миллионов людей к этому была настолько сильной, что ее не могла остановить
никакая сила в мире. Всякая попытка вернуть страну в дореволюционное
состояние воспринималась как страшная угроза этому завоеванию революции. Быт
играл при этом роль второстепенную. И казалось, что образование и культура
автоматически принесут бытовые улучшения. И это происходило на самом деле
для многих, что вселяло надежды на будущее.
Культурная революция шла по трем основным направлениям: 1) ликвидация
безграмотности и повышение образовательного уровня взрослого населения;
2) создание колоссальной сети учебных заведений всякого рода для новых
поколений; 3) централизованная и систематическая просветительская
деятельность, создание публичных библиотек и читален, издание книг для
массового читателя, кинофильмы, театры, концерты, ра[295] дио. Заслуга
сталинизма в организации этого процесса бесспорна. И до сих пор не сделано
ни одного фундаментального исследования этого процесса. За кратчайший срок
было подготовлено такое огромное число образованных людей и всякого рода
специалистов, что Советский Союз провел войну с Германией, не испытывая
острого дефицита в людях в этом отношении. В частности, после сталинских
"чисток" в армии и после первых поражений в войне с Германией удалось
удовлетворить потребности в офицерах. Выпускники школ буквально за несколько
месяцев благодаря образованию становились гораздо более лучшими офицерами,
чем их малограмотные предшественники, прослужившие много лет в армии.
ИДЕОЛОГИЧЕСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ
Все пишущие о сталинской эпохе много уделяют внимания коллективизации,
индустриализации и массовым репрессиям. Но в эту эпоху произошло еще одно
событие грандиозного масштаба, о котором пишут мало или умалчивают совсем, а
именно - идеологическая революция. С точки зрения формирования нового
общества эта революция, на мой взгляд, не менее важна, чем все остальное.
В сталинские годы определилось содержание идеологии, определились ее
функции в обществе, методы воздействия на массы людей, наметилась
современная структура идеологических учреждений и выработались правила их
функционирования. Кульминационным пунктом идеологической революции был выход
в свет работы Сталина "О диалектическом и историческом материализме".
Существует мнение, будто эту работу написал на самом деле не сам Сталин, а
кто-то другой или другие. Возможно, что это так и было. Но если даже Сталин
присвоил чужой труд, в появлении этого идеологического сочинения он сыграл
роль неизмеримо более важную, чем сочинение довольно примитивного с
интеллектуальной точки зрения текста: он дал этому тексту свое имя и навязал
ему историческую роль. Эта сравнительно небольшая статья явилась
идеологическим [296] шедевром в полном смысле этого слова. И все те, кто
обвинял Сталина в вульгаризации марксизма-ленинизма и стремился вернуться к
более совершенному марксизму прошлого или уйти дальше вперед, так или иначе
следовали сталинскому образцу. Этому образцу будут следовать и все
последующие реформаторы идеологии. Почему? Отнюдь не из уважения к Сталину и
не из-за неспособности сочинить нечто лучшее. Людей, которые способны
сочинять лучше, чем Сталин, миллионы и миллионы. Но есть законы идеологии
как особого социального феномена. И дело тут не в том, чтобы сочинить лучше,
а совсем в ином: дело в адекватности идеологических сочинений условиям и
потребностям своего общества.
После революции и Гражданской войны перед паршей, захватившей власть,
хотела она этого или нет, сознавала она это или нет, встала задача -
навязать свою партийную идеологию всему обществу. Иначе она у власти не
удержалась бы. А это практически означало идеологическое "воспитание"
широких масс населения, создание для этой цели армии специалистов -
идеологических работников, создание постоянно действующего аппарата
идеологической работы, проникновение идеологии во все сферы жизни. А с чем
приходилось иметь дело сначала? Малограмотное и безграмотное население,
процентов на девяносто религиозное. В среде интеллигенции преобладали всякие
формы "буржуазной" идеологии. Партийные теоретики - недоучки и болтуны,
начетчики и догматики, запутавшиеся во всякого рода старых и новых идейных
течениях. Да и свой марксизм они знали так себе. Как признавал сам Ленин,
через пятьдесят лет после опубликования "Капитала" его понимало всего
несколько десятков человек, да и то неправильно. А теперь, когда возникла
задача переориентировать основную "идеологическую" работу на массы, да еще
массы низкого образовательного уровня и зараженные старой
религиозно-самодержавной идеологией, партийные теоретики оказались
совершенно беспомощными.
Нужны были идеологические тексты, соответствующие возникшей задаче. Нужна
была идеология как таковая, с которой можно было бы уверенно, настойчиво и
систематично обращаться к массам. Те люди, которые [297] создавали
сталинский идеологический шедевр и сами писали тексты того же уровня, были
историей поставлены в положение, аналогичное положению студентов, которым
предстояло в кратчайшие сроки подготовиться к экзамену по малознакомому
предмету. Главной проблемой для них стало не развитие марксизма как явления
культуры, а отыскание наиболее простого метода создания марксистскообразных
фраз, речей, текстов, статей, книг. Сталинистам надо было занизить уровень
исторически данного марксизма настолько, чтобы он фактически стал идеологией
интеллектуально примитивной и плохо образованной массы населения. Занижая и
вульгаризируя марксизм до логического предела, сталинисты тем самым
вышелушивали из него его рациональное ядро, сущность, единственно стоящее,
что в нем вообще было. А то, что они отбросили, оказалось пустой словесной
шелухой, пригодной лишь для словоблудия некоторой части умствующих
философов.
Короче говоря, задача состояла не в том, чтобы поднять интеллектуальные
хижины до уровня интеллектуальных дворцов, а в том, чтобы низвести дворцы до
уровня хижин. То, что в этих хижинах нельзя было жить, не играло роли. Они
строились не для жилья, а лишь для подобия жилья. Они казались
общедоступными. Они возвышали ничтожества из интеллектуальной грязи сразу на
божественные вершины сверхгениальности. С такой задачей академические
невежды и бездарности могли справиться лучше, чем академические эрудиты и
гении.
"Есть марксизм догматический и марксизм творческий, - говорил Сталин. - Я
стою на позициях последнего". Это заявление Сталина было затем истолковано
как лицемерное теми, кто относился к марксизму как к вершине премудрости,
как к самой научной науке. А между тем именно Сталин, а не его противники,
отнесся к марксизму творчески.
Сталин обошелся с марксизмом с точки зрения интересов идеологии наилучшим
образом. Он вроде бы сохранил в марксизме абсолютно все, лишив это все
действенной силы. Он выжал из марксистской словесной массы ее идеологические
соки. Роль сталинистов заключалась именно в том, что они отделили чисто
идеологическую часть (ядро) марксистских текстов от прочих [298] словес. В
марксистской писанине зародилось и вызрело идеологическое учение. Сталинисты
очистили идеологическое учение коммунизма от шелухи марксистской писанины.
Потом началось попятное движение. Но оно уже не способно было фактически
выйти за заданные ими рамки. Оно производило лишь новую шелуху, не
затрагивая ядра учения.
Работа Сталина "О диалектическом и историческом материализме" была
фокусом, ориентиром, острием идеологической революции в Советском Союзе. Она
была своего рода главнокомандующим и одновременно знаменосцем армии прочих
идеологических текстов и речей. Но она не исчерпывала собою всю
идеологическую революцию и всю порождаемую ею идеологическую массу.
Идеологическая революция охватила все сферы жизни общества и все слои
населения. Идеологическая масса заполнила все социальное пространство
страны. К концу сталинского периода идеологическая революция завершилась.
Советская идеология появилась на свет как целостное социальное явление и как
неотъемлемый элемент советского образа жизни.
После смерти Сталина в среде марксистов стало модным свысока смотреть на
Сталина как на вульгаризатора марксизма. А между тем именно Сталин обнажил
суть марксизма. Он внес в марксизм некоторую фундаментальную ясность. После
разоблачения Сталина опять расцвело словоблудие, хотя, по существу, за все
после-сталинские годы десятки тысяч философов не прибавили к марксизму ни
крупицы нового. То, что сделал Сталин, примитивно, убого, нелепо. Это так.
Но это необходимая предпосылка создания жизненной идеологии. Сейчас наступил
идеологический спад. Причин тому много. И одна из них - возврат марксизма к
досталинскому словоблудию. Идеология растворилась в научно-популярной и
псевдонаучной болтовне.
Предметом насмешек также стал язык Сталина. А между тем его языком
говорила эпоха. Идеологическое учение должно быть изложено именно как
идеологическое. Не обязательно его излагать так, чтобы любой смог его
понять. Не обязательно даже излагать его так, чтобы его нельзя было не
понять. Его надо изложить так, чтобы никто не осмелился его не понять!
[299]
ИДЕОЛОГИЯ ВМЕСТО РЕЛИГИИ
Общеизвестно, какая настойчивая и ожесточенная борьба против религии и
церкви велась в Советском Союзе после революции. Почему? По меньшей мере
наивно рассматривать это просто как проявление беспричинной злобности,
глупости и прочих отрицательных качеств деятелей революции и строителей
нового общества. Причины для этого были, причем самые глубокие и серьезные с
точки зрения хода истории. Это была не криминальная операция группы злодеев,
а грандиозный исторический процесс. Указать на эти причины - не значит
оправдать историю. История не нуждается ни в каком оправдании. Она проходит,
игнорируя всякие морализаторские оценки ее событий и результатов. И нам
остается лишь ломать голову над тем, как и почему это случилось.
Было бы также недостаточно объяснять эту борьбу против религии и церкви
тем, что последние оказались на стороне контрреволюции и что вожди революции
организовали эту борьбу в угоду марксистской доктрине относительно религии.
На религию и церковь действительно были обрушены репрессии сверху.
Марксистская доктрина действительно сыграла какую-то роль в деятельности
отдельных людей. Но дело не столько в этом и даже в каком-то смысле совсем
не в этом. Это лишь поверхность исторического процесса, его пена, а не
глубинный поток. Дело тут главным образом в том, что массы населения,
совершенно незнакомые с марксистской или иной доктриной, сами с ликованием
ринулись в безбожие как в новую религию, сулившую им рай на земле и в
ближайшем будущем. Более того, они ринулись в безбожие даже не ради этого
рая, в который они в глубине души никогда не верили, а ради самого безбожия,
как такового. Это была трагедия для многих людей. Но для еще большего числа
людей это был беспрецедентный в истории человечества праздник освобождения
от пут религии. Какую бы великую историческую роль религия ни играла, она
играла эту роль, накладывая на людей тяжелые обязательства и ограничения на
их поведение. Религия действительно давала людям то, на что она и
претендовала, но она при этом [300] взваливала на людей тяжелый груз и
служила средством их порабощения. Подобно тому как многомиллионные массы
населения в революцию и в Гражданскую войну сбросили путы социального гнета,
