- но теперь тебе лучше уйти на покой...
Он щелкнул пальцами правой руки, внезапно Райл Мерсон вскрикнул и
рухнул на пол.
- Небольшой недолет не повредит, - произнес Спайер с печальной
ухмылкой, - тем более вас еще четверо...
По его лицу пробежала тень крайнего напряжения, улыбка исчезла.
Зеркало вновь вспыхнуло.
- Проклятая ведьма! - пробормотал он, отступая на шаг в сторону.
Тонкий, словно яркая проволока, белый луч вырвался из жезла Ибала и
уперся в правое плечо Спайера. Спайер злобно промычал при виде бессильно
повисшей руки и, чувствуя обжигающую боль, пронзившую правую половину
тела.
Его одежда дымилась, он сделал размашистый жест, и скипетр вырвался
из рук Поля и Ларика. Словно стрела он метнулся через комнату, развернулся
поперек и ударился в грудь и плечи Ибала. Белый жезл с грохотом упал на
пол, немного погодя рухнуло на пол безвольное тело Ибала, его лицо стало
выглядеть на двадцать лет старше.
Зеркало вновь ослепительно сверкнуло, яркий луч метнулся в сторону
Спайера. Но ему удалось перехватить его левой рукой и, отразив от ладони,
метнуть в сторону Поля и Ларика.
Поль ощутил мощный удар, искры посыпались из глаз. Падая, он пытался
опереться на Ларика, но тот и сам едва стоял на ногах. Они одновременно
рухнули на пол. Закрывая глаза, Поль бросил взгляд на Спайера, оставшегося
с Вонни один на один. С его правой руки каплями стекла кровь, волосы на
голове стояли дыбом, брови ощетинились и сошлись в грозную линию, лицо
налилось ярким нездоровым румянцем, плащ дымился.
- Дорогая моя леди, - сказал Спайер, идя прямо на нее, слегка
покачиваясь, - теперь ваш черед и ваш конец.
Откуда-то издалека донесся ее тихий ответ: - В данный момент подумай
лучше о себе.
Он услышал крик и стон Спайера и решил, что она прикончила его. Но
затем, словно из-под земли, раздался его слабый голос: - Отлично. Но все
же не достаточно сильно.
Но Поль уже брел в тумане, фигура человека, очень похожего на него,
что-то говорила ему, что-то очень важное, что нужно запомнить...
- Белфанио! - громко и отчетливо произнес он, приподняв голову.
Вихрь из дыма и пыли закружился возле него. Клубы его становились все
гуще. Это последнее, что увидел Поль, проваливаясь в небытие.
21
Мой мирок разорвался на части и сложился в единое целое теперь совсем
в ином свете. Возможно и я сам подвергся аналогичному процессу. Мое
бесцельное прозябание, длящееся годами, вдруг оборвалось и приобрело
совсем иной смысл всего вследствие одного единственного жеста. Все
волнения моего духа улеглись и утихли. Все - с самого моего зарождения -
стало ясным и встало на свои места. Я прозрел в один момент. Я ликовал.
"Белфанио!"
Белфанио. Да, Белфанио. Оно прекрасно подходит ко мне, как специально
сшитая одежда, выполненная и подогнанная на заказ. Я незримо вертелся
перед зеркалом воображения, восхищаясь то фасоном, то тканью.
Я был зачат впопыхах, воссоздан из сырого материала мироздания
могущественным чародеем Детом Морсоном в день его смерти - возможно в
последние минуты перед его гибелью. Вся эта спешка произошла из-за
стремительного наступления его врагов. Он был просто не в состоянии
должным образом завершить свое творение, наполнить меня всеми необходимыми
инструкциями, отдать приказания, задать нужные побуждения. Он устремился
прочь, бросился навстречу смерти, так и не завершив окончательного
заклятия и не запустив в движение силы, которые он вызвал. И даже, не
сказав мне, кто я и для чего. Будучи добросовестным по натуре, я пытался
выяснить все это самостоятельно.
Чертовски приятно узнавать о собственной важности в происходящих
событиях.
И очень здорово, в реальном смысле этого слова, найти и обрести
собственный путь в этом мире, в противоположность тем, кто является в мир,
до предела напичканным банальными приемами, готовым интеллектуальным и
эмоциональным багажом, заботливо собранным хлопотливыми няньками, и всю
жизнь идет проторенной дорогой, даже не помышляя о переменах. Размышляя..
Дет бросился прочь. Теперь я понимаю, почему он не выпустил меня на
волю. И не потому, что я был не закончен, без заключительного ритуала
произнесения моего имени, а потому что моя младенческая сила была
абсолютно бесполезной перед полчищами, осадившими замок, их
колдуны-предводители просто бы не обратили на меня никакого внимания,
признав меня безвредным и беспомощным. О, сколько времени с момента
падения Рондовала, я томился и маялся, находясь в заточении в маленькой
комнатушке, в сетях хитрой оболочки заклятия. Я право теперь не помню.
Возможно годы; пока естественное разрушение и тление не сломало преграды,
удерживающей меня в той комнате. Но подлинным испытанием стало то, что мое
существование имело почти растительный характер, того философского
мышления, которым я ныне наслаждаюсь, не было и в помине. Последующие годы
я изучал географию, архитектуру, но никогда не интересовался силой,
удерживающей меня в замке, даже тогда, когда мои скромные вылазки в
окрестности всегда сопровождались какой-то непонятной тягой, которая
покидала меня лишь в стенах замка. Но я был молод и наивен. Было много
вопросов, которые я не задавал даже себе. Я плавал около паромов и плотов,
танцевал среди лунных лучей. Жизнь казалась идиллией.
Так было до тех пор, пока не появился Поль и вся эта деятельность,
последовавшая за его появлением. Она возбудила во мне настоящее
любопытство. Кроме общения со всяким сбродом и непонятными обывателями мой
единственный опыт в чувствах и ощущениях шел от мозга спящих драконов и им
подобных - а они совсем не разжигали творческого горения интеллекта.
Внезапно я оказался наводнен мыслями и словами, а также идеями и думами,
заключенными в них. Именно тогда я пришел к самосознанию и впервые начал
искать загадки и отыскивать ответы применительно к себе.
Я знал, что я был связан с Полем, потому что он имел родимое пятно в
форме дракона. Были и другие намеки, которые напоминали в нем моего
первого злополучного хозяина. Однако, тогда я не знал, что это было частью
замысла моего существования. В свете этого некоторые мои действия стали
носить более вразумительный характер. Например, манипулирование с мертвым
телом, с целью передать Маусглову важную информацию. Или мое собственное
решение оставить Рондовал и сопровождать Поля.
"Белфанио". Очаровательное слово.
Так как Поль пребывал в полусознательном состоянии, задыхаясь,
страдая от боли и многочисленных ожогов, растяжений и ран, контуженный и
на последнем издыхании, я сразу понял, что наиболее важная часть моей
миссии в жизни - это обеспечить его защиту, и я был доволен, что это мне
до сих пор удавалось, и теперь есть шанс успешно выйти из затруднения. Мне
доставило удовольствие то, что однажды я вырвал его из слишком горячих
объятий тревожного сна, не забыл отправить Маусглова за скипетром, без
которого он, пожалуй, давно бы был мертв.
Да, мне приятно, что поступая так, а не иначе, я действовал
правильно, а особенно радостно то, что я сделал много точных выводов,
полагаясь на свою интуицию, а не на приказы. Увидев распростертое тело
Ларика - тоже моего подзащитного, и Райла, Ибала, внезапно упавшую леди
Вонни, я был рад узнать, что моя сфера деятельности значительно
расширилась, увеличилось число тех, кого я должен взять под свою опеку.
Новые философские горизонты, открывшиеся передо мной, казались поистине
безграничными.
Да.
Лишь только было произнесено мое имя, я сразу осознал кто я и зачем:
Я - Проклятие Рондовала (чисто технический термин), существующий для
защиты замка и представителей Рода, а если они погибнут, для мести за них.
Я нашел это занятие, а может профессию, очень привлекательной,
прекрасной и почетной.
Теперь я был очень благодарен и признателен Дету Морсону, стоящему
одной ногой в могиле, за то, что он нашел время и сотворил доброе
Проклятие, то есть меня.
Наблюдая за Генри Спайером и Вонни, которые слегка пошатываясь,
стояли друг против друга, я увидел, как они, собрав последние силы,
выстрелили энергетическими сгустками друг в друга. Я тут же оценил их силы
и понял, что несмотря на всю свою мощь, которую я выплесну на колдуна, он
уже через несколько мгновений оправится от удара и будет готов к новым
атакам. Я счел, что будет поучительно последить за его манипуляциями. Как
я понял, он был гением, подлинным мастером Великого Искусства. Кроме всего
прочего, этот человек был ровня и близкий друг моему злополучному хозяину.
В этом смысле, было печально, что он стал врагом Рондовала, а
следовательно, превратился в объект моей ярости и гнева.
Одновременно передо мной встала и другая дилемма: учитывая, что Дет
Морсон умер двадцать лет назад, а два его отпрыска лежали без сознания на
полу, кого из них я должен считать его настоящим приемником и моим
злополучным хозяином? Ларик был старше Поля, однако, он давно покинул
родные пенаты и прочно основался в Авинконете. Поль, наоборот, укрепился в
Рондовале, сделав его своей резиденцией, он научился тонко понимать и
чувствовать Рондовал. Живой пример тому - его далеко идущие планы
восстановления и возрождения замка. Проблема выбора приемника могла
вылиться для меня в очень важное событие, особенно с годами, ведь так или
иначе именно от приемника зависел режим и характер моих работ.
Наконец, проблема решена в пользу Поля. Возможно здесь сыграла роль и
моя сентиментальность. Пока я убеждал себя в том, что за главный аргумент
следует принять местожительство, во мне все время свербело подсознательное
чувство, которое придало особую эмоциональную окраску решению. Это чувство
твердило мне, что Поля я знаю лучше, чем его брата, кроме того мне совсем
не понравилось первоначальное обхождение Ларика с Полем. А если сказать по
простому: Поль мне нравился больше.
Я подлетел ближе к его распростертому, вздрагивающему телу и впервые
попробовал напрямую обратиться к нему.
- Теперь все нормально, - рапортовал я, - осталось несколько мелких
деталей.
Он закашлялся, очевидно, стараясь показать, что услышал меня.
Одновременно с кашлем раздался сдавленный крик Вонни.
Я вновь внимательно посмотрел на Генри Спайера. Его лицо перекосило
гримаса, оно почернело, когда он восстанавливал последние штрихи своей
оболочки. Я заметил, что Райл Мерсон пришел в себя и вяло пошевелил рукой.
Ларик и Ибал предпочли остаться без сознания. Тайза сидела на скамье,
глядя дикими, ничего не понимающими глазами.
Я провернул в памяти арсенал возможных действий, которые я могу
предпринять против Спайера, многие я тут же отверг - даже затопление
помещения подземными водами, хотя мне бы оно доставило море эстетических
наслаждений.
В конце концов, весь выбор сузился до одного единственно возможного
действия, осталось лишь детально продумать план и цвет мизансцен.
Авокадо, колеблющееся в пределах бледно-зеленого, наконец решил я.
22
Когда Поль услышал голос в голове, он открыл глаза и с трудом
пошевелил головой. На большее у него уже не было сил. На сколько он мог
судить, ситуация в сущности не изменилась. Вонни не казалась больше юной
девой, теперь это была усталая, изможденная женщина средних лет. Спайер
выглядел тоже утомленным, но в его жестах до сих пор чувствовалась
жизненная сила. Еще мгновение и он окончательно победит.
