вербовки существ с принципиально иными вкусами и привычками.
Очень захотелось повернуть обратно, гораздо сильнее, чем в первый
раз. Заблудиться, так уж в земном лабиринте, а не инопланетном.
Но Шульгин выглядел достаточно уверенным, очков ему Андрей и так
проиграл сегодня слишком много, заикаться о капитуляции и бегстве было
просто недопустимо.
У каждого своя роль, и необходимо ей соответствовать, хоть кровь из
носа.
Теперь они оказались как бы внутри аналога московского ГУМа,
разумеется, со всеми поправками на детали чуждой архитектуры, из-за
которых простая схема продольных галерей, связанных то висячими горбатыми
мостиками, то заостренно-арочной фигурной кладки тоннелями воспринималась
с трудом, как фантазии Мориса Эшера.
И было все раз в десять больше в длину и в высоту, не имело никакого
видимого смысла, с человеческой точки зрения, но каким-то целям,
безусловно, служило.
Разговаривать, да еще громко, в таком месте не хотелось, поэтому
Шульгин тихонько насвистывал попурри из первых приходящих на память
мелодий, а Новиков молча рассматривал и запоминал все
достопримечательности этого загадочного сооружения, ощущая себя одним из
героев лемовского "Эдема". И оба непроизвольно все ускоряли и ускоряли
шаги.
Сначала Андрею показалось, что от усталости у него рябит в глазах.
Потом - что на соседней галерее мелькнула крупная крыса. Потом такие же
крысы померещились еще в нескольких местах сразу. И раздалось частое
мелодичное цоканье, словно стайка крошечных козлят бежит наперегонки по
хрустальному полу.
- Саш... - выдохнул он, вскидывая к плечу карабин.
- Стой, не стреляй! Бегом! - Шульгин увидел новую, действительно
омерзительно-жуткую опасность одновременно с Новиковым, только тактическое
решение у него созрело другое.
Вверху, внизу, на поперечных, переброшенных над тридцатиметровой
пропастью мостиках, неизвестно откуда появившись, скользили
стремительно-плавной рысью десятки громадных пауков. А может, и не пауков
вовсе, а неких паукообразных существ неземного происхождения. Паук и сам
по себе отвратителен, даже простой крестовик или тарантул, но когда он
размером с кавказскую овчарку...
Пауки, похоже, не проявляли пока интереса к землянам и решали
какие-то свои проблемы, но слишком их вдруг стало много, и так
угрожающе-близко проносили они свои тугие, как наполненные нефтью бурдюки,
брюха... Вот, вывернется сейчас один-другой из ближайшего коридора и...
Почти до конца галереи им удалось добежать без помех, а потом пауки
словно бы увидели добычу или получили команду извне.
Прерывая свой механический бег в никуда, они вдруг начали тормозить
всеми восемью конечностями, разворачиваться на месте, искать
многочисленными фасеточными глазами цель. И вот первый уже помчался
вдогонку.
По счастью, все пауки оказались отчего-то на параллельных галереях, и
когда самый прыткий, опередив наших героев, рванул наперерез по висячему
мостику, Шульгин, не останавливаясь, взял его влет, прямо сквозь витые
балясины перил.
Гениально придумал Сашка - тонкая оболочка пули, надсеченная
глубокими и крутыми надрезами, ударившись в хитин, развернулась тюльпаном.
Мельхиоровая розетка со сгустком внутри разнесла чудовищное создание в
клочья. Вследствие несжимаемости заполняющей его брюхо слизи.
Новиков с Шульгиным, то делая короткие перебежки, то разворачиваясь
на ходу поочередно и прикрывая друг друга огнем, прорвались все же к
подножью узкой, почти вертикальной лестницы.
Совсем рядом мелькали мохнатые ноги, щелкали, как ножи сенокосилки,
устрашающие хелицеры, разлеталась по сторонам и застывала на стенах и полу
тошнотворная рыже-фиолетовая гадость...
Если бы хоть немного времени на эмоции, Новикова непременно бы
вырвало, как однажды в сельве, где он наступил на паука размером с куриное
яйцо. А здесь с непривычным гулким свистом молотил почти без пауз карабин
Шульгина, громыхал, вырываясь из рук, его собственный, густую сортирную
вонь перебивал резкий пороховой запах, и отвлекаться на ерунду было
некогда.
Единым духом взлетев сразу на три марша, они остановились на
решетчатой площадке перед узкой металлической дверью.
Шульгин швырнул вниз загремевший по ступенькам предпоследний
расстрелянный магазин и вдобавок мстительно плюнул.
- Вот, - сказал он, когда дверь отделила их от пережитого кошмара. -
Я говорил. Пауки. Как раз, кого ты терпеть не можешь...
- Да уж... - Андрея все же начало запоздало мутить. - А ты кого
больше всего не любишь?
- Сложный вопрос, однако... Вслух не будем, от греха. Но за меня не
бойся. Очередная подставка все равно снова для тебя будет...
- Не думаю, что третий раз вообще будет. Глупо как-то... За пацанов
нас держат. Или убивали бы, или отвязались... - Новикову неожиданно стало
скучно. В прямом смысле. Все понятно, все предсказуемо. Как в Диснейленде.
И для чего это все? Убедить, что вперед идти не следует? Вот только
интересно, кто? Не желают допустить их встречи с Антоном? Тогда они и его
враги тоже? Может, он и сам в плену, и теперь его надо спасать?
И еще одна мысль пришла в голову - а если все снова наоборот и сам
Антон устраивает препятствия?
Одновременно и Шульгин подумал о том же самом, потому что он сказал,
сплюнув еще раз:
- А ведь я не уверен, что такой уж вокруг нас цирк. Пауки-то вполне
материальные, раз пули об них кололись. И палец им в челюсти класть... Вот
шли бы мы с тобой без карабинов, пусть и с пистолетами...
Развивать эту тему он не стал, обстановка вокруг и так оставалась
довольно мрачной. И путь до адмиральского кабинета мог оказаться чересчур
длинным.
Третья попытка, вопреки предчувствию Новикова, все же состоялась.
Когда они уже выбирались из путаницы закулисных переходов.
Места вокруг все равно были незнакомые, далеко не такие
гостеприимные, как на обжитых ярусах, но все же цивилизованные. А главное
- в стенах коридоров вновь появились окна. Андрею как раз пришел в голову
новый вариант, позволяющий, похоже, пробиться к цели, и вряд ли
предусмотренный неведомым противником.
Он приостановился, чтобы прикурить сигарету, и щелчок зажигалки
наложился на короткий Сашкин вскрик. Вскинул голову и увидел, как из
раскрывшейся стены выметнулся клубок плоских багровых лент, накрыл
Шульгина с головой и так же стремительно втянулся обратно.
С криком отчаяния и ярости Новиков отпрянул в сторону и тут же замер.
Ну и что теперь? Бежать? Куда, зачем? Сашку эти твари достали. Очередь
теперь за ним. Еще секунда, две, вновь появится ЭТО, и конец...
Это действительно появилось. В виде чего-то, напоминающего
двухметровую, радужно переливающуюся актинию с копной шевелящихся
лент-ремней наверху. Тех самых, которыми оно схватило и заглотнуло
Шульгина.
Ни о чем уже не думая и ничего человеческого не ощущая, Новиков
выбросил перед собой ствол и нажал на спуск. Помирать, так с музыкой!
Лента-щупальце оказалось быстрее. Карабин отлетел в сторону, а
Новикова обхватило вокруг туловища железной прочности обручем.
Заведенная за спину рука коснулась твердого выступа. Пистолет.
Пока его сжимало в объятиях и тащило вперед и вверх, Андрей продел
палец в спусковую коробку, сдвинул предохранитель, каким-то невероятным
усилием извернулся. На мгновение щупальце ослабло и позволило выдернуть
пистолет из-под ремня. Новиков вдавил ствол в упруго подавшуюся плоть
"актинии" и последней мыслью была та, что свои двенадцать пуль эта штука
получит: пистолет автоматический, а пальцев не разожмет и мертвый...
Очнулся он на мокрой траве, под открытым черным небом. Рядом на
коленях стоял живой Шульгин и тряс его за плечи.
Наверное, целую минуту Андрей лежал молча, переживая мгновения
полного счастья. Потом рывком сел. Голова была совершенно ясная, только
сильно ныли шея и плечо.
- Отошел, соображаешь нормально? - в голосе Сашки была едва заметная
тревога. Кто знает, сколько времени он приводил его в чувство, и что
произошло перед этим?
- Соображаю. Как тебе... удалось? Выбраться?
- Откуда? Из Замка? Выбил окно и вылез. Вместе с тобой. А ты-то как?
Что тебе примерещилось?
- Как? А эта... медуза? Она где? - Я уже начал догадываться, что
произошло на самом деле. Слова Шульгина подтвердили его догадку.
Он, то есть Сашка, только успел решить, что дальше идти коридорами
бессмысленно, и лучше напрямик - в окно и через сад, как услышал сзади
вскрик Новикова. С перекошенным лицом тот целился Шульгину в грудь, что-то
неразборчиво бормоча. Сашке ничего не оставалось, как карабин выбить. Но
Андрей бросился на него с невероятной яростью, дрался не хуже
тренированного каратиста и в конце концов чуть не застрелил. Шульгину
пришлось его с максимальной деликатностью "нейтрализовать". Вот и все.
На то, чтобы полностью прийти в себя, рассказать Сашке, как все
выглядело с его стороны экрана, обсудить дальнейшие действия, Новикову
потребовалось не меньше получаса.
- Хотел бы я знать, кто же у них здесь режиссером, - мечтательно
сказал Шульгин, вставая. - И узнаю, не далее, как сейчас же... Пойдем. Но
если не можешь - давай через забор и жди меня за воротами...
Новиков не счел нужным даже отвечать на такое предложение. Физически
он ощущал себя вполне прилично, а вот в душе... В душе шевелилось нечто
настолько холодноватое и мрачное, что пришлось использовать самые сильные
из известных ему приемов самовнушения, чтобы не дать этим доселе скрытым в
глубинах подсознания инстинктам овладеть его личностью. Теперь он знал,
что заставляет людей, еще вчера вполне приличных, совершать самые дикие
поступки, рубить саперной лопаткой головы пленным, жечь дома вместе с
жителями... Ну ладно, сейчас он в себе это придавил, но где-то же оно
осталось? Интересно бы узнать, а от ТАКОГО браслет Ирины лечит?
А Шульгин в это время рассуждал о своем. О том, что пришельцам -
Антону или кому-то другому - непременно нужно раздавить их волю и
характеры в нормальной, человеческой системе координат. Что убить они их,
безусловно, могли и могут в любой момент, но не делают этого.
- Понимаешь, мы им мертвые не нужны, мы им живые, но сломанные нужны.
Всем... Что Сильвия этого добивалась, что Антон с дружками...
- Скорее, все-таки не Антон... Не сам Антон... - Новико, во всем
остальном был с Шульгиным согласен. - Кто-то не хочет нашей с ним встречи.
И, похоже, не Замок, как ты считал...
По светлому, освещенному полной луной парку, между каналов с
неподвижной, отливающей черной зеленью водой, в которой призрачно
отражались горбатые мостики, сквозь заросли плакучих ив и через лужайки с
поблескивающим мрамором статуй они, теперь уже ничего не опасаясь и
вызывающе хрустя гравием дорожек, дошли да низкого, двухэтажного крыла
Замка, угаданного Шульгиным, как самый удобный и безопасный подход к цели.
И он не ошибся.
...Они вошли в знакомый кабинет, где их давно, судя по резкому
нетерпеливому движению головы на звук открывшейся двери, ждал Антон.
Друзья молча сели в глубокие кресла, молча поставили между ног
карабины, лишь сдвоенный лязг прикладов о паркет нарушил давящую тишину.
Карабины, конечно, выглядели здесь не уместно, как винтовки
красногвардейцев в залах и дортуарах Смольного. Антон, впрочем, не обратил
на это никакого внимания. Или привык к их неукротимой страсти ко всякого
