, дрожащую и стонущую, О.
почти без чувств рухнула на пол. Последнее, что она ощутилала, прежде чем
потерять сознание: чьи-то костлявые колени, касающиеся ее лица. И
погрузилась в спасительное беспамятство.
На какое-то время ее оставили в покое. Очнулась О. почувствовав, что с нее
снимают повязку. Она увидела, что по прежнему лежит у камина, спеленутая
широкими полами своего плаща. Большой зал библиотеки с огромными книжными
шкафами и стеллажами вдоль стен едва освещался тусклой лампой, висевшей на
