каменистыми холмами, видневшимися примерно в полумиле от меня, делая их
похожими на челюсть со сломанными зубами. Скалы, что были ближе, казались
темными и влажными, словно над ними недавно прошел дождь. Вдали таяли
бледные облака, в небе ярко горели звезды. Индикатор справа от меня
показывал, что температура там, снаружи, слегка превышала тринадцать
градусов по Цельсию. Я отошел, развернул стул к панораме и уселся.
Не отрывая взгляда, я отыскал сигарету, прикурил, затянулся.
Неважно, что ситуация требовала безотлагательных решений, мне нужны
были и этот миг отдыха, и эта сигарета, и этот вид за окном перед тем, как
я сделаю следующий шаг. Мне необходимо было побыть в состоянии душевного
покоя, прежде чем я смогу продолжать. Это скажется потом.
Сводилось все к тому, что мне предстояло нарушить несколько директив
ради того, чтобы выполнить одну из них. Было над чем подумать. Если бы мы
сейчас провели слияние, то, думалось мне, возникли бы значительные
разногласия, но связующим звеном был я, и я же был единоличным наследником
последних познаний Энджела и единственным, кто мог действовать. Решение
было за мной, и я его принял.
- Браво! Наконец-то у нас за рулем оказался кто-то не совсем
безмозглый!
- В этом нет никакой твоей заслуги, сторожил, - сказал я.
- Конечно есть! Во всех отношениях!
- Ну, я не собираюсь спорить с тобой на эту тему. Сейчас это не имеет
значения и не будет иметь вообще никакого в ближайшем будущем.
Может быть.
- Что значит "может быть"?
Давай подождем и посмотрим - в ближайшем будущем.
- Ты не лучше меня представляешь себе, что будет. Ну, не намного
лучше.
Полагаю, ты прав. Может, пойдем и выясним?
- Ты ждал до сих пор. Ты вполне можешь подождать еще, черт возьми,
пока я докурю сигарету.
Ладно. Наслаждайся своими раздумьями. Ты даже не понимаешь, на что
глядишь.
- Видимо, ты понимаешь?
Лучше, чем ты.
- Поглядим.
Увидим.
Ночь была настолько светла, что я мог разглядеть в отдалении
несколько здоровенных воронок от снарядов, их очертания размывались низко
поросшей темной растительностью. Приглядевшись, я мог еще различить
контуры огромного, разрушенного, похожего на крепость строения у подножия
скал. Этот вид завораживал меня. Может быть мне предстоит узнать о нем еще
что-нибудь...
Хватит! Слишком много всего! Эти руины... Сколько сотен раз видел я
их? А глазами своих предшественников?
Поднявшись, я затушил сигарету в пепельнице, повернулся и вышел из
комнаты.
Я сильно волновался, подходя к своду Архива. Там я приступил к
деликатным, сложным и потенциально роковым манипуляциям с его запорным
механизмом.
Еще через четверть часа я открыл его. Я вошел и зажегся свет.
Через несколько секунд дверь закрылась и заперлась за мной. Размеры
комнаты составляли около 40 футов вдоль и примерно 60 поперек. Задняя ее
стена была вогнутой и изгибалась вокруг рабочей площадки, приподнимавшейся
над полом где-то на фут. По всей стене на уровне бедра тянулся выступ,
выдаваясь вперед дюймов на тридцать. Над ним были смонтированы рядами
блоки управления, что, как крылья, вытягивались от центральной панели и ее
пульта управления. Массивное кресло рядом с центральной панелью было
развернуто в мою сторону, словно приглашая меня.
На ходу я сбросил куртку, сложил ее, положил на полку, потом уселся,
повернулся к пульту управления и начал прогревать аппаратуру. На ее
подготовку, вместе с проверкой систем и включением всех блоков в их
должной последовательности, ушло около десяти минут. Я занимался этим с
удовольствием, ибо это дело на время полностью отвлекло мои мысли от всего
прочего.
Но, наконец, огоньки на панели выстроились в должном порядке и пришло
время начинать.
Я открыл шкафчик слева от себя, вытянул оттуда шлем на длинном,
тяжелом рычаге. И шлем я тоже проверил несколько раз. Отлично.
Я опустил его на голову так, что его края легли мне на плечи. На
уровне глаз было отверстие, позволяющее мне видеть, что я делаю. Я привел
в действие механизм, что должен был теперь проверить меня.
Его внутренности, вибрируя, пришли во вращение, примериваясь к тем
участкам моей черепной анатомии, которые представлялись им заслуживающими
внимания. Потом мне немного сдавило голову, когда прокладки прижались к
моему черепу в нужных местах. Потом последовал легкий толчок и несколько
влажных струек скользнуло вниз по голове. Анестезия. Когда она вводилась
сквозь кожу, немного помешали волосы. Впрочем, все было в порядке. Я не
хотел обривать себе голову или носить парик. Я мог выдержать несколько
капель, попавших за шиворот.
Не думаю я, что кому-нибудь может доставить удовольствие ожидание
вторжения в его внутренности, а уж тем более в содержимое его черепа. При
любых знаниях и опыте, мысли об ощущениях вызывают подъем эмоций. Нет даже
необходимости в том, чтобы эти ощущения действительно возникали. Впрочем,
через считанные секунды передо мной вспыхнул голубой индикатор и я
осознал, что все необходимые щупальца успешно и безболезненно проникли
сквозь мой скальп, череп, кору головного мозга, его паутинную и мягкую
оболочки, попали в соответствующие участки моего мозга и образовали сеть,
способную выполнить ту работу, для которой они предназначались. А я все
еще грыз свою нижнюю губу. Так шутит с нами наш собственный мозжечок.
Аппаратура была готова. Пришло время для технологического процесса,
осуществляемого каждым новым связующим звеном. Я должен был возвращаться
назад по своему/нашему сознанию, систематически стирая все те участки
Лэнджа и Энджела, которые, по моим ощущениям, противоречили моей
собственной личности, и уничтожая их воспоминания, относящиеся к тому, что
происходило до меня. Пришло время для жертвоприношения, частичного
самоубийства, вышвыривания за борт лишнего груза, всего того, что могло
лишь смущать разум, создавать конфликты, делать жизнь менее сносной. Никто
же не знает, сколько может вместить человеческий разум, и поэтому мы
когда-то решили не испытывать его пределы. Мне казалось, что дело в этом.
Где-то, когда-то, в незапамятные времена такое решение было принято.
Насколько я знал, мы всегда действовали, исходя из этого суждения, и, так
как семья все еще существовала, это всегда оправдывало себя. До сих пор,
конечно. Теперь Лэнджу и Энджелу пришла пора отправляться, чтобы стать,
быть может, самостоятельными единицами, или моими персональными демонами в
преисподней подсознания.
Однако сейчас мои мысли, в основном, занимала угроза нашему
существованию, и я хотел вырасти, а не уменьшиться, расширить свои
познания, а не наоборот. В памяти, вместе с настоятельным побуждением
ничего из нее не стирать, оставалось знание о том, что в качестве
чрезвычайной меры во времена великой угрозы можно было бы воскресить
мертвых. Я не верил, что это когда-либо осуществлялось и, конечно, понятия
не имел о том, к чему это может привести. Впрочем ясно было, что дело
здесь совсем не в воспоминаниях. Все же я со всей определенностью ощущал
себя самым подлинным самим собой, несмотря на то, что я был частично
Энджелом и частично Лэнджем. Суровые меры оправдывались ситуацией.
Когда я взглянул на тот участок панели, где торчали семь булавок,
рядом с которыми оставалось место еще для многих, я очень ясно
почувствовал, как колотится мое сердце.
Каждая булавка - жизнь связующего звена; каждая - это целое поколение
нашей семьи, приколотое там, словно невидимая бабочка...
Когда я протянул руку, ладонь моя была влажной.
Булавка втыкалась в главную панель каждый раз, когда завершался
процесс стирания. Вытащить одну - значило погубить труд предшественника во
мне.
Что я делаю? Я должен был оказаться здесь для того, чтобы вставить
восьмую булавку...
Рука моя задрожала.
Это неправильно! Глупо даже подумать...
Рука стала твердой, потянулась дальше. Я пытался, но не сумел
остановить ее.
Словно зачарованный смотрел я, как она пересекла панель, примерилась
и выдернула седьмую булавку.
5
Трудно сказать, чего именно я ожидал. Удара в литавры? Раскалывающего
мозг сотрясения с последующей потерей сознания? Полагаю, чего-нибудь
неожиданного.
Однако, более всего это было похоже на пробуждение поутру, когда
воспоминания вчерашнего дня начинают постепенно подниматься над горизонтом
сознания. Обычное прояснение головы, появление того, что там и было.
Галерея знакомых картин.
Старый Лэндж...
Конечно. Это был случай, когда нам довелось побывать в положении
нашего собственного сына. По случайному совпадению связующее звено перешло
от одной тождественной Лэнджу личности к другой. И в этом слиянии были еще
и другие, давно забытые, но опять оказавшиеся со мной, словно они никогда
и не отсутствовали.
Теперь я стал тем демоном, что обращался к нам. Я был Энджелом,
Лэнджем, Лэнджем Старшим и всем тем, что было оставлено старшим Лэнджем от
его предшественника Винтона, чей странный склад ума я бы назвал почти
чуждым минутами ранее. Но если отнестись к нему так, как его
предшественник, который счел уместным его сохранить, то он не казался
настолько уж странным. Что это было? Что произошло? Мои накопленные
воспоминания теперь вернулись на столетие назад, но дело здесь было не
просто во времени и количестве. Ощущение отличия, сопровождавшее
вернувшуюся доступность всего этого опыта было... качественным. Да, это
было так. И что это за качество?
Как раз это ты не можешь по-настоящему оценить в своем теперешнем
состоянии.
Сильный. Там. Он. Винтон. На мгновение я был слишком ошарашен. Этот
опыт всегда присутствовал, но я не удосужился осмыслить его, а ведь
освобождая и поглощая демона Лэнджа, я неизбежно выходил на более старую,
прежнюю поверхность раздела и доселе неведомый мне демон мог обращаться ко
мне из-под нее.
То, что есть у тебя сейчас, говорил он, нужно тебе, как стартовая
площадка. Ты стал умнее и в чем-то сильнее, благодаря тому, что ты
приобрел, но этого мало против мистера Блэка. Чтобы обрести понимание и
способность воспользоваться этим, необходимо вытащить шестую булавку.
Сделай это немедленно.
Полон решимости. И силы. Он. В своей настойчивости. Именно это
предопределило мое решение. Я хотел обрести такую решимость, такую силу.
И поэтому, прежде чем я сумел выдвинуть свои аргументы против, я
протянул руку вперед по диагонали на несколько дюймов и вытащил шестую
булавку.
Да! Да, когда туманы развеялись и ко мне вернулась память о том, что
происходило столетия за полтора, это было не просто возвращением огромных
объемов накопленного опыта. Тем более, что сами воспоминания оказались
довольно призрачными и не слишком эмоциональными. Тверже, жестче стало мое
отношение ко всему, и эта перемена убеждала меня в моей собственной
способности совладать с ситуацией. И не только, не только это...
Ощущение. Господи, ощущение... Словно потоки воды внезапно обрушились
на старинную дамбу. Я чувствовал накапливающуюся мощь и не был уверен в
укреплениях.
Да, ты был слаб, и ты окреп. Но теперь не время останавливаться.
Протяни руку и возьми все. Тебе пригодится любое оружие, до которого ты
сможешь сейчас дотянуться. Тебе предстоит встреча с врагом, который тоже
силен. И поэтому ты должен стать самим собой в большей мере. Вытащи пятую
