ла не было, и строили, кто во что горазд, но бессознательно получилась
шифровка. Ведь взлетя и достаточно долго находясь в воздухе и пристально
вглядываясь вниз, на хозяйственные постройки и избы, обнаруживаешь, что
строения складываются в слово "НЕТ", причем поперечная перекладинка бук-
вы "Н" не прерывается, а осознанноѕплавно переходит в среднюю палочку
буквы "Е". А перекладина буквы "Т" смыкается с верхушкой, опять же, бук-
вы "Е". И смастерился таким образом какойѕто непонятный, слегка невразу-
мительный иероглиф, который, с одной стороны, можно и прочитать поѕрусс-
ки, а, с другой стороны, особенно, когда закладываешь вираж и плоскость
искривляется и уничтожается до сплошной линии, видишь чтоѕто неземное,
не наше, чужеродное, проникнувшее в самое сердце России.
Этот рассказ, в дальнейшем повторяемый слово в слово, Никодимов в
первый раз услышал гдеѕто через месяц после своего появления в деревне.
Он сидел за деревянным расхлябанным барьерчиком, ощущая спиной мощь и
поддержку стоящей на стеллажах русской классической литературы, и не
спеша листал подшивку местной районной газеты "Из Искры возгорится пла-
мя" (как ему сказала по поводу названия газеты заведующая Домом культуры
- редакция не хочет менять принципы и переименовываться так резко и
быстро, как проистекают исторические перемены в нашей великой, конечно
же, державе. Непристойно это!), внимательно присматриваясь к аляповатым
и размытым снимкам передовиков капиталистического производства разных
акционерных обществ закрытого типа и старательно размышляя над заданием
руководства - оформить стенд о достижениях новой жизни на селе в период
после октября 1993 года. Руководство милостиво разрешило пользоваться и
областной газетой "Коммуна", но не злоупотреблять и постараться ограни-
читься местными материалами. Старинные часы с амурчиками показывали
полтретьего.
Скрипнула дверь, и вошел потрепанный, с громадными пылезащитными оч-
ками для сельскохозяйственных работ на лбу, в белой русской расшитой ру-
башке и лоснящихся джинсах опять же областного пошива, мужичонка лет
эдак под 50. Он молча прошагал к барьеру, облокотился, деревяшки засто-
нали (Юра в первый раз подумал о том, что надо бы соорудить нечто пок-
репче), и, представившись поклонником Сократа, страстно поведал о непо-
нятном иероглифе, запечатленном под крылом дельтаплана на теле Родины.
Никодимов молча выслушал. Мужичонка потоптался и попросил почитать Эсхи-
ла "Прометей прикованный". В имевшемся формуляре у него оказалась и фа-
милия, и имя, и отчество, а место работы было обозначено, как понял Юра,
собственноручно: скотник. "Прометей" был записан, молча вручен, и мужи-
чонка отбыл, чтобы через неделю вновь появиться у барьерчика и, расска-
зав о слове "НЕТ", попросить Ленина "Материализм и эмпириокритицизм".
Ради любопытства Никодимов после второго посещения заглянул на иные
странички в его формуляре и разочарованно отметил, что "Материализм" и
"Прометей" чередовались по неделям. Когда Юра поинтересовался у доморо-
щенного летчика, почему именно эти две книги так волнуют крылатого чита-
теля, то мужичонка обиделся, буркнул: надо повышать свой образовательный
уровень, и не появлялся в библиотеке недели три. Заведующая, узнав отку-
даѕто об этом вопросе, сделала Никодимову замечание, попросив в дальней-
шем не проявлять бестактности и не отпугивать от кладезей мудрости жаж-
дущих.
Вообщеѕто, в библиотеку ходили редко, и, как заметил Юра, только
взрослые, детей в деревне не имелось. Однажды он спросил у Евдокии о
данном феномене и получил неприятный ответ: мы боимся детей. Первая ре-
акция Юры была удивленной:
почему? Она нахмурилась и не стала отвечать, а на ночь ему было пос-
телено не рядом, как обычно, а в углу у окна, где он спал первую неделю
жизни у нее.
Второй вопрос вылупился из Юриного опыта следователя: а кто это мы?
Она пожала неопределенно плечами и посоветовала узнать больше о жителях
Подпольного, и очень многие вопросы отпадут сами собой. Никодимов начал
с нее.
Однажды, улучив часок, он отпросился с работы и пошел на место жи-
тельства.
Ключ небрежно лежал в уголке под крыльцом. Юра отпер дверь и замер на
пороге.
Сени: лавка с тремя ведрами воды, короткий полынный веник, зачуханный
печной совок, тряпка перед входом в горницу. Прошелся, потоптал по дос-
кам, вроде пустоты под ними не чувствуется. Пожал плечами, постарался
зайти в комнаты как в новое место. Постоял - осмотрелся: печка, слева
вместительный кухонный стол, на стене отрывной календарик и зеркало, па-
ра стульев, у окна лежанка, на подоконнике радиоприемник, у стены эта-
жерка со старыми, года за триѕчетыре, газетами и журналами. Нормальное,
как говорят французы, aitres. Снял ботинки и прошел во вторую комнату с
двуспальной кроватью, трельяжем, трехстворчатым платяным шкафом и еще
двумя стульями. Подставил один рядом со шкафом, взгромоздился, заглянул
сверху - пыль, паутина, мелочь медная советская валяется. Сел и стал
вспоминать, что обычно, когда не знают человека, но хотят установить бо-
лее близкие отношения, ему предлагают: поужинать, выпить, но разговор не
получается - значит, припомнил Никодимов примерно подобную ситуацию с
ним же в Воронеже, предлагают посмотреть фотографии. Ему Евдокия предла-
гала? Нет, ни в первый вечер, ни в последующие, она в основном расспра-
шивала его, а он с охоткой рассказывал, стараясь выглядеть получше,
чтоб, значит, не выгнала на улицу. Что ж, попробуем сейчас найти. Раск-
рыл створки шкафа и стал методически перебирать белье: верх - нет, сере-
дина - нет, открыл среднее отделение - пальто, плащ, зимние сапоги, та-
почки, так - толстая картонная коробка изѕпод, времен тридцатых годов,
набора первоклассника.
Торопливо вытащил ее изѕпод груды обуви: паспорт, свидетельство о
рождении - как обычно, альбомов с фотографиями не имелось, лежал мятый
черный, плотный пакет изѕпод фотобумаги с фотографиями. Юра, суетясь,
раскрыл: да ничего особенного, несколько десятков снимков Евдокии, поме-
ченных на обороте разными годами. Удивляясь, разложил на полу пасьянсом,
мельком взглянул на часы - еще полчаса в запасе. Вот здесь она совсем
девчонка, тут с какимѕто парнем в обнимку, а на этом с поднятыми и обра-
щенными к фотообъективу ладошками, и на этом, кстати, тоже с ладошками,
и тут... Юра рассортировал по жанрам и оказалось, что крупные снимки ли-
ца Евдокии с ладошками открытыми к объективу, преобладают. На обороте
каждого был проставлен год и месяц, самый ранний сделан в апреле 1985
года. Время поджимало, Никодимов быстренько рассовал вещи по местам и
бросился в библиотеку.
Из допроса свидетельницы, редактора областной газеты "Коммуна" С. В.
Котовой
- Светлана Васильевна, поясните, пожалуйста, как вы расстались с кор-
респондентом Ю. Д. Никодимовым.
- У редакции к нему никаких претензий не было. Он, конечно, не хватал
с неба звезд, но был исполнительным, добросовестным. Трудягой, я бы ска-
зала. И потом, опять же, рекомендация прокуратуры тоже играла свою роль.
Специализировался Юрий Дмитриевич в основном на репортажах с места собы-
тий, информациях. На какуюѕто аналитику не претендовал, хотя мы и пыта-
лись некоторое время специализировать его в судебноѕкриминальной облас-
ти. Не вышло.
- Почему?
- Никодимов сам не захотел, причину отыскал в том, что у него якобы
какойѕто синдром к этой тематике. Ну, и помня о том, что он всеѕтаки
пришел к нам из прокуратуры, мы и не особо настаивали. В общем, средний
журналист, да и, пожалуй, такой же средний человек.
- А в чем его средность как человека?
- Молчал он. Собираемся мы иногда на наши внутриредакционные праздни-
ки, бывает с шампанским, разговариваем по душам, делимся. А он - молчит,
не идет на душевный контакт, нет в нем человечности.
- У него имелись провинности или же он уволился по собственному жела-
нию?
- Скорее это было обоюдным желанием. Однажды, помню, ранней осенью,
мы отправили его в районный центр, сделать репортаж о закладке камня под
будущий памятник советским воинам, погибшим в Великую Отечественную вой-
ну. Обычное дело. Поехал он туда спокойно, а вот обратно его привезли
невменяемым.
- Что это значит?
- Собственно, его привез первый секретарь райкома партии на своей ма-
шине и мне рассказал, что там произошло. По заданию РК местные комсо-
мольцы подготовили напутственное письмо к будущим поколениям, упаковали
его в латунную гильзу, завинтили и собирались эту гильзу заложить под
камень, чтоб в будущем прочитали, узнали, какие мы естьѕбыли, к чему
стремились, в общем. Вы понимаете - романтическая устремленность, воспи-
тание молодого поколения. К торжественному моменту подготовились стара-
тельно, организовали митинг, цветы, ветеранов пригласили. Никодимов сто-
ял в первых рядах, и вот, когда первый секретарь комсомола объявил о
закладке письма будущим поколениям и начал аккуратно укладывать гильзу
на заранее приготовленное, забетонированное ложе, Юрия Дмитриевича выр-
вало... Представляете, прямо на камень, на письмо, комсомольцу досталось
на новый пиджак... Причем у него все это какѕто чересчур обильно получи-
лось... я бы даже сказала, как специально обильно. Ну, праздник, естест-
венно, всмятку, Никодимова милиция утащила в вытрезвитель, а потом, вот,
первый привез домой.
- Он был пьян?
- Нет. Экспертиза ничего не обнаружила. Поэтому, в общем, у нас и не
имелось формальных причин его увольнять по статье. Пришлось вызвать, по-
говорить, объяснить ситуацию. Он понял - и ушел сам.
Обыкновенно после работы Юра не сразу шел домой, вернее туда, где он
жил сейчас. Ему жаждалось какѕто поразнообразить свое, прочно вставшее в
нормальную бытовую колею, существование. И тогда он направлялся или к
реке, или к графским развалинам. Речку он любил больше, это было прос-
тоѕтаки замечательнейшим явлением природы, поскольку слухи о ней ходили
самые что ни на есть разнообразные, хотя поведывали их Никодимову только
Евдокия да председатель. Власть, например, с пафосом твердила о необык-
новенной битве между русичами и половцами, случившейся на ее берегах, а
женщина утверждала, что в реке живут совершенно необыкновенные, очень
древние водоросли, которые когдаѕто, в прошлом, дали жизнь для всей пла-
неты. Юре, в общемѕто, было все равно, тем более что, постоянно гуляя
вдоль по ее течению и любуясь резкими и яркими, контрастными, природноѕ-
человеческими пейзажами, он успел составить собственное мнение.
7
Подпольное размещалось на относительно ровном участке местности, без
всяких оврагов и буераков, прилегая к обрывистому берегу, для крепости
обсаженному вязами и березой, той стороной буквы "Н", от которой, сле-
ваѕнаправо, исходила средняя перекладинка и, фактически, и начиналось
все слово "НЕТ". Строения в деревне были крепкими, но не могучими, а
обыкновенными и, за исключением Сельского Совета, деревянными. Но Юра
стремился не на обжитый, заваленный печной золой и останками собак и ко-
шек берег, а устремлялся дальше - к развалинам и безлюдью, где берег
плавно смягчался, утончался и перестраивался в длинный песчаный пляж, с
редкими кустиками полыни и чертополоха, тянувшийся до самого графского
имения.
Река возле живописных остатков дворянского гнезда мелела и позволяла
переходить себя вброд. Но местные жители, как успел заметить библиоте-
карь, так же редко, как и библиотеку, посещали и пляж. Возможно, что их
отпугивал необычный цвет воды - она была непрозрачной, какойѕто вязкой и
бурой.
Никодимову цвет волн напомнил случай из прокурорской практики, когда
он однажды выезжал на место происшествия - к самоубийце.
Молоденькая девушка лежала голой в ванне, правая рука с шевелящимися
