С утра отправили "Козла" с Эглоном и Прозоровским. Они должны
были заснять Баин-Дзак, не посещенный Прозоровским. Оттуда
Эглон ехал прямо в Улан-Батор, а по дороге высаживал
кинооператора в Мандал-Гоби для съемки каких-то недостававших
для кинофильма кадров. Я должен был забрать Прозоровского на
пути в Улан-Батор около двадцатого сентября. Население лагеря
собралось проводить Яна Мартыновича, которого любили все без
исключения. Маленькая машина была уморительно нагружена. На
заднем сиденье устроился Прозоровский, защемленный и утопленный
по шею в груде постелей и киноснаряжения. Я с наслаждением
сфотографировал кинооператора и напомнил его жалобы в начале
местности и согласился быть нашим проводником. Оба -- и старик
полушутя-полусерьезно ворчал тогда Прозоровский, карабкаясь в
кузов грузовой машины. Но там он восседал в уютном мягком
гнезде со всеми аппаратами под рукой и просторным обзором.
Теперь наш Николай Львович вкушал сомнительную сладость
дальнего путешествия на легковой машине.
К обеду прибыли две улан-баторские машины -- "Дзерен" и
"Кулан". Обе едва-едва дотянули до лагеря. На спуске с
Гурбан-Сайхана у "Дзерена" вырвало кардан, который разбил
аккумулятор, бензобак и сам согнулся в дугу. Уже в лагере
выяснилась еще более серьезная авария. От удара кардана лопнул
картер маховика. К счастью, именно у "Дзерена" на борту был
прибит запасной кардан С ним машина ходила уже второй год. и
теперь он пригодился У "Кулана" окончательно рассыпался
аккумулятор, но Пронин брался восстановить его из трех разбитых
старых. Вечером явился "Олгой-Хорхой" с Новожиловым. У
полуторки поломалась передняя рессора, серьга задней и
рассыпался кузов. В довершение беды полуторка сожгла весь свой
запас бензина -- двести пятьдесят литров. Бензина для
возвращения на базу в аймаке осталось в обрез -- восемьсот
литров на пять машин. В конце концов здесь, в насквозь знакомых
местах, недостача горючего не была опасной. На случай нехватки
мы могли заранее встать под перевалом Гурбан-Сайхан и послать
полуторку в аймак за бензином.
До поздней ночи мы с Новожиловым сидели в моей будке и,
ежась от холода, рассматривали карты. Лагерь спал, слабый ветер
катился по руслу, на "Северном Поле" гулко кричал филин: "Шубу!
Шубу!" Шуба действительно очень требовалась.
Новожилов осмотрел на Улан-Дэль-уле много обрывов, но
осталось неизученным еще несметное количество. Его находки
исчерпывались двумя обломками костей таза, по которым ничего
нельзя было сказать. В неудачах новых маршрутов истинным
утешением являлись успехи в лагере. Одно только "Северное Поле"
дало три тонны интереснейших находок. Слой конкреций за моей
будкой разработал Дурненков и нашел черепаху, крупные челюсти и
части черепов. Я нашел большой череп диноцерата рядом с
раскопкой Эглона и был немало изумлен этим обстоятельством.
Подобная же история случилась с Новожиловым. Он вторично
обследовал большой останец к востоку от лагеря, в свое время
осмотренный Рождественским, который абсолютно ничего там не
нашел. Новожилов открыл на останце целое костеносное поле,
названное "Восточным". Подобные неожиданности как нельзя лучше
свидетельствовали о необходимости самого тщательного
исследования таких мест, в которых исследователь не
рассчитывает побывать вторично.
На гребне останца, возвышавшегося над лагерем, я установил
теодолит. Вскоре на топографическую схему точно легли важные
для раскопок подробности. Появились останцы "Восточный",
"Контактовый", "Хайлясовый" и "Западный". Немного дальше, за
"Западным", поднимался останец, возглавлявший гряду меловых
пород, уходившую в направлении к Цаган-уле. Этот останец,
названный "Столовым Массивом", и другие, следовавшие за ним до
Цаган-улы, вероятно, были выступами извилистей береговой линии
третичной, превратившейся в озеро, впадины. На севере "Столовый
Массив" смыкался с обширной площадью мела, почти не осмотренной
нами. Здесь имелись отличные перспективы для будущих раскопок.
Новожилов исследовал западные останцы и нашел в них
множество костей динозавров. Нам, палеонтологам, казалось
странным, почти невероятным, такое скопление остатков
гигантских ящеров в непосредственной близости от
местонахождения третичных млекопитающих. Однако если вдуматься
поглубже, то не было ничего удивительного: русла третичных
потоков, отлагавших "Красную гряду", пересекли более древнее
большое русло мелового периода. Так встретились два случая
захоронений вымерших животных, по времени разделенные
промежутком в двадцать миллионов лет.
В трубу теодолита я долго обшаривал противоположный,
северный край Нэмэгэтинской впадины. Засечки на заметные
вершины, азимуты и углы возвышения для точной установки
раскопок на картах уже были промерены. Оставалось разыскать
Перевалочный лагерь и тем самым связать оба места главных работ
1949 года. Стекло зрительной трубы выхватывало из почти не
различимой глазом дали отдельные промоины, склоны обрывов,
кусты саксаула, темные впадины под обрывами -- все затуманенное
и перевернутое "вверх ногами". Часы шли, я не раз протирал
слезившиеся от напряжения глаза, по нескольку раз уже был
просмотрен каждый километр удаленного бэля, а столб в
Перевалочном лагере никак не находился. Я позвал Новожилова с
его соколиным зрением, но и тот, пробившись с полчаса, объявил,
что ничего не видит. Отчаявшись, я почти примирился с
перспективой отказаться от точной увязки обоих лагерей.
Внезапно я заметил у самого края поля зрения крохотную
черточку, отличавшуюся от всего другого резкой определенностью
очертаний. Едва дыша и осторожно вращая микрометренный винт, я
перегнал черточку в центр поля и тут убедился окончательно, что
это был наш столб. Мы переоценили его размеры и потому так
долго мучились с поисками. На этом расстоянии высокий рельс
даже в трубу теодолита казался не больше короткой щетинки.
Раскопки завершались. Кончался наш запас гипса и ящиков,
подъедались и продукты. Мы могли бы похвалиться поразительно
точным расчетом всех запасов, если бы это совпадение не было
случайным. Солнечные и холодные дни были напоены бодрящей
свежестью, и все работали не покладая рук. Ремонт машин шел на
полный ход. Пронин после долгих размышлений стянул разбитый
картер мотора "Дзерена" железными лентами. Мы рассчитывали на
пресловутую прочность "ЗИСа" и надеялись, что машина дойдет до
Далан-Дзадагада, куда "Тарбаган" подвезет новый картер.
У Новожилова и у меня накопилось много геологических
наблюдений. Теперь загадок "Красной гряды" больше не
существовало. В "Красной гряде" мы открыли четыре костеносных
горизонта и по смене пород проследили восемь этапов ее
образования. В первом этапе происходил общий размыв меловых
пород. Образовалась узкая котловина, в которой отлагались
конгломераты и нижние грубые пески. Скорость потоков была
слишком велика, и остатки животных, не задерживаясь здесь,
выносились куда-то дальше и там разрушались. Вскоре в котловине
образовалось озеро, скорость потоков резко упала, и они стали
приносить только тонкоотмученный материал. Отложились пурпурные
глины без остатков животных, которых не могли принести
медленные (слабые) потоки.
Затем наступило усиление приноса с частичным размывом уже
отложенных пурпурных глин. В бассейн начали поступать кости
нижнего костеносного горизонта, и отложилась нижняя
песчаниковая плита. Еще большее увеличение скорости приносящих
потоков вызвало отложение гравийника и множества костей второго
нижнего горизонта. Течение было настолько сильным, что
размывало рыхлые гравийные осадки, оставляя нетронутыми только
участки, сцементировавшиеся вокруг костей. Так образовался слой
конкреций с костями млекопитающих. Эти же потоки несли
множество трупов крупных рыб и водяных черепах, погребавшихся
вместе с конкрециями.
В следующую, пятую, фазу отложения образовались продольные
речные русла и в них накопились десятиметровой мощности слои
белых песков с редкими рассеянными костями. Шестая и седьмая
фазы -- это вновь образование сравнительно глубокого озера с
отложением в нем коричневых глин и бурых глинистых песков. Это
отложение было прервано седьмой фазой с усилением приноса,
отложением желтых песков и верхней песчаниковой плиты, а также
с костями млекопитающих верхнего костеносного горизонта. В
последнюю, восьмую, фазу озерный бассейн распространился
гораздо шире прежней узкой котловины и достигал в ширину не
менее двадцати километров с севера на юг.
Такова была геологическая история "Красной гряды",
прочитанная нами в смене различных пород и в распределении
остатков животных. Потоки, приносившие кости, текли из лесов,
окаймлявших озеро или ранее -- котловину. Множество мелких
древесных обломков, встреченных нами в костеносных горизонтах,
говорило об этом. По-видимому, найденные нами древние
млекопитающие обитали вдоль рек на опушках лесов. Попадая в
воду, их остатки смешивались вместе с трупами речных обитателей
-- рыб и черепах -- и сносились в ту котловину, которая
пятьдесят миллионов лет спустя сделалась "Красной грядой" и
вместилищем их окаменелых остатков.
Найденные в "Красной гряде" диноцераты, по описанию
профессора К. К. Флерова, были представителями совершенно новой
ветви азиатских диноцерат, названных монголотериями (в переводе
с греческого -- "монгольский зверь"). Это были травоядные,
размером с крупного теленка животные, еще не потерявшие общего
облика хищника. Широкие лбы и узкие теменные гребни их черепов
напоминали медведей. Еще большее сходство с медведями придавали
стопоходящие когтистые задние лапы, позволявшие животным легко
вставать на дыбы. Длинные клыки, торчавшие вниз из верхней
челюсти, как у современной кабарги, но гораздо более длинные,
походили на клыки саблезубых тигров.
Другие найденные здесь звери принадлежали к группы
пантоламбд, также до сих пор известных только на Американском
материке. Величиной с собаку, они обладали замечательными
зубами, похожими одновременно и на зубы травоядных и на древних
насекомоядных -- летучих мышей. Совершенно новыми были и
черепахи, по-видимому, предки современных тропических черепах
Африки и Южной Америки. Недаром так привлекала нас "Красная
гряда" В ней. в самом сердце Азии. оказались скрытыми документы
наземной жизни начала кайнозойской эры, и эта жизнь была в
общем такой же, как и на удаленном Американском материке.
Следовательно, развитие древних млекопитающих, вопреки
установившимся взглядам, было широким и повсеместным уже на
заре кайнозоя.
С семнадцатого сентября ночные крики филина прекратились.
Вместо них стал раздаваться печальный волчий вой. Сияющая
гобийская красавица луна ущербилась, ночи стали темными.
Восемнадцатого сентября мы принялись свертывать лагерь и
грузить "Дзерена". В три часа дня "Дзерен" ушел на
Далан-Дзадагад, чтобы не задерживать всю колонну, так как из-за
разбитого картера он не мог идти быстро. Четыре тонны
драгоценной добычи из "Красной гряды" были погружены на "Волка"
и "Кулана". Полуторку забили бензобочками, а "Дракона" --
тяжелым снаряжением. Как назло, "ходовой" день -- девятнадцатое
сентября -- выдался жарким. Необыкновенный палевый туман
застлал все горы и лег на бэли котловины Нэмэгэту еще со
