массе своей - уральские. Им разрешено вызывать семьи - дома для себя
строят сами. Именно они, и не под стволом автомата, как принято считать,
трудятся на лесоповале, получают свои кровные рубли. И ни на что не про-
меняют свою работу. Потому что, можете мне поверить, она считается при-
вилегированной. И отношения к ним офицеров, прапорщиков, как к равным.
Принято, например, здороваться за руку - чего никогда не увидите на зо-
не. Да и не может быть иначе, когда ближайшая деревня - за сотню кило-
метров, когда вокруг - непроходимая тайга и сорокаградусные морозы и на
двух-трех безоружных офицеров - шестьдесят человек, у которых не закон-
чился срок. И вообще, как это оценить, взвесить, твердо ли он "встал на
путь исправления" или "мягко", или только делал вид.
Леса здесь смешанные: хвоя (слово тут произносят с ударением на пос-
ледней букве), а из лиственных в основном береза, осина. Предпочтение,
конечно, отдается хвойным породам: ели, сосне, кедру. Древесина звонкая,
из резонансной ели, например, делают деки для струнных инструментов: ги-
тар, балалаек... Вырубки идут участками примерно 200 на 200. Причем че-
рез квадрат лес оставляется нетронутым - для самоопыления. Тут уж мест-
ный леспромхоз следит строго. Много всяких параметров: должны соблю-
даться при спиле, например, высота пня. На вырубленных местах лес вновь
засеивается. Деревья растут около 120 лет, и все это время между ними
идет долгая, внешне не заметная борьба за существование. Береза и ель
или сосна, растущие рядом - яростные противники. Сначала появляются кус-
тарники, малина, затем вырывается вверх береза, осина, но потом, через
несколько лет, сосна обгоняет в росте и уже тогда дает мощные боковые
ветви, которые закрывают солнце той же березе. Дерево начинает поги-
бать...
Здесь вековая тишина, разве что сверхзвуковой истребитель с грохотом
прорвет небеса. И снова опускается морозное безмолвие. Пробитые в снегу
тропинки буквально звенят под ногами - морозы тут крепкие, ядреные. И
хочешь не хочешь, надо приспосабливаться. Кстати, осужденные практически
не болеют: "запрограммировались" на выживание. Отлынивающих не терпят.
Бывает, топором рассечет ногу и вместо лечения помочится на рану, а че-
рез пару дней - как ни в чем ни бывало, снова на делянку. "Ты его пожа-
лей, - замечает по этому поводу начальник ИТК-19 подполковник Ходис Хо-
дисов, - он еще сильней болеть будет!" И рассказал несколько жутких ис-
торий, про то, как клеющей массой выправляли череп, как после драки зэ-
ков у одного стал пухнуть живот: разрыв печени. Сделали операцию - вы-
жил! Отправь городского в эти места - загнется.
У Ходиса Баймурзаевича непререкаемый авторитет среди зэков. Хозяин -
так повсеместно на зонах и в колониях называют начальника. И это опреде-
ление к нему подходит как нельзя лучше. В недавнем прошлом Ходисов -
мастер спорта международного класса по самбо, объездил полмира, прежде
чем попасть в этот забытый уголок. Но его не забывают. Как дагестанца
ежегодно приглашают на съезды Конфедерации горских народов, он - член
земского собрания Чердынского района, а кроме того - староста трех дере-
вень, в которых обитают семьи военнослужащих колонии и сами зэки-посе-
ленцы. Такие вот поселения...
Все повязаны делом. Они работают бригадами, а по-зэковскому это и
"семья" - сами подбирают себе людей, вместе питаются, делят посылки с
воли. В бригаде шесть человек: бригадир, он же вальщик, его инструмент -
мотопила "Дружба"; помощник вальщика с помощью длинного шеста подталки-
вает подпиленное дерево, чтобы оно упало в нужном направлении. Еще есть
сучкоруб, тракторист и помощник тракториста, он же - чикировщик, с по-
мощью лебедки и стального троса цепляет к трелевочному трактору связку
бревен, которую затем оттаскивают к дороге. А там уже на грузовых маши-
нах. Они называют себя не без гордости десантом. В том смысле, что "де-
сантируются" в самую таежную глухомань и начинают борьбу за существова-
ние, расчищают место для нового поселка, которому тут же придумывают
название. Затем на санях, полозьях, тракторы перевозят избушки к новому
месту. И начинают снова обживаться - штаб, баня, хлебопекарня, свинар-
ник, отхожее место, естественно, - все, что положено для человеческого
бытия. Этот вахтовый участок назван Ляга - по имени протекающей рядом
речки, сам же поселок, избушки, восьмой раз меняют место. А где-то неда-
леко, по здешним понятиям, протекает река Лопья с чистейшей, еще не от-
равленной водой и непугаными жирными хариусами.
Избушку на двух-трех человек поселенцы называют "балок". Когда я по-
интересовался происхождением слова, 38-летний Николай, осужденный за
кражу, коротко пояснил: "Какое-то чалдонское слово". Балок-состоит из
трех секций: сени, клетушка с железной печкой и кружкой неизменного чи-
фиря, последняя - комнатушка с двумя кроватями. Тесно, но продумано все
по уму. Тепло и уютно. А что надо после трудной вахты на крепком морозе?
Как и в любом мужском общежитии - на стенах картинки с обнаженными деви-
цами, календарики. Тут же стоит небольшой телевизор. Николаю осталось
пять месяцев, потом поедет в родную Махачкалу. Там у него родители, жена
и двое дочерей. Младшая дочка пишет, родители тоже не забывают. А жена -
как отрубила.
Одного из самых старых зэков называют Каторжанином. На лесоповал он
не ходит - вечный дневальный, следит за порядком в поселке, ведет учет
машин с лесом, приглядывает за хозяйством. Он немногословен, по-житейски
мудр и, по словам его начальников, хитер как лис. Однажды выпил, что на
поселении считается серьезным нарушением - могут сразу отправить в коло-
нию, а там ходить строем и нет таежной вольницы. Выпил - и нарвался на
Ходисова и - бежать в речку. Встал на перекате, вода ледяная. "Ты чего.
Каторжанин - сдурел?!" "Гражданин начальник, я выпивший!" Так и стоял,
пока подполковник не махнул на него рукой.
Для зэков - жесткий сухой закон. Водка под запретом. Случается, не
без этого, выпивают втихаря: глаза блестят.
- Если до пьянки дойдет, от них можно ожидать чего угодно, - проясня-
ет ситуацию Грудев. - Так будет пятки лизать, добрый безобидный мальчик,
но как вмажет, все, с топором придет качать права: выходи, начальник!
Градусы превращают в зверя. Особенно, если еще и наркотическое опьяне-
ние. У них же у всех подорвана психика, неустойчивые личности.
Ходисов умудренно продолжает:
- Читаешь его приговор: пошел в ресторан, напился, вышел - подрался -
посадили... Или по пьянке взял квартиру, по пьянке женщину изнасиловал.
Поэтому за употребление - прямая дорога обратно в зону. А если второй
раз залетает - это как отягчающее вину обстоятельство. Не внял, не исп-
равился. Если он второй раз судим, то он рецидивист. Раньше было такое
понятие "особо опасный рецидивист". Сейчас по новому Уголовному кодексу
такого нет. Есть: "особо опасный рецидив".
На перекуре, в лесу, разговорились с бригадиром Владимиром Макаровым
по кличке Макар. Сам - пермяк. За свои тридцать три года щупловатый на
вид мужичок имел четыре судимости за грабежи и кражи и в общей сложности
с небольшими перерывами отсидел четырнадцать с половиной лет. А начал
свой путь по лагерям с четырнадцатилетнего возраста. Последние полгода
на бесконвойном, три года на поселении. Вместе с обещанным отпуском ему
осталось 34 дня. И, улучив момент - приезд журналистов, он напомнил Хо-
дисову про этот неиспользованный отпуск.
- Ну что, немного погуляешь и на новый срок? - подначивает подполков-
ник.
- Не-е, я завязал, гражданин начальник.
- Знаем, как ты завязал!
И многие действительно возвращаются. Потому что на воле их никто не
ждет с распростертыми объятиями. Безработица, хронические невыплаты
зарплат. Кто его возьмет, тем более с судимостью? И покантовавшись, ист-
ратив все накопления, как правило, в крайтчайший срок, да по мужской го-
лодухе с разгульными девицами, идет на новое преступление. И его, как
рецидивиста, на полную катушку обратно за колючку. А тут все привычно, и
кормят, и одевают, и все ты знаешь, что будет и через день, и через ме-
сяц. И уважают тебя, потому как зэк ты бывалый, "с понятием" и все пови-
дал. Они же с бухты-барахты не берутся, эти бригадиры и мастера. Свою
точку зрения имеют, авторитет, при необходимости "лапшу" могут вешать
любому.
Самый старший среди осужденных по должности - мастер вахтового участ-
ка. Ему подчиняются две бригады. Здесь мастером - тридцатишестилетний
Сергей из Донецкой области, срок получил по 102-й за убийство, во време-
на, когда Украина еще не была отдельным государством. Кличут его Гапон.
Но это фамилия. Жена и дети сейчас в Воркуте. Ждут. А ему и из пятнадца-
ти лет осталось отбыть еще два с половиной года.
- Я отвечаю за лесозаготовку, вывозку древесины, разрабатываю делянки
вальщикам - делаю затески на стволах, - вводит он в курс дела. - Но сна-
чала по компасу определяю размер посеки, какой спелый лес, какой - нет,
в каком направлении волока, где - площадка. Ну и распределяю на работу,
отвечаю также за технику безопасности. А если обнаружатся приписки - то-
же с меня спрос.
Платят ему по ставке - 500 тысяч рублей. В бригаде же начисляют в за-
висимости от кубатуры заготовленной древесины - до полутора миллионов.
Бывают и бригады из вольных. Но их никогда не смешивают с зэками: был
прецедент, осужденные старались надуть "коллег". А тем по нормам выпла-
чивалось больше - и по четыре миллиона рублей.
Обедаем в штабе - самой просторной избе с российским флагом на крыше.
На столе - таз с куриными ножками, подают наваристую шурпу, потом полную
миску риса с жареной свининой. Водку пьем дозами по полстакана, но после
мороза она не берет.
- На "Большой земле", - Ходисов имеет в виду место "постоянной дисло-
кации" - исправительно-трудовую колонию, - жизнь монотонная: в восемь
часов приходишь в зону, в двенадцать уходишь. До часу перерыв. На зоне к
людям в форме зэки относятся настороженно. А здесь сидишь с зэком, он
какие только тебе байки не расскажет! Был такой жулик по кличке Самара.
Ох, он и трепался. Я слушал, слушал его, говорю, хватит, мужик, ты мне
мозги не морочь, давай бери багор и толкай лес в речку. А он обиделся.
"Э-э, начальник, я тебе столько рассказал, а ты..." С ними надо ухо дер-
жать в сто раз вострей, чем им с нами. Интересный народ. Они, прежде чем
к нам обратиться, полгода думают, изучают, где у тебя слабая сторона. И
будут гнуть, гнуть свое... Вот Макар полгода назад обращался: надо в от-
пуск, гражданин начальник. Вот и сегодня напомнил - момент использовал.
Потом будет говорить: видите, москвичи были, как я начальника подкупил?
Мы обедаем, и поселенцы тоже тянутся в столовую. Обед у них не хуже
нашего, стоит 4600 рублей. Плюс каждому буханку хлеба местной выпечки на
день. Для тех, кто выполняет норму, по решению начальника управления до-
бавляют в рацион еще на 3000 рублей. Уважающий себя зэк в столовой
только получает свою пайку, а обедает с "семьей". Подогреют на печке,
кто-то сало получил, кто-то отоварился на местном складе рыбой или кури-
цей. И Ходисов не против: у него свой резон, кому хуже от того, что пи-
таются по-домашнему?
- В Подгорном, в зоне, зэки ходят в столовую, - поясняет хозяин. - А
здесь, говорят, нам так западло кушать. Свой престиж!
Спросил Ходисова:
- А бывает, что зэки бегут от такой благодати?
- Бывает. Особенно летом. Зимой - верная смерть... Некоторые потом
сами возвращаются...
Многое здесь зависит от людей в погонах. И прежде всего - от их уме-
ния организовать производство, быт. Здесь человек как на ладони: или ты
пустобрех, или же деловой мужик. И такого поселенцы не подведут: дадут
план, останутся на сверхурочную, да и понесут на своих плечах, через
