окликнул его:
-- Не подбросите нас до дому?
-- Что это вдруг?
Фермер повернулся на сиденье и удивленно уставился на них. Затем его
веселая румяная физиономия расплылась в улыбке.
-- Похоже, скоро начнется забава, -- сказал он. -- Видели чаек? Мы с
Джимом хотим их немного пощелкать. Все свихну-
лись на этих птицах, только о них и говорят. Слышал, что они вас ночью
навестили. Могу одолжить ружье.
Нат отрицательно покачал головой. Фермерская малолитражка была
загружена до предела. Места хватило бы только для Джил, и то если посадить
ее на пустые канистры на заднем сиденье.
-- Ружья мне не надо, но вы бы меня очень выручили, если б подвезли
Джил. Она боится птиц.
Он говорил отрывисто и быстро -- не хотел вдаваться в объяснения при
ребенке.
-- Хорошо, -- сказал фермер, -- я ее отвезу. Не хотите, значит,
участвовать в нашей охоте? А зря! Мы им покажем! Перья полетят -- будь
здоров!
Джил уселась в машину, и фермер, развернувшись, покатил по дороге. Нат
пошел следом. Триг просто спятил! Что значит какое-то ружье против целого
неба птиц?
Теперь, когда ему больше не надо было беспокоиться за Джил, он мог как
следует оглядеться. Чайки все еще кружили над полями. В основном это были
серебристые чайки, но среди них было и немало черноголовых. Обычно эти две
породы держатся врозь, но нынче что-то их объединило. Что-то свело их
вместе, и свело не случайно. Он слыхал, что черноголовки нападают на птиц
помельче, а бывает и на новорожденных ягнят. Своими глазами ему, правда,
ничего такого видеть не приходилось. Но сейчас, глядя на небо, он это
вспомнил. Чайки определенно держали курс на ферму. Они кружили гораздо ниже,
и черноголовые были впереди. Черноголовые возглавляли атаку. Значит, их цель
-- ферма. Туда они и летят.
Нат прибавил шагу. Он видел, как фермерская машина отъехала от дома и
повернула ему навстречу. Поравнявшись с ним, фермер рывком затормозил.
-- Девочка уже на месте, -- сказал он. -- Мать ее поджидала. Ну, как
вам все это нравится? В городе ходят слухи, что это русские виноваты.
Окормили птиц какой-то отравой.
-- Каким образом?
-- Почем я знаю! Кто-то сболтнет -- и пошло. Ну что, не надумали
присоединиться к нашей охотничьей партии?
-- Нет, я домой. Жена будет волноваться.
-- Хозяйка моя считает, что в охоте был бы смысл, если б чаек можно
было есть, -- сказал Триг. -- Мы бы их тогда жарили, пекли, мариновали...
Вот погодите, выпущу несколько обойм в эту нечисть -- только пух и перья
полетят.
-- А вы окна забили? -- спросил Нат.
-- Еще чего! Чушь это все. По радио любят запугивать. У меня и так дел
невпроворот, не хватало еще с окнами возиться.
-- На вашем месте я бы заколотил.
-- Да бросьте! Совсем вас застращали. Хотите -- приезжайте ночевать.
-- Большое спасибо, мы уж как-нибудь дома.
-- Ну, тогда пока. Увидимся утром. Зажарим на завтрак пару чаек.
Триг ухмыльнулся и свернул к воротам фермы.
Нат пошел быстрым шагом. Он миновал рощицу, старый амбар; теперь
перелаз -- и до дома останется пройти последний отрезок поля.
Перебираясь через изгородь, он услыхал свист крыльев: прямо на него
спикировала черноголовая чайка, промахнулась, развернулась на лету, взмыла
вверх и снова спикировала. В мгновение ока к ней присоединились еще чайки --
шесть, семь, двенадцать, серебристые и черноголовые вперемежку. Он бросил
мотыгу. Все равно толку от нее никакого. Прикрывая голову руками, он
бросился к дому. Чайки не отставали и продолжали атаковать его сверху,
по-прежнему молча;
в тишине раздавалось только хлопанье крыльев. Свирепых, безжалостных
крыльев. Он чувствовал, как кровь течет у него по пальцам, по запястьям, по
шее. Твердые клювы били сверху наотмашь, раздирая плоть. Только бы уберечь
глаза! Остальное неважно. Только бы спасти от них глаза. Они еще не
научились вцепляться намертво, рвать одежду, обрушиваться всем скопом на
голову, на спину. Но они смелели на глазах, с каждой новой атакой. И
действовали они отчаянно и безоглядно, не щадя себя. Многие, если им
случалось спикировать слишком низко и промахнуться, ударялись об землю,
разбивались вдрызг, ломали себе кости. На бегу Нат то и дело спотыкался об
искалеченных чаек и отшвыривал их ногой.
Кое-как он добрался до двери и стал барабанить в нее окровавленными
руками. Из-за досок на окнах казалось, что в доме темно. Кругом была
темнота.
-- Открой! -- крикнул он. -- Это я! Открой!
Он старался перекричать шум хлопающих крыльев.
И в эту секунду он увидел над собой баклана, изготовившегося к броску.
Чайки кружили, улетали, боролись, с ветром, и только баклан висел в небе
неподвижно. Один-единственный баклан -- прямо у Ната над головой. Внезапно
он прижал крылья к телу и камнем пошел вниз. Нат закричал, и дверь, по
счастью, распахнулась. Он едва успел переступить через порог -- жена всей
тяжестью налегла на дверь. И тут же они услыхали, как со стуком ударился о
землю баклан.
Жена промыла и перевязала ему раны. Они оказались не особенно
глубокими.
Больше всего пострадали кисти рук и запястья. Не будь на нем шапки,
чайки бы добрались и до головы. Ну а баклан... баклан мог бы запросто
пробить ему череп.
Дети, как и следовало ожидать, подняли рев, когда увидели, что у отца
руки в крови.
Он попытался их успокоить:
-- Все в порядке, мне совсем не больно. Ранки пустяковые, Джил, поиграй
с Джонни, пока мама промывает мне царапины.
Он притворил дверь из кухни, чтобы не пугать детей. Лицо у жены было
пепельно-серое. Она открыла кран над раковиной.
-- Я их видела, -- прошептала она. -- Они как раз стали сбиваться в
кучу, когда мистер Триг привез Джил. И я так крепко захлопнула дверь, что ее
заклинило. Потому и не могла тебе сразу открыть.
-- Слава богу, они караулили меня. С Джил они бы справились в два
счета. Тут хватило бы и одной птицы.
Они шептались, как заговорщики, чтобы дети не слышали, пока жена
бинтовала ему руки и шею.
-- Они летят в глубь страны, -- сказал он. -- Их тысячи. Грачи, вороны,
все крупные птицы. Я видел _их, _ пока ждал на остановке. Они
нацелились на города.
-- Для чего, Нат?
-- Добычи ищут. Сперва будут нападать на людей на улице. Потом
попробуют проникнуть в дома через окна и дымоходы.
-- Но почему власти ничего не предпринимают? Почему не высылают войска,
пулеметы, хоть что-нибудь?
-- Еще не успели. Никто ведь к этому не был готов. Послушаем, что
скажут в шесть часов, в известиях.
Нат прошел на кухню, за ним следом жена. Джонни мирно играл на полу.
Зато Джил была явно встревожена.
-- Там птицы, -- сказала она. -- Пап, послушай!
Нат прислушался. Из-за окон и двери доносились приглушенные звуки.
Шорох крыльев, скрип когтей, скребущих по дереву, пытающихся отыскать
лазейку в дом. Звук трущихся друг о друга птичьих тел, толкотня на
подоконниках. И по временам резкий, отчетливый стук, когда какая-нибудь
незадачливая птица со всего маху ударялась об землю.
"Сколько-то их расшибется насмерть, -- подумал он. -- Но, к сожалению,
малая часть. Малая часть".
-- Все в порядке, Джил, -- произнес он вслух. -- Окна я крепко
заколотил. Птицам сюда хода нет.
Он снова тщательно проверил окна. Сработано на совесть. Все щели
законопачены, но можно попытаться еще кое-что сделать, чтоб была
стопроцентная гарантия. Он принес клинышки, полоски старой жести, деревяшки,
металлические планки и стал прибивать их по бокам, чтобы доски держались
надежнее. Стук молотка немного заглушил птичью возню, все это царапанье,
шарканье и самый зловещий звук -- больше всего он боялся, что его услышат
жена или дети: треск стекла под ударами клювов.
-- Включи-ка радио, -- сказал он жене. -- Послушаем, что там передают.
Радио тоже должно помочь заглушить наружные звуки. Он пошел наверх и
принялся тем же способом укреплять окна в спальне и в детской. Теперь он
слышал, что творится на крыше, слышал скрежет птичьих когтей, суетливые
перебежки.
Он решил, что ночевать всем надо в кухне -- матрасы можно снести вниз и
положить прямо на полу. И огонь в плите не гасить. Он сомневался в дымоходах
верхнего этажа. Доски, которыми он забил основания, могли не выдержать. А в
кухне всю ночь будет гореть огонь, так спокойней. Хорошо бы преподнести это
в какой-нибудь шутливой форме. Сказать детям, что он придумал разбить
походный лагерь, как в лесу. И если случится самое худшее и птицы проникнут
в дом через верхние дымоходы, то из спален им не так-то просто будет
выбраться. На то, чтобы пробиться сквозь двери, понадобится много часов, а
то и дней. Там, наверху, они никому не смогут причинить вреда. Оказавшись
взаперти в таком множестве, они неминуемо задохнутся и погибнут.
Он начал перетаскивать вниз матрасы. При виде их глаза жены тревожно
расширились: она подумала, что птицы уже наверху.
-- Ну вот, полный порядок, -- сказал он. -- Сегодня будем все спать на
кухне. У огня уютней. Кроме того, здесь не слышно, как эти дурацкие птицы
скребутся в окна.
Он позвал детей помочь ему переставить мебель и на всякий случай с
помощью жены пододвинул к окну кухонный буфет. Буфет встал хорошо. Лишняя
гарантия. На освободившееся место у стены теперь можно положить рядком
матрасы.
"Мы здесь в относительной безопасности, -- подумал он. -- Уютно и
надежно, как в бомбоубежище. Правда, с едой плоховато. Продуктов и угля для
плиты хватит на два-три дня, не больше. А к тому времени... "
Но что толку загадывать наперед? Еще надо послушать, что объявят по
радио. Должны они как-то проинструктировать людей. И тут, в довершение
всего, он осознал, что в эфире звучит только музыка. Музыка вместо
постоянной детской передачи, которая идет в это время. Он взглянул на шкалу
приемника. Настроено верно, на лондонское радиовещание. Танцевальные записи!
Он щелкнул ручкой и переключился на развлекательную программу. То же самое.
И тогда он вдруг понял, в чем дело. Все обычные передачи отменены. Такое
бывает только в исключительных случаях. В день всеобщих выборов, например.
Он попытался вспомнить, как было в войну, во время массированных налетов на
Лондон, и тут же сообразил, что центральная радиостанция находилась тогда не
в Лондоне. Передачи транслировались из какого-то временного центра.
"Пожалуй, здесь мы в лучшем положении, -- подумал он. -- Здесь, в кухне,
когда окна и двери забиты досками, надежней, чем в городах. Надо благодарить
бога, что мы не в городе".
В шесть часов музыка прекратилась. Раздался сигнал точного времени. Он
должен послушать известия, даже если они перепугают детей. Сигналы смолкли,
наступила пауза. Потом заговорил диктор. Голос у него был торжественный и
серьезный. Совсем не то что днем,
"Говорит Лондон. Сегодня в четыре часа дня в стране объявлено
чрезвычайное положение. Предпринимаются шаги для спасения жизни и имущества
граждан. Однако на немедленный эффект рассчитывать нельзя ввиду
непредвиденного и беспрецедентного характера данного кризиса. Всем
домовладельцам предлагается принять срочные меры к тому, чтобы обезопасить
свое жилище, а жильцы многоквартирных домов должны объединиться и сделать
все от них зависящее, чтобы исключить всякий доступ внутрь. Сегодня вечером
категорически воспрещается покидать пределы домов и находиться на улицах, на
проезжих дорогах или где бы то ни было вне закрытых помещений. Птицы
