мачты линкора.
- Вижу. И раньше видел. Ничего страшного. Я специально Губанова
инструктировал, чтобы как минимум парочку фугасок именно сюда положил.
- Хорошо, если так. А то, может, передумаешь? И так справимся.
- Передумать никогда не поздно. По обстановке решать будем. А орлы
нормально, в полном порядке. Знают, на что идут...
- Они-то знают, а тебе зачем? Шансов в лучшем случае пятьдесят на
пятьдесят. И было бы ради чего...
Шульгин, презрительно скривив губы, раскурил сигару.
- Я как Раскольников. Страсть мне выяснить хочется, тварь я дрожащая
или право имею?
- Взрослый мужик, а дурак дураком. Возьми вон лучше, в рулетку сыграй,
- кивнул он на Сашкину пистолетную кобуру. - И быстрее будет, и дешевле.
- Слушай, Дим, не дергай ты меня понапрасну. Вот сделаю я это, и тогда
все. Никаких вопросов не останется вроде тех, что Колчак тебе и мы сами друг
другу сто раз задавали. Пойду я лучше переодеваться...
- Дело хозяйское. Только поверь мне - ничего ты этим не прояснишь и
не докажешь. Ни себе, ни другим. И Наполеон, и Гитлер сколько раз на фронте
жизнью рисковали и что из этого?..
Сегодня адмирал Сеймур, сам не подозревая об этом, собирался внедрить в
международное право совершенно новый и плодотворный принцип - война без ее
объявления таковой. Принцип, получивший развитие в следующие десятилетия и
обретший новое имя - вооруженный конфликт. Удачное изобретение. Можно
угробить в боях сотни тысяч человек, а потом объявить это недоразумением или
провокацией. Сколько их потом было: КВЖД, Хасан, Халхин-Гол, испанские
события 1936-1939 годов и бесчисленные операции второй половины века, Ливан,
например, или Фолкленды... Но адмирал Сеймур вздумал быть первым.
И вот наконец он увидел в стереотрубу, окуляры которой любезно повернул
к нему командир "Эмперора", бледно-голубые на фоне синего неба силуэты
русских кораблей.
Адмирал наизусть знал боевой состав любого флота мира, тут он был
профессионалом, и обернулся к своим штабистам с несколько даже удивленным
видом. В английском языке отсутствуют аналоги русской ненормативной лексики,
но если бы удаетесь адекватно переложить тон и смысл слов Сеймура, то
получилось бы примерно то же самое.
- Вы только посмотрите, джентльмены, позади "Екатерины" тащатся их
старые жестянки, "Евстафий" и прочие. Он их что, на буксире за собой ведет?
- Очень похоже, ваше лордство. Обратите внимание, над трубами нет
дыма... - почтительно согласился ближайший флаг-офицер.
- Я ожидал чего угодно. Что они по опыту Крымской войны вздумают
загородить фарватер старыми кораблями, что под прикрытием минных полей
попытаются затеять переговоры. Но выходить в море... Флотом у них командует
сумасшедший. Если это действительно воскресший из мертвых Колчак, лучше бы
ему оставаться покойником..,
- Какие будут приказания, адмирал?
- Какие теперь могут быть приказания! Мы входим на севастопольский
рейд и посылаем на берег парламентера...
Вахтенный лейтенант почтительно повернулся к Сеймуру, отводя от глаз
бинокль.
- К нам приближается русский дестройер (по тогдашней классификации,
эскадренный миноносец, у которого артиллерийское вооружение преобладает над
торпедным).
Вахтенному, как всякому нормальному лейтенанту, было интересно все. Он
не успел к прошлой войне и сожалел об этом. но сейчас ему посчастливилось
попасть Б самое начало новой. Ок видел вокруг чужое море и чужие корабли,
зная при этом, что никто на всем свете не в состоянии противостоять
британской морской мощи. Ну что вот этот миноносец, на что он рассчитывает,
сигналя своим фонарем сильнейшей сегодня эскадре в мире?
Вспышки "ратьера" были отчетливо видны даже на фоне сверкающего под
весенним солнцем неба.
- "Вы приближаетесь к территориальным водам России. Прошу сообщить
ваши намерения и имеете ли вы согласие соответствующих властей на посещение
Севастополя н иных русских портов?" - прочитал сигнал лейтенант.
- Не отвечать, - коротко бросил Сеймур в окружающую его почтительную
пустоту.
- Он пишет еще: "В случае неподтверждения разрешения на посещение
русских территориальных вод и портов имею сообщить, что морские силы России
примут меры к пресечению нарушения суверенных прав".
- Не отвечать, - повторил лорд Сеймур. "Беспокойный", сблизившись с
головным линкором Британии на десять кабельтовых, переложил руль на правый
борт и начал подрезать нос "Эмперору". С верхнего мостика было хорошо видно,
что его трехтрубные торпедные аппараты расчехлены и возле них шевелятся
матросы, очевидно, готовясь к залпу.
- Боюсь, господин адмирал, что если они сейчас веером сбросят свои
девять торпед, то мы не успеем увернуться, ~ стараясь быть невозмутимо
вежливым, сказал командир линкора. Он, в отличие от своего лейтенанта,
повоевать успел, причем боевое крещение принял на "Галатее", командуя вторым
отрядом легких сил Гарвича, столь блестяще проявившим себя в бою у
Доггер-банки.
- Чепуха. Они на это никогда не решатся. Наблюдайте за их
броненосцами. Что они думают делать, по-вашему?
- Головной линкор русских ложится на курс сближения. Дистанция
семьдесят кабельтовых. В случае торпедной атаки он может поддержать свой
эсминец достаточно прицельным огнем. А русские стрелять умеют Капитан не
добавил: "намного лучше нас", хотя опыт войны показал, что эффективность
стрельбы английских кораблей при Доггер-банке составила один процент
попаданий, в Ютландском сражении - немногим более двух процентов, а
броненосного отряда Черноморского флота в бою у мыса Сарыч - более двадцати
процентов.
- Чепуха! То, о чем вы говорили, было семь лет назад. Сейчас там
просто некому уметь... Дайте предупредительный выстрел из носового каземата
по курсу дестройера.
В это время "Генерал Алексеев" начал поворот к норду, одновременно
обозначая намерение возвращаться в Севастополь и выходя на пересечение курса
британского отряда.
152-миллиметровый снаряд левого бакового орудия "Эмперора",
сопровождаемый верещанием сорванных направляющих поясков, пошел к
"Беспокойному".
Первый выстрел сражения, знаменующего наступление новой эры, был
сделан. Вообще двадцатый век прославился отчего-то именно выстрелами,
которые резко меняли ход истории. Торпедные выстрелы японских эсминцев на
рейде Порт-Артура, выстрел Гаврилы Принципа, выстрел "Авроры", выстрелы
эсэсовцев Науйокса в Гляйвице, выстрел неизвестной пушки в Майниле, начавший
советско-финскую войну... Можно вспомнить и другие. Но вот этот был
по-своему особенный.
"Беспокойный", своевременно (движение ствола боковой шестидюймовки)
увидев сорвавшееся с левого среза английского линкора белое облачко, резко
положил руль влево и включил машины враздрой: правая - полный вперед, левая
- полный назад. Поэтому снаряд вспенил высокий фонтан далеко в стороне.
"Ваш курс ведет к опасности!" - мигнул на прощание англичанам его
сигнальный фонарь.
- Вот и все, - удовлетворенно буркнул в снежнобелую бороду адмирал
Сеймур.
- Наполеон был прав: Бог на стороне больших батальонов. Сейчас они
начнут отход под прикрытие береговых батарей. Однако я все равно не понимаю,
зачем они вытащили в море свои никчемные старые броненосцы?
"Не понимаешь - остерегись", - хотел ответить на его вопрос командир
линкора, но промолчал. Пока старший начальник на мостике и руководит
операцией, с ним спорить не стоит. Конечно, по уставу можно потребовать
разъяснений о границах полномочий, только зачем?
Сеймур тоже. как оказалось, испытывал смутные опасения.
- Примите левее, - приказал он командиру. - Пристройтесь в кильватер
русским. Вдруг они наводят нас на минные поля?
В этот момент кормовая башня "Пантелеймона" окуталась облаком дыма.
Был бы адмирал Сеймур русским флотоводцем, он непременно воскликнул бы
нечто более подходящее для изображения на заборе, чем в исторических
хрониках.
Два двенадцатидюймовых снаряда легли перед носом "Эмперора" очень
близким накрытием. Строго говоря, при тогдашних несовершенных дальномерах и
прицелах это можно было считать и попаданием. Теперь тактика требовала
перехода на поражение беглым огнем из всех стволов эскадры.
- Боевая тревога, сэр? - спросил командир линкора. До сего момента
отряд шел по-походному: башни в диаметральной плоскости, пушки не заряжены и
даже не задраены водонепроницаемые переборки.
- Да, черт возьми! Боевая тревога! И пусть начинают молиться своему
Богу.
Адмирал Сеймур упустил свой единственный шанс. Еще только что он мог бы
остаться в истории как заслуженный английский флотоводец, пусть и
допустивший небольшую тактическую или политическую ошибку, не сумевший
довести до конца определенное предприятие. Но это сохранилось бы только в
адмиралтейских рапортах и малотиражных исторических трудах, не интересных
никому, кроме специалистов.
Однако адмирал решил иначе. Не поняв, что противник специально
вынуждает его на безусловный акт агрессии, Сеймур скомандовал:
- Залп!
Положение английского отряда для открытия огня было самое невыгодное.
Действительно великолепные, рационально-красивые английские линкоры с пятью
расположенными линейно-возвышенно башнями 343-миллиметровых орудий, с
двадцатиметровой пирамидой боевых и штурманских рубок в основании
титанической трехногой мачты, на которой размещались самые в то время
совершенные командно-дальномерные посты и приборы управления огнем, при
таком построении, имея на эскадре пятьдесят орудий главного калибра, смогли
ответить на залп "Пантелеймона" всего лишь из четырех стволов двух баковых
орудий "Эмперора". А броненосная бригада Черноморского флота могла стрелять
по англичанам из двадцати четырех стволов только двенадцатидюймовых плюс из
более чем сорока пушек калибром 203,152,130 миллиметров.
Даже один из восьмисоткилограммовых снарядов "Эмперора" при удачном
попадании мог вывести из строя старый броненосец (Ленин назвал его когда-то
"непобежденной территорией революции").
Однако легли все четыре снаряда с огромным недолетом. Таблицы стрельбы
всегда учитывают три фактора: расстояние до цели, угол, под которым она
перемещается, и ее предполагаемую скорость. Вот в третьем параметре
англичане и ошиблись. Скорость отряда была определена как
четырнадцатиузловая, на самом же деле русские линкоры уже шли на двадцати.
И в результате громадные всплески поднялись на гофрированной
черно-синей поверхности моря совершенно напрасно.
Вот тут адмирал Сеймур и произнес историческую фразу: "Я не намерен
связывать себя движением в ту сторону, куда меня будет приглашать
противник". Резон в этом, несомненно, был. Сохраняя прежний курс, всего
через двадцать минут британская эскадра оказалась бы в зоне действительного
огня севастопольских береговых батарей. Кроме того, Сеймур опасался
подводных лодок. И хоть было их в составе Черноморского флота всего две
после мгновенной гибели "Абукира", "Хога" и "Кресси" от торпед немецкой
"LJ-9", англичане относились к подводной опасности очень серьезно.
- И все равно я не понимаю, на что рассчитывает их командующий... -
цедил адмирал сквозь зубы, прижимаясь лбом к каучуковому нарамнику
стереотрубы. Он знал, что непонятным образом вернувшийся на свой пост
русский флотоводец крайне умен, если судить по его деятельности в мировую
войну, и никогда бы не вывел свой жалкий отряд в море на бессмысленный
