И под какими парусами.
Н.Гумилев
1
...Погода за последние дни как-то внезапно и странно испортилась.
Новиков и раньше знал, что резкие климатические изменения и катаклизмы
обычно влекут за собой и жизненные перемены. Просто до сих пор ему не
приходило в голову заняться соответствующими изысканиями. Городской
человек, если он не в путешествии и не на войне, не слишком расположен
придавать вопросам метеорологии большее значение, чем диктуют повседневные
нужды или логика светской беседы.
А тут так все сразу сошлось... Индейское, оно же бабье лето кончилось
мгновенно. Накануне еще светило и грело мягкое сентябрьское солнце,
полыхали красками осени окрестные холмы, и вдруг наутро задул сильный
порывистый северный ветер, загудели снасти "Валгаллы", загуляли по
коридорам Замка непонятно откуда взявшиеся сквозняки. Низко опустилось
мглистое небо.
То, что у них был сейчас пароход, показалось подарком судьбы.
Большой, надежный, с герметически закрывающимися дверями и иллюминаторами,
специально предназначенный для того, чтобы обеспечить пассажирам уют,
комфорт и безопасность в любые штормы и ураганы. С верхних застекленных
ярусов надстройки смотреть на разгулявшиеся стихии и разверзшиеся хляби
было даже приятно. Шелестят, нагнетая теплый воздух, кондиционеры,
плещутся далеко внизу серые, даже на вид холодные волны, глубокие кресла в
каминном зале обещают приятную беседу у живого огня. Хорошо, одним словом,
на берег сходить не хочется, ехать под злыми зарядами дождя по раскисшей
дороге в ставший неуютным, словно бы покинутый Замок. Да и почему "словно
бы"? Они его на самом деле покинули, переселившись на "Валгаллу".
По поводу названия корабля споров почти не было. Только Лариса
сказала, что на корабле с таким именем плавать по земным морям будто бы и
странно русским людям, да Шульгин для точности предложил добавить к
названию индекс "два", но в конце концов сошлись на том, что усложнять ни
к чему, а "Валгалла" там, или "Россия", или вообще "Низвержение
самодержавия" - никого, кроме владельцев, это не касается и в
цивилизованном мире воспринимается спокойно.
Так вот, по всем вышеназванным причинам в Замок этим ненастным утром
поехали только Новиков с Шульгиным, чтобы закончить не сделанное накануне,
а всем остальным нашлись занятия на корабле.
А если бы даже и не нашлись? Что может быть приятнее - никуда не
торопясь, пронежиться в постели до полудня, просыпаясь, слушая жесткий
стук дождевых струй по металлу надстройки и мягкое шлепанье по палубному
настилу, и снова ненадолго засыпая, а потом, после обеда, устроиться в
кресле с книгой или перед экраном видеомагнитофона и ждать общего ужина,
придумывая попутно меню поэкзотичнее...
И этим же утром Антон получил ментограмму с категорическим приказом
приступить к реализации Инструкции немедленно.
...Только тихое попискивание компьютера нарушало глухую, давящую
тишину, заполнившую бесконечные галереи библиотеки.
От мысли, что на многие километры во все стороны тянутся едва
освещенные, безлюдные анфилады комнат, до потолка уставленных миллионами и
миллионами томов, анфилады, в которых неизвестно что в данное время
происходит, становилось немного не по себе.
Причем такое напряжение и беспокойство Новиков ощущал здесь впервые.
Ведь обычно библиотека ему нравилась именно тишиной, безлюдьем и
рациональностью планировки.
Три центральные линии через каждые пятьдесят метров соединялись
поперечными коридорами, как проспекты переулками, и внутри
кварталов-блоков располагались обширные залы книгохранилища с дубовыми
открытыми стеллажами в десять ярусов.
Для удобства посетителей в каждом зале имелись уютные
выгородки-кабинеты с письменным столом, глубокими креслами, компьютерным
терминалом, подключенным к генеральному каталогу, и даже раздаточным окном
автоматической кухни-бара. Естественно, пол покрывали мягкие длинноворсные
ковры, настольные лампы проливали на рабочее место свет регулируемого
спектра и яркости, ароматизаторы-климатизаторы следили за температурой и
качеством воздуха...
В отличие от описанной Борхесом Вавилонской библиотеки, здесь любую
когда-либо изданную на Земле книгу можно было разыскать почти мгновенно,
вынести ее текст на экран дисплея или затребовать оригинал. Две-три минуты
ожидания и с мелодичным гудочком в нише справа от кресла откидывается
дверка: - пожалуйста...
Конечно, можно ограничиться информацией, в каком секторе, зале и на
каком стеллаже пребывает искомая книга, и отправиться за ней
самостоятельно.
Для настоящего книголюба невозможно придумать более сильный наркотик,
и Андрей, особенно поначалу, проводил в галереях библиотеки сутки
напролет, выискивая в памяти какой-нибудь совершенно немыслимый раритет и
немедленно убеждаясь, что да, наличествует, новехонький, словно вчера из
типографии.
Но все равно присутствовал здесь элемент очередного фокуса Замка.
Как, впрочем, и во всем остальном. Новиков даже не мог понять, существует
ли библиотека объективно или она возникает в материальном виде, лишь когда
кто-то собирается ею воспользоваться? И существует ли она вся целиком или
только те ее секторы, которые нужны в данный момент? Однажды он попытался
это выяснить экспериментально, и часа четыре все дальше и дальше
углублялся в бесконечную перспективу залов, пока не понял бессмысленности
своей затеи.
Свернув в боковой коридор, он из области русскоязычия попал в такую
же точно анфиладу, заполненную бесчисленными томами на английском. Свернул
наугад еще раз, прошел четыре блока, увидел экзотические, нечитаемые
литеры. Может - хинди, а может - санскрит.
"На мотоцикле, что ли, поездить? - подумалось тогда ему, - добраться
однажды до секторов узелкового письма..."
И еще одно интересное открытие сделал Новиков - любая разыскиваемая
книга обязательно оказывалась совсем рядом от того терминала, которым он в
данный момент пользовался. В одном из смежных блоков. Такая
демонстративная предупредительность библиотеки тоже раздражала. В
очередной раз намекая на то, что его здесь дурачат.
Работа близилась к финишу. Сегодня Андрей надеялся завершить
комплектование судовой библиотеки. Теоретически возможно было перенести на
"Валгаллу" содержимое книгохранилища полностью; но даже если отвлечься от
реальной вместимости судна, девяносто процентов здешних фондов не
потребуются на практике никому и никогда.
И, следуя заданной программе, компьютер отбирал лишь безусловно
необходимую литературу на русском и английском, переводил содержание книг
на специальные, форзейлианские, немыслимой емкости кристаллы, чтобы потом,
на корабле, в случае необходимости вновь придать им первоначальный облик.
От мелькания по экрану бесконечных строчек с заглавиями сканированных
книг Новиков смертельно устал, вернее отупел. Вяло пережевывая бутерброд,
он подумывал, что лучше: дождаться конца программы или плюнуть, разыскать
Шульгина и уехать "домой".
Настроение к ночи у него совсем испортилось. Такое впечатление, что
он заболевает. Еще и симптомы не определились, а как-то нудно, словно бы
поламывает, познабливает, и пища приобрела вкус старой ваты. Воздух в
помещении неподвижный, а кажется, будто сквозит, мурашки по спине бегают,
кожа на лице приобрела нездоровую чувствительность.
А теперь добавился смутный, беспричинный страх. Андрей знал, что при
некоторых болезнях страх, тоска, депрессия - сопутствующие симптомы, но от
такого знания легче не становилось. Все-таки, наверное, лучше уехать. В
своей каюте, под теплым одеялом, да после чарки "тройной перцовой"
наверняка полегчает.
Прикрыв отказывающиеся читать слишком яркие строчки глаза, Новиков,
на грани восприятия, уловил вдали посторонний звук. Равномерное
потрескивание и поскрипывание, словно бы тяжелые шаги по рассохшемуся
паркету.
Вначале ему подумалось, что это Шульгин, закончив свои дела в
оружейной мастерской, сам догадался зайти сюда, потрепаться или пригласить
на вечернюю рюмку.
Но и темп шагов был совершенно не Сашкин - уж его-то походку он знал
великолепно, и паркет в библиотеке лежал мертво, какие там скрипы...
И вдруг ему стало по-настоящему жутко. Как не было, пожалуй, никогда
в жизни. Уже не мурашки - сильнейший ледяной озноб прокатился по телу, и
спазм сжал горло. А с чего бы? Кроме Шульгина и Антона, в Замке не было и
быть не могло ни единой души. Новиков прикусил губу и встал. Сделал шаг к
арочному проему - чего проще, выйти и посмотреть. Несмотря на волевое
усилие, страх не отпустил - совершенно детский страх, будто в пять лет
очутился один в холодном и темном подвале.
А каково тут было Воронцову, действительно одному в самый первый
день?
За спиной часто запищал компьютер. Программа наконец закончилась.
Машинально он взял из гнезда длинную и тяжелую, чуть теплую на ощупь
кассету с кристаллами, сунул в карман. И на него обрушилась новая волна
страха. В этом кармане он всегда носил пистолет. И секунду назад собирался
его достать. А теперь его не было. Почти тут же он вспомнил, что утром
надел новую куртку, а "Вальтер" оставил в джинсовой...
"Надо бы, как на Валгалле, в кобуре носить..." - запоздало посетовал
Новиков, не слишком понимая, чем бы ему сейчас помог пистолет. Но помог
бы, нет - второй вопрос, сейчас же его вообще не было.
Сам себя презирая за омерзительную трусость, Андрей выглянул в
коридор. Чтобы убедиться, что звук шагов - а теперь в этом не было
сомнения - имеет вполне рациональное объяснение.
Выглянул... Как раз в тот момент, когда из-за ближайшего поворота
возникло кошмарное видение.
Материализованный монстр из американского фильма ужасов, похожий
одновременно на двухметровую, покрытую зеленовато-серой жабьей кожей
гориллу и на распухший, многодневный уже труп утопленника. Перед чудовищем
катилась волна ледяной, тошнотворно-удушающей вони.
Секундного ступора оказалось достаточно, чтобы омерзительное существо
тоже увидело Новикова, зафиксировало на нем свои мертвые, как у вареного
осетра, глаза - каждый глаз размером с крупное куриное яйцо - чуть присело
и метнулось вперед!
Какой-то частью сознания понимая, что в реальности такого просто не
может быть, что явление это совсем из другого логического ряда, куда ближе
к галлюцинации, чем к невероятной, но рационально объяснимой сущности
Замка, Андрей отнюдь не готов был проверить это на себе.
Он не помнил, вскрикнул ли сам, издало ли какой-нибудь звук чудовище,
или все происходило в тишине. Подчиняясь атавистическому инстинкту: видишь
незнакомое и страшное - беги, Новиков метнулся в свой отсек. Монстр, с
места взяв спринтерское ускорение, - следом.
Проносясь вдоль книжных полок, Андрей тщетно пытался увидеть хоть
что-то, похожее на оружие. Увы! Здесь не было даже хорошего, тяжелого
дубового стула. Добежать до очередного отсека и швырнуть в "гориллу"
креслом? Не успеть - топот, сопенье и хлюпанье преследователя слышались
совсем близко, шагах в десяти-пятнадцати за спиной.
Но, кажется, дистанцию пока держать удается. Спортсменом Андрей
всегда был неплохим. Километра три такой темп он удержит, если монстр идет
на пределе своих возможностей.
Постепенно к Новикову возвращались хладнокровие и здравый смысл.
