он жжется!
- Если бы тебе с детства не сопутствовала удача, - уверил его
Орастес, - тебя сейчас уже примерял бы гробовщик. Тот, кто держал
в руках клинок, по-настоящему собирался тебя убить. Да не
вскакивай ты - говорю тебе, что Ксалтотун еще спит. А почему тебя
это так сердит? Какое он-то имеет к этому отношение?
- Так ты ничего не знаешь о том, что произошло во дворце
сегодняшней ночью? - поднял на него пылающий гневом взгляд
Тараскуз.
- Ничего. Как ты знаешь, я уже несколько месяцев занят
переписыванием для Ксалтотуна эзотерических манускриптов,
написанных на новых языках, в письмена, которые он сможет
прочитать. Он хорошо разбирается в языках своей эпохи, но до
конца еще не овладел современными и для сокращения времени
предложил мне эту работу, чтобы ознакомиться с тем, что произошло
со времени его смерти до сегодняшних дней. Я даже не знал, что он
уже вернулся - он не послал за мной, чтобы рассказать о битве. И
о твоем возвращении мне тоже ничего не было известно, пока меня
не вывел из моей каморки поднятый тобою шум.
- И ты не знаешь, что Ксалтотун привез сюда, во дворец,
плененного короля Акулонии?
Орастес отрицательно покачал головой, не показывая
собеседнику нешуточного удивления.
- Ксалтотун уверял меня недавно, что Конан нам вскоре перестанет
быть опасен. Я и думал, что он уже погиб...
- Ксалтотун сохранил ему жизнь, когда я хотел убить этого
варвара. И я сразу понял его коварный замысел: ему нужен цепной
пес, которого можно периодически натравлять на нас - на
Амальрика, Валериуса и меня. Пока жив Конан, для нашей власти в
Акулонии сохраняется реально существующая опасность, да и вообще
избавиться от нас при необходимости с помощью дикаря будет
нетрудно. Я этому колдуну больше не доверяю - я его стал бояться.
Я шел за ним несколько часов после его отъезда с поля битвы
- хотел узнать, что он сделает с Конаном. Дознался, что того
посадили в подземелье, и, вопреки воле чернокнижника, решил
с пленником покончить...
В дверь осторожно постучали.
- Это Аридис, - объяснил Тараскуз. - Можешь его впустить.
Глаза вошедшего оруженосца горели скрытым удовлетворением.
- Ну что, Аридис? - нетерпеливо вскрикнул Тараскуз. - Опознали
того, кто напал на меня?
- Так вы сами не узнали его, господин? - поинтересовался
оруженосец тоном человека, решившего еще раз убедиться в том, что
знает. - Действительно не узнали?
- Нет. Как только он ворвался, свеча погасла... Я успел лишь
подумать, что это какой-то демон, посланный Ксалтотуном убить
меня...
- Он спит в своей темной комнате... А я был в подземельях, -
худые плечи Аридиса дрожали от возбуждения.
- Ну же! Не тяни, рассказывай! - нетерпение исказило черты короля
Немедии. - Что ты там нашел?
- Пустую темницу, - прошептал слуга. - И труп огромной серой
обезьяны.
- Что?! - Тараскуз резко сел, и из его открытой раны вновь
брызнула кровь.
- Да, именно так! Людоед лежит с проколотым сердцем, а Конан -
бежал!
Побелевший как мел Тараскуз, словно манекен, позволил
Орастесу вновь уложить себя на диван и заняться раной.
- Конан!.. - повторил он. - Поганый труп... Ушел! Господи! Это не
человек, а дьявол! Уверен, что за моей раной - замысел
Ксалтотуна. Теперь-то я понял! Боги и демоны! Так это Конан напал
на меня!.. Аридис!
- Я здесь, Ваше Величество!
- Обыскать каждый уголок дворца! Он до сих пор может прятаться в
каком-нибудь темном коридоре, как голодный тигр. Пусть ни одна
мышь не проскользнет наружу. И будь осторожен - вы ловите не
цивилизованного человека, а ошалевшего от жажды крови варвара,
сильного и быстрого, как дикий зверь. Прочесать парки и сады
вокруг дворца и города. Расставить кордоны вокруг стен. Если
убедишься, - он точно ушел из города, - бери всадников и
устремляйся в погоню. Организуй на него охоту, как на волка.
Спеши - может быть, еще успеешь его поймать.
- Это задание может потребовать чего-то более, чем простые
человеческие силы, - возразил на это Орастес. - Не попросить ли
об этом Ксалтотуна?
- Нет! - резко ответил Тараскуз. - Пусть солдаты справляются
сами! Чернокнижник не сможет причинить нам больше зла, если мы
покончим с Конаном!
- Ну что ж, - согласился Орастес. - Я не стану тягаться с магом
Архерона, но и мне известны кое-какие тайные заклятия, вызывающие
темных духов, облаченных в телесную оболочку. Возможно, я смогу
вам помочь...
Большой королевский фонтан был затерян среди густых зарослей
дубовой рощи, растущей у дороги примерно в миле от городских
стен. Его мелодичное журчание достигло ушей Конана в таинственной
тишине звездной ночи. Беглец вдоволь напился из холодного ручья,
берущего здесь начало, и вновь поспешил на юг, к уже различимому
впереди небольшому перелеску. Обойдя его, он заметил огромного
белого коня, стоявшего на привязи у самых зарослей. Облегченно
вздохнув, он уже собрался шагнуть к нему, как вдруг его заставил
резко обернуться презрительный смех позади.
Из тени листвы выступил матово поблескивающий панцирем
мужской силуэт. Это не был стражник в украшенных перьями
полированных доспехах - перед ним стоял коренастый воин в серой
кольчуге - наемник, член низшей военной касты, головорез, не
добившийся еще ни наград, ни богатства, ни привилегий рыцарского
звания, но посвятивший свою жизнь боям и сражениям. Наемники
творили, что хотели, ни от кого не зависели и слушались приказов
одного только короля. С таким противником было опасно иметь дело.
К счастью, враг был один, и, убедившись в этом, король
Акулонии набрал полную грудь воздуха, твердо встал на ноги и
приготовился к прыжку.
- Я ехал в Бельверус с поручением от Амальрика, - произнес
ухмыляющийся противник, осторожно приближаясь. Звездный свет тихо
струился по острию его длинного двуручного меча, который он
держал наготове. - И вдруг услыхал из кустов фырканье коня. Дай,
думаю, посмотрю, что там. Кто ж это привязал здесь коня? Надо
подождать и посмотреть, что за птичка прилетит в седло!
Наемные головорезы жили с того, что приносил им меч.
- А ведь я знаю тебя, - сообщил немедиец. - Ты Конан, король
Акулонии. Мне казалось, что я видел тебя под обвалом на
Валке, но...
Конан резко бросился вперед, как смертельно раненый тигр.
Даже будучи опытным в такого рода делах, наемник, однако, не смог
оценить таящихся в его противнике ловкости и быстроты. Поэтому он
так и остался стоять с наполовину поднятым мечом, не успев ни
отскочить, ни заслониться, когда холодное жало стилета пронзило
ему шею и ушло вглубь, к сердцу. С булькающим кашлем несчастный
зашатался и медленно стал опускаться на землю. Когда он упал,
Конан спокойно вытащил клинок из его тела. Почувствовав запах
крови, конь тревожно зафыркал и натянул поводья.
Прислушиваясь, король Акулонии застыл с окровавленным
стилетом в ладони. По спине его катился холодный пот. Но кроме
сонного щебетания разбуженных птиц до него не долетело ни единого
звука, если не считать нарастающий в городе рев труб.
Теперь он поспешно склонился над убитым. Но быстрые поиски
не показали, какую весть вез гонец, скорее всего, это был устный
приказ. Убедившись в этом, он больше не стал терять ни мгновенья
- до рассвета оставалось всего несколько часов. И через несколько
минут по белой, ведущей на запад дороге галопом скакал белый
конь, в седле которого сидел одетый в серые доспехи немедийского
наемника всадник.
ЗАВЕСА ТЬМЫ
Конан отлично понимал, что его единственный шанс на спасение -
это скорость. Он не допускал даже мысли, чтобы спрятаться
где-нибудь поблизости от Бельверуса, опасаясь того, что
многочисленные ищейки Тараскуза выследят его. Кроме того, он был
не из тех, кто прячется и крадется: открытая схватка или погоня
были ему больше по душе. Он понимал, что первая победа - на его
стороне. Теперь ему предстоял резкий рывок к границе.
Зиновия поступила мудро, выбрав этого белого коня, - его
быстрота и выносливость были очевидны. Девушка явно знала толк в
скакунах, оружии, а также, - как отметил Конан с каким-то
внутренним удовлетворением, - в мужчинах. Он галопом мчался на
запад, отсчитывая мили.
Дорога его пролегала по спящему краю - мимо скрытых в тени
густых деревьев сел, встречавшихся, однако, все реже по мере
продвижения на запад. Селений становилось меньше, рельеф начал
резко меняться, а небольшие замки, сурово поглядывающие с
близлежащих окрестных холмов, свидетельствовали о многовековых
приграничных войнах. Но никто не выезжал из них, чтобы окликнуть
или задержать одинокого ночного странника. Их хозяева ушли за
штандартами Амальрика, и флаги, место которым было на флагштоках
над этими стенами, сейчас развевались на ветру Акулонии.
Оставив позади последнее приграничное поселение, Конан
съехал с дороги, сворачивающей на северо-запад к далеким взгорьям
- двигаться по ней дальше означало столкнуться с пограничной
стражей, отряды которой сейчас были пополнены свежими
силами. Они никого не пропустили бы без разрешения. Но он
понимал, что теперь граница не охраняется, как в мирное время,
патрулями и секретами с обеих сторон, - остались лишь заставы на
дорогах да колонны возвращающихся с добычей обозов, что с
рассветом вновь пускаются в путь.
Эта дорога, ведущая от самого Бельверуса, была единственной,
пересекающей границу с севера на юг на протяжении ближайших
пятидесяти миль. Она проходила через гряды скалистых перевалов и
крутых горных склонов. И беглец решил просто держать курс на
запад, чтобы перейти границу где-нибудь глубоко в глуши гор. Этот
путь был более тяжел, но зато более короток и безопасен, особенно
в случае погони. Один всадник здесь мог пробиться через
нагромождения скал, недоступные целым армиям.
Но до рассвета он так и не успел добраться до гор - они
явились его глазам тянущимся вдоль горизонта длинным
бледно-серым оборонным валом. Тут не было ни огородов, ни сел, ни
хуторов под деревьями. Ранний утренний ветер шелестел высокими
сухими травами, покрывающими желтый каменистый грунт, да на
отдаленном холме возвышались зубцы крепостных стен. Но было ясно,
что если бы не близкое дыхание опасности соседства с Акулонией,
эти места тоже могли быть густо заселены, как и далее на восток.
Свет солнца разбегался по колышащимся травам, как степной
пожар, а с небес долетал прерывистый крик диких гусей, клином
улетавших на юг. Наконец, в заросшей травой котловине Конан
задержался и расседлал усталого и покрытого пеной скакуна. Он и
так безжалостно гнал его все последние часы перед рассветом.
Когда освобожденный конь стал пощипывать траву, Конан прилег
здесь же, на склоне, и окинул взглядом окрестности. Дорога,
оставленная им далеко позади, белой нитью бежала на отдаленные
возвышенности. На ней не было ни одной черной точки. Ничто не
говорило и о том, что жители замка заметили одинокого всадника.
Единственным признаком жизни были блики солнца на стенах
крепости и кружащийся в небе ворон, что снижался и вновь
поднимался, по-видимому, в поисках добычи. Пора было опять
седлать коня, но темп можно было бы и снизить.
Приближался уже противоположный конец котловины, как вдруг
откуда-то сверху донесся громкий хриплый крик. Подняв голову,
Конан увидел над собой черную птицу. Ворон размахивал крыльями и
неустанно каркал, и явно следовал за человеком, будя тишину
раннего утра резкими криками.
Так шли минуты. Конан начал скрежетать зубами, чувствуя, что
отдал бы половину своего королевства тому, кто избавил бы его от
этой черной твари.
- А, дьявол! - рычал он в бессильном гневе, грозя в небеса
панцирным кулаком. - Чего ты от меня хочешь? Зачем преследуешь?
Исчезни и лети клевать зерно на крестьянские поля!
Он уже спускался с первой горной гряды, когда ему
показалось, что он слышит у себя за спиной эхо птичьих криков.
Обернувшись в седле, он разглядел в далекой бледной дымке неба
еще одну черную точку, а за ней - блеск полуденного солнца на
стали. Это могло означать только одно: вооруженную погоню. И они
шли не по широкой дороге, оставшейся далеко за линией горизонта.
