не видать тебе твоей книги. А без книги ты просто девка. И, кроме соплей
между ног, ничего у тебя нет.
Царица стояла, не двигаясь. Голова ее опустилась, глаза спрятались в
тень.
- Согласна, - проговорила она чуть слышно.
- Еще бы, - хрипло рассмеялась старуха. - Я и не сомневалась. Власть
и молодость. Все и ничего.
Она поманила рукой.
- Иди сюда, ну же... - Она взяла в руку плошку с огнем и держала,
легко покачивая. Кукла, изображавшая Князя, была зажата в другой. - Я жду.
Царица сделала шаг. Старуха с огнем и куклой отступила ближе к стене.
Прямо за ней, очерченная овальной тенью, в стене была прорублена ниша. Она
вошла в эту тень, и в мягком свете огня блеснули каменные ступени.
- Сюда. - Старуха ступила на лестницу и повернула к царице голову,
приглашая ее за собой.
Царица, как завороженная, шагнула следом за ведьмой. Лестница,
загибаясь спиралью, уходила все выше и выше. Старуха шла впереди, у царицы
перед глазами мелькала ее согнутая спина и по низким сводчатым стенам
прыгала горбатая тень.
Чем выше они поднимались, тем круче становился подъем. Ступени
сделались уже, и каждый шаг давался царице все тяжелее и тяжелее. Ей
хотелось остановиться, унять колотье в груди, но идущая впереди старуха,
ловко одолевая ступени, не давала ни минуты на отдых. Наоборот, она
поднималась быстрее, и лицо ее, когда она оборачивалась, стало странно
преображаться. На глазах она делалась молодой, разглаживалась кожа лица,
куда-то исчезли морщины. Волосы из бледных и торчащих пучками метелок
сделались густыми и темными и спадали на молодые плечи.
Подъем не кончался. Ноги у царицы дрожали. Ей стало казаться, что
бесконечная дорога наверх окажется для нее последней - впереди только мрак
и смерть. И когда на очередном повороте в лицо ударило холодом и забрезжил
неясный свет, царица отказывалась поверить, что дороге пришел конец.
Пламя дернулось и погасло. Царица бросилась, чтобы вырвать куклу, но
почувствовала, как заходится сердце, и без сил схватилась за стену. И
тогда она увидела свою руку - высохшую руку старухи.
Она подняла глаза и посмотрела на ту, что стояла сейчас перед ней.
Трудно было поверить, что юное существо, почти девочка со смеющимися
глазами, еще недавно было дряхлой сгорбленной ведьмой, немощной и едва
живой.
- Вот мы и пришли. Больше она мне не нужна. - Бросив царице куклу,
она пальцем показала на лестницу. - Возвращайся к своему Князю. Он ждет. И
возьми плошку с огнем, чтобы в темноте не подвернуть ногу.
Круглая каменная площадка, опоясанная зубцами стен, вздрагивала от
порывов ветра. Белые вихри света разрывали туманный свод, из прорех
вылетали птицы и, расправив ломкие крылья, падали и исчезали из глаз.
Внизу под стенами башни глухо ревела вода. Пахло солью и океанской
свежестью. Брызги соленой воды взметывались над каменными зубцами и
бисером ложились у ног.
Протянув плошку царице, девочка отбежала к стене, легко запрыгнула на
ее край, руками удерживаясь за зубья.
- Прощай. - Она обернулась и помахала царице рукой.
Ветер ударил с силой, и последнее, что царица увидела, - парус ее
белого платья и золотой блеск в волосах. Ветер уносил ее в небо, туда, где
в невидимой глубине над миром вставало солнце.
20
Князь сидел на высоком стуле с вырезанной над изголовьем "К", и глаза
его были закрыты. В ногах развалился пес. Временами он вскидывал голову,
прислушиваясь к неясным звукам, озирался беспокойно и грозно и вновь
погружался в дрему. Зал был едва освещен. Князь не любил света. От света
болели глаза, а мягкая ласковая полутьма, которая его окружала, дарила
сердцу покой, а мыслям - сонную сладость.
- Господин, - услышал он голос. - Вас требует царица.
Князь поднялся. По черной коже плаща пробежали тусклые блики.
Опираясь рукой на услужливое плечо слуги, он пересек зал и остановился у
двери с зажженными по сторонам светильниками. Слуга распахнул створки.
Из-за двери потянуло теплом и смоляным запахом из камина.
Укутанная в тяжелые одеяла, царица лежала, не двигаясь. Казалось, она
спала. Прозрачное основание ложа светилось внутренним светом, мягкие
световые волны перекатывались в глубине стекла, и если бы не ворох перин и
не свешивающиеся края одеяла, можно было подумать, что ее бесплотное тело
неподвижно лежит на воздухе.
Князь подошел к ней близко, посмотрел, оставил ли их слуга, и,
убедившись, что дверь закрыта, нагнулся и поцеловал ей руку. Губы обожгло
холодом. Он отступил на шаг, не спуская с царицы глаз.
Она чуть приоткрыла веки. Взгляд бессмысленно метнулся по комнате,
потом остановился на Князе.
- Ты звала меня, я пришел.
- Долго же пришлось тебя ждать, я думала, ты давно умер.
Руки ее, тронутые старческой желтью, лежали на переплете книги. Когда
она открывала губы, прозрачная кожа век вздрагивала в такт словам.
- Что-то стало с глазами. Тебя я вижу, значит, ты еще жив. Скажи, что
у меня в руках?
- Ты держишь книгу.
Она кивнула, и пальцы у нее побелели, с силой сдавив переплет.
- Почему она перестала греть? Она всегда меня грела.
- Царица, сейчас зима. Я прикажу слуге, и он затопит камин. Поленья
совсем прогорели.
- Когда ни спросишь, всегда у тебя зима. Открой ее, я открывала и
ничего не могла прочитать.
Князь поднес книгу к глазам и почувствовал, как в ладонь вонзаются
ледяные иглы. Он раскрыл ее наугад, белые квадраты бумаги были белы как
снег. Не тающий налет инея покрывал немые страницы.
Он листал их одну за одной, пока не дошел до последней, и с лица его
не сходила улыбка. Пальцы его онемели, холод, идущий от книги, медленно
разливался по телу. Князь посмотрел на камин, пытаясь согреться взглядом,
но твердая оболочка льда накрепко затянула сердце и не было внутреннего
огня, чтобы ее разбить.
- Читай.
- Здесь написано... - Он вдруг замолчал. В камине дотлевали поленья.
Дымка, застилавшая взгляд, на секунду сделалась зыбкой, и в красных точках
углей ему померещились звезды. Большие теплые звезды, и дорога,
протянувшаяся среди лесов и полей, и незнакомая человеческая фигура, легко
ступающая по искрящемуся асфальту, и город в конце дороги, и светлое
платье женщины у откинутой занавески окна. И две ладони - большая и
маленькая, - вложенные одна в другую.
- Я устал, - сказал он. - Пойду позову слугу, пусть разожжет камин.
