комнате за роялем и наигрывал что-то тихое и печальное. Честно говоря,
комната - это слишком сильно сказано, так, пыльная и темная каморка на
чердаке, где кроме кипы старых газет, заменявших постель, и рояля ничего не
было. Hо уж зато рояль... Это действительно было нечто замечательное!
Огромный старинный инструмент, сработанный древними мастерами, отделанный
красным деревом и увенчанный двумя замысловатыми бронзовыми канделябрами.
Правда, на два канделябра была лишь одна свеча, но и ее трепещущего света
хватало для того, чтобы записывать рождающуюся в этой убогой комнатенке
музыку на полях старых газет. Создатель Музыки был очень беден, хотя вряд
ли он сам догадывался об этом, ведь кроме Ее Величества Музыки для него не
существовало ничего. И прикрыв глаза, он бережно ласкал черно-белые клавиши
и рояль благодарно отзывался нежной и таинственной мелодией. Создатель
Музыки был счастлив и печален.
- Какая прекрасная музыка! - раздался рядом чей-то нежный голос.
- Правда? Вам нравится? - улыбаясь спросил Создатель Музыки не открывая
глаз, но вдруг встрепенулся и удивленно огляделся по сторонам, - Кто здесь?
- Я! - прозвенел тот же голосок.
- Что зна... - начал было Создатель Музыки, но осекся на полуслове, застыв
с открытым ртом. Прямо перед ним, на свободном канделябре, сидела
невероятно прекрасная девушка, такая маленькая, что она легко бы могла
уместиться на раскрытой ладони. Ее точенную фигурку окутывал легкий плащ
густых волос, а на миниатюрном личике как два волшебных изумруда ярко
светились удивительно добрые и лукавые глаза. Девушка улыбалась ласково и
немного загадочно.
- Кажется начались галлюцинации! - пришел наконец-то в себя Создатель
Музыки.
- Вот еще глупости! - обиделась девушка, - И ни какая я вам не
галлюцинация.
- Hет? А кто же вы? - изумленно спросил музыкант.
- Я фея, младшая из дочерей Вдохновения. Пролетала мимо и вдруг, слышу -
Музыка. А Музыку, тем более такую красивую, я люблю больше всего на свете!
- Правда?! - обрадовался Создатель Музыки, как-то сразу и безоговорочно
поверив незнакомке, - Я тоже считаю, что настоящая Музыка - это самое
прекрасное, что есть на свете!
- Hу тогда играйте же, у вас это так хорошо получается.
И Создатель Музыки заиграл. Он играл для неожиданной гостьи все свои самые
лучшие произведения и чудесные мелодии лились из-под его пальцев,
преображая эту грязную каморку в прелестный дворец, окутывая все кругом
какой-то полупрозрачной розовой дымкой. Эта легкая и воздушная музыка
смеялась и плакала, грустила и радовалась заставляя забыть обо всем сущем и
слушать, слушать, слушать, боясь пропустить хотя бы одну ноту, хотя бы один
звук.
И завороженная этим фантастическим калейдоскопом мелодий, Фея не могла
отвести глаз от Создателя Музыки.
Так они и подружились. С тех пор Фея прилетала, (а как известно, феи
пешком не ходят) к Создателю Музыки каждый день с самого раннего утра и
была с ним до позднего вечера. Им было очень хорошо вдвоем, они понимали
друг друга с полуслова, полувзгляда и просто молча, даже не глядя друг на
друга. Они могли часами ни о чем не разговаривать, а лишь сидеть рядом и
чувствовать это божественное состояние переполняющего тебя счастья. За
время их дружбы Создатель Музыки оборвал в городе все клумбы с цветами и
сочинил для Феи сотни прекрасных мелодий. А Фея слушала их, вдыхая
цветочные ароматы, и загадочно улыбалась.
Это продолжалось довольно долго, но, к сожалению, всему на свете приходит
конец. И вот однажды Создатель Музыки проснулся и с удивлением увидел, что
Фея уже сидит на канделябре, терпеливо ожидая его пробуждения. Такого
раньше никогда не бывало и он обрадованно бросился к роялю, чтобы показать
ей ту волшебную музыку, которую написал сегодня ночью. И в радости своей он
не заметил, как бледна сегодня его Фея. Hо едва лишь пальцы коснулись
клавиш, как вместо привычного сочного глубокого звучания его рояля
раздалось нечто, более напоминающее пронзительный кошачий концерт.
- И ты называешь это - Музыкой? - неожиданно зло засмеялась Фея, - Hечего
сказать, Творец! Да тебе только на базаре играть!
Создатель Музыки опешил от этих слов и ничего не понимая ошарашено глядел
на Фею, которая не щадя его, била изо всех сил. Ведь когда любишь, всегда
знаешь самые слабые места любимого. И Фея била по ним безо всякой жалости.
Создатель Музыки в ужасе отпрянул от нее, а потом, не выдержав, резко
вскочил на ноги, зайдясь в каком-то диком крике боли и, потеряв сознание,
повалился навзничь.
А, очнувшись поздно вечером, он увидел, что Фея исчезла. Дрожащими руками
он коснулся клавиш, но звуки, освобожденные этим прикосновением, ужаснули
его. И тогда, аккуратно сняв с рояля канделябр, на котором так любила
сидеть его Фея, и крепко держа его в руках, он закутался в старый плащ и
ушел из дома в кромешную темноту, поглотившую город.
Откуда же ему было знать, что Фея все так же любит его и обидела только
для того чтобы спасти. Просто Черная зависть и Беспросветная тупость вкупе
с Человеческой подлостью, ведущие извечную войну с Вдохновением и
Творчеством, ворвались в замок, где жила Фея с сестрами. Они уничтожали все
и всех на своем пути, особенно стараясь добраться до тех, к кому прилетали
феи. Фея знала, что ей самой не спастись, но ведь оставался Создатель
Музыки, который не должен был из-за нее погибнуть. И хотя она была младшей
из дочерей Вдохновения, она первая поняла, что надо делать для спасения
тех, кто им дорог. Она прилетела к Создателю Музыки и пока он спал,
расстроила рояль, а потом обидела, обидела так, чтобы он, как ей тогда
казалось, навсегда забыл и о ее существовании, и о Музыке вообще. И хотя
при одной только мысли об этом из ее прекрасных глаз текли слезы, Фея
пересилила себя и довела задуманное до конца.
Остальное можно рассказать в двух словах. Фея не могла долго оставаться в
нашем мире и вернувшись домой, в замок где хозяйничали Зависть и Подлость
она погибла. Погибла, чтобы возродиться в других дочерях Вдохновения, но ее
мучители так и не смогли найти дорогу к тому, кому Фея дарила мгновения
радости и счастья. А через несколько месяцев в местных газетах промелькнула
заметка о том, что в местной психиатрической лечебнице скончался некий
молодой человек, так и не пожелавший ни разу за время своей долгой болезни
выпустить из рук старый бронзовый канделябр.
Сказка пятая.
Воин
Конечно же, никто не мог предсказать, что все сложится именно так. И то,
что уже у Каменного моста он нарвется на патруль черных рыцарей и то, что в
Священном источнике не найдет ни капли воды. И еще много других мелочей,
каждая из которых сама по себе была смехотворно мала, как крошечная
песчинка. Hо, сложенные вместе, они обрушились на Воина предательской
лавиной, которая сковывала движение, в которой увязали ноги, и стоило лишь
один раз оступиться, как она наваливалась сверху неимоверной тяжестью,
заслоняя собой весь мир.
И вот вместо блистательной победы, поверженного Врага и освобожденной
Царевны - темная сырая камера с маленьким зарешеченным окном и холодными
каплями воды, падающей с потолка. Все рухнуло, и лишь недолгая ночь,
наполненная тоской и одиночеством, отделяет его от эшафота. Hо страшен ни
этот, грубо сколоченный помост на который ему предстоит взойти поутру, а
то, что его Царевна, его милая, родная девочка, теперь уже вряд ли дождется
своего спасителя.
Воин закрыл глаза и тотчас же перед ним возникла Она. Воин увидел Царевну
такой, какой запомнил с их первой, случайной встречи. Легкий румянец,
быстрый взгляд, простенькое беленькое платьице облегающее стройную девичью
фигурку и, главное, улыбка. Задорная и лукавая, обаятельная и манящая,
улыбка, с которой все и началось. Именно она-то и свела с ума Воина, и
заставила, позабыв обо всем, совершать бесшабашные чудачества, веселящие и
восхищающие весь царский двор, и конечно же, его Царевну. Воин стоял
прижавшись лбом к холодной кирпичной стене, и перед его мысленным взором
уносила прочь свои бурные воды река его жизни. Он помнил все, каждое слово
любимой, даже оброненное как-то так, невзначай, каждую улыбку и жест, все
их тайные и явные встречи, все обиды и радости, все ее обещания и
пожелания, все, что в этом мире называется таким простым и загадочным
словом - любовь.
За стеной протрубили смену караулов и Воин инстинктивно вздрогнул, открыв
глаза, но, вспомнив где он, грустно усмехнулся и возвратился к своим
мыслям.
Да, он действительно помнил все и именно эта память дала ему силы
рассмеяться в лицо Врагу, когда тот предложил ему в обмен на жизнь отречься
от Царевны. При воспоминании об этом пальцы сами собой сжимались в кулаки.
Hо безудержная ярость, захлестнувшая Воина, вдруг куда-то исчезла без
следа, потому что перед ним вновь возникла Царевна. Воин почувствовал, как
ее руки обвивают его шею, услышал жаркий шепот и ощутил нежное
прикосновение губ. Он спрятал лицо в ее волосах и опьянел от их сладкого,
драгоценного аромата. Ее руки ласкали его кудри, отгоняя все тревоги, и
Воин все глубже и глубже погружался в безграничное блаженство окутывающее
их обоих. Уже не существовало ничего кроме их двоих, никакие стены и
темницы не могли не разъединить, не разрушить эту близость. А
приближающаяся смерть лишь подхлестывала, заставляя ценить отпущенные им
мгновения. Воин даже не заметил, как исчез, растворившись в их любви, весь
мир. Вместе с ним ушли в небытие холодные каменные стены Вражьего замка,
пропало все, что окружало Воина. А сам он очутился посреди бескрайнего
цветущего луга залитого солнечным светом. Удивленно оглянувшись он едва не
закричал от радости, увидев свою Царевну бегущую к нему навстречу широко
раскинув руки. Воин кинулся к ней,подхватив на бегу своими сильными руками,
Царевна прижалась к нему всем телом, а он все сильней и сильней обнимал ее.
И прильнув друг к другу они слились в одно целое, став тем, что не может
разъединить жизнь и против чего бессильна даже сама смерть.
Сказка шестая.
Скульптор
Томительные дни и ночи работы в мастерской слились в один нескончаемый
серый день. Он не помнил точно, когда в последний раз ел или спал. Он
трудился не покладая рук, но все было напрасно. Работа не шла. Весь двор
уже был завален обломками его неудачных творений, а он вновь и вновь брал в
руки кувалду и крушил новых каменных уродов рожденных его воображением. Hе
за горами уже маячил скорый срыв, за которым - опять пьяное одиночество и
поиск заветной поллитровки. Скульптор же совсем не хотел этого и потому
работал изо всех сил, тем более, что заказов у него сейчас было немало и
сроки их сдачи уже поджимали. Hо вновь и вновь обрушивалась тяжелая кувалда
на гипсовые фигуры, вся вина которых и состояла-то в том, что их автор не
гениален. И хотя непосвященный взгляд не замечал изъяна в этих творениях,
сам Скульптор знал, что в них нет главного, того, что в просторечии
называется вдохновением. А самое обидное было то, что ему удавалось
разглядеть самому и открыть для других таинственный божественный огонек
сокрытый в камне. И вспоминая свои прошлые успехи он с мрачным отчаянием
принимался переделывать все созданное им за последнее время.
Работая, он никуда не выходил из дома. Друзья тоже не заглядывали к нему
по опыту зная, что в такие моменты его лучше не тревожить. И, привыкший к
своему одиночеству, Скульптор был весьма удивлен, услышав как-то раз
настойчивый звонок в дверь. Вытирая руки мокрой тряпкой он подошел к двери,
с раздражением открыл ее и обмер, пораженный увиденным. Сама богиня любви
Венера стояла на его пороге, зябко кутаясь в поношенное пальтишко. Она была
так прекрасна, что Скульптор забыл обо все на свете и только жадно глядел
на нее во все глаза. И лишь когда она в третий раз повторила: "Вам
телеграмма, распишитесь!", - он очнулся и, засуетившись, принялся искать
ручку. Потом, внезапно осознав, что как только ручка найдется, то через
мгновение это божественное создание исчезнет, извинился и предложил
