для современной квартиры, а для сельского дома - в самый раз.
Мелани от всего сердца поблагодарила подругу, понимая, что та могла бы
продать свои вещи за вполне приличную цену, но вот решила подарить ей. На
это ее замечание Луиза рассмеялась:
- Кому сегодня нужно старье? Это не антиквариат, да и весит целую тонну.
Мне никогда не нравилась дубовая мебель. Но все-таки, как продвигается
ремонт? - вдруг вернулась она к прежней теме. - Или вы с Люком слишком
заняты новым знакомством, чтобы оклеивать стены?
Даже Луизе Мелани не смогла бы признаться в чувствах, которые испытывала
к Люку, особенно после слов о больших хищных волках. Но все же рассказала о
предложении Люка оклеить и оформить спальню.
- Прекрасное предложение, - одобрительно заметила Луиза, - если он готов
бескорыстно тебе помогать... И все же... Знаешь, дорогая, не усердствуй
особенно с ремонтом, а то жалко будет продавать дом. Не останешься же ты
жить в деревне! Слишком уж далеко. Правда, если соседом твоим будет Люк...
Мелани поняла, куда она клонит, и поспешила вставить:
- Люк здесь ненадолго. Он снимает соседний дом. А я...
Она вздохнула. Даже если бы захотела здесь остаться, даже если бы не
приняла решения продать и дом и землю, чтобы отдать вырученные деньги на
благотворительные цели, все равно бы она не смогла здесь жить. Взять хотя бы
работу. Здесь ее найти практически невозможно: ни производства, ни одной
приличной организации, которой мог бы понадобиться секретарь. Правда, Честер
недалеко. Час, а то и меньше езды.
- Значит, я договариваюсь с Саймоном, чтобы он перевез тебе деревяшки. Я
позвоню, когда он поедет, - заключила Луиза.
Позже, когда огонь в камине затух, а Мелани поужинала и делать больше
ничего не хотелось, события дня вновь захватили ее мысли.
Нет, нельзя поддаваться этому соблазну, почти непреодолимому желанию
думать и мечтать о Люке, вспоминать каждое мгновенье, проведенное с ним, и
все свои ощущения.
Уж лучше подумать, как быть с невыносимым Дейвидом Хьюитсоном.
Угроза, прозвучавшая в его голосе, была очевидна, ей не могло показаться.
Адвокат с самого начала советовал дождаться решения вопроса о строительстве
автодороги и только потом выставлять дом и землю на аукцион, чтобы получить
хорошую цену. И Мелани твердо решила последовать его совету.
Дейвид Хыоитсон, видимо, просто хочет ее запугать, чтобы она продала ему
дом и землю по дешевке. И поскольку ему не удалось это сделать с наскока,
возможно, он будет и дальше преследовать ее, обвиняя во всех смертных
грехах.
Если бы деньги были нужны ей для себя, то она, вполне возможно,
согласилась бы на его условия. Но у нее особый случай...
Прожив всего несколько дней в этом доме, Мелани почувствовала, как
одиноко и тоскливо было здесь Джону Барроусу, и ей стало казаться, что,
передав ей дом в наследство, он оказал ей большое доверие. Одиночество - та
невидимая нить, что связала их между собой и со многими другими людьми по
всей стране и даже по всему миру, С людьми, как и они, познавшими муку
одиночества, которая намного страшнее, чем даже нищета.
Значит, она обязана ради всех, кому поможет деньгами от продажи этого
дома, получить за него максимальную цену.
Жаль, что некому довериться, не у кого попросить поддержки и помощи. Как
важно, когда кто-то...
Хотя просто "кто-то" мне не нужен, честно призналась она себе.
Как только она ощутила потребность в поддержке, первый, о ком она
вспомнила, был Люк Чалмерс.
Нельзя давать власть этим опасным чувствам. Сколько бы он ни говорил, что
находит ее привлекательной, каким бы привлекательным ни находила его она,
нельзя отдаваться болезненной, непреодолимой потребности быть рядом с ним.
Надо иметь голову на плечах. Надо учиться на ошибках прошлого.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Если Люк придет, я встречу его весело и по-дружески, но решительно
отвергну всякие попытки сближения, твердо пообещала себе Мелани, закончив
завтрак и моя посуду.
В конце-то концов, у нее забот хватает, стоит ли так переживать из-за
человека, которого едва знаешь? Она не может позволить себе тратить время на
переживания, лихорадочно гадая, придет Люк или нет.
Она бросила быстрый взгляд на часы.
Но если Люк не придет, то что я буду делать со спальней?
Ничего! Даже если он не придет, мне вполне хватит работы в саду, заявила
она себе.
Что же касается спальни... В худшем случае придется доделать самой, как
она первоначально и планировала. Да, конечно, одна она не сможет сделать то,
что сделал бы Люк, но по крайней мере хоть освежит комнату.
Прошлой ночью Мелани решила, что будет лучше, если она никогда больше не
увидит Люка. И пока что эта решимость поддерживала ее.
Тогда почему ты такая взвинченная? - рассердилась она на себя. Ну что ты
так часто смотришь на часы! Зачем прислушиваешься к каждой машине? Откуда
этот горький привкус разочарования и боли? Ты же едва знаешь его.
Нет, возразило сердце. Разум твой действительно знает его совсем недавно,
но вот тело... чувства...
Она вздрогнула под новым натиском этих самых чувств и попыталась подавить
их, но безуспешно.
Он очаровал меня, он околдовал мое глупое, податливое тело, сердито
думала она. Поцелуй как поцелуй, ничего особенного. Вот это и надо дать ему
понять. Нельзя верить...
Во что? В то, что он в тебя влюбится? Это же глупо! - насмехался над ней
здравый смысл. Но сердце и чувства давно сдались на милость победителя. Еще
тогда, когда он впервые ее поцеловал.
Так не должно быть! - неистово убеждала себя она. Не могу я так быстро
влюбиться. Я не настолько глупа!.. Совсем недавно я уже обожглась.
Но инстинкт подсказывал, что боль, причиненная ей Полом, - всего лишь
царапинка по сравнению с той смертельной раной, которую может нанести ей
Люк.
В десять минут одиннадцатого его еще не было. В половине одиннадцатого
Мелани начала думать, что он уже не придет. Но сколько бы ни убеждала себя,
что это к лучшему, сердце болело все сильнее. Без четверти одиннадцать,
надев сапоги и старую куртку, она пошла в сад. В горле у нее стоял ком, а на
глаза наворачивались слезы.
С чего же начать? На том месте, где она представляла себе лужайку, было
настоящее дикое поле. На едва заметных клумбах с цветами буйно росли
сорняки. Мелани стояла в нерешительности до тех пор, пока не разглядела
примулы, задыхавшиеся среди шиповника.
За полчаса она расчистила лишь небольшой пятачок. Земля была мягкой и
жирной. Стояла середина апреля, и холодные порывы ветра трепали ей волосы.
Но не они были повинны в горючих слезах, струившихся по ее щекам.
Вот, пожалуйста, готова рьщать из-за мужчины, которого и знаешь-то всего
ничего. Не смеши людей... не будь дурой! - твердила она себе.
И вдруг краем глаза Мелани заметила какое-то движение и вздрогнула от
радостного предчувствия. Она повернулась - прямо к ней шел Люк.
- Извини, что задержался. Непредвиденные обстоятельства. А поскольку
телефона у меня нет, предупредить я тебя не мог.
Ветер ерошил его волосы, раздувал куртку.
Она вдруг сообразила, что стоит спрятав руки за спину, чтобы, не дай Бог,
не броситься его обнимать.
Как же далеко она зашла по пути, на который запретила себе становиться!
Она не из тех, кто может запросто протянуть руки и обнять кого-то. Детство
ее было лишено такого рода отношений, и даже сейчас, став взрослым
человеком, она внутренне съеживалась, когда ей приходилось дотрагиваться до
другого человека.
Но хуже всего то, что к Полу ее так не тянуло. Она уже начала понимать,
что чувства, которые она некогда испытывала к Полу и которые сама принимала
за любовь, на самом деле были только отражением его собственного влечения.
Ей льстило его внимание, а поскольку в ней жила потребность дарить и
получать любовь, она обманула себя и поверила, что любит.
Чувство же к Люку было совершенно другим. Вроде бы еще минуту назад она и
не подозревала о его существовании, но вдруг... он ее поцеловал, и очаровал,
и потряс настолько, что она уже не представляла, как без него жить.
И сколько она ни повторяла себе, что ей это чувство не нужно, сколько ни
обзывала себя дурой и еще более сильными словами, сколько ни убеждала, что
ей же будет хуже, все было бессмысленно. Что бы она ни решила, пока его не
было рядом, - едва взглянув на него, забывала обо всем и тянулась к нему,
как под воздействием магнита.
Любовь с первого взгляда... Глупая сказка, фантазия, в которую нельзя
верить.
- Ты неплохо потрудилась, - похвалил Люк.
Он наклонился, чтобы взглянуть на примулу, которую Мелани только что
освободила из плена сорняков и сухих веток, и ноздри ее уловили теплый
мужской запах, особенно приятный на холоде. Голова у нее пошла крутом,
сердце лихорадочно забилось.
- Почему ты начала именно отсюда? - спросил он, распрямляясь и оглядывая
заросли.
По логике, Мелани надо было начать с менее заросшего участка сада, это
верно, и она даже покраснела, объясняя, почему примулы привлекли ее внимание
и почему она посчитала своим долгом немедленно освободить их от сорняков.
- Они показались мне такими... такими одинокими. Мне захотелось помочь
им, чтобы они знали, что кто-то о них заботится.
Она осеклась, сообразив, в каком смешном свете выставляет себя. Ощущение
это еще более усугубилось, когда Люк мягко произнес:
- И поэтому ты плакала? Тебе жалко примулы?
- Я не плакала, - запротестовала она. - Это просто ветер. Я не привыкла к
деревенской жизни и к работе на свежем воздухе. Вот глаза и слезятся.
Это могло бы прозвучать правдоподобно, если бы она сдержалась и не
отвернулась.
Но Люк положил ей руку на плечо, развернул и прижал к себе, а другой
рукой нежно погладил ее влажную от слез щеку большим пальцем. Склонившись,
он прошептал ей на ухо:
- Как же я завидую примулам, если ты по ним плачешь и бросаешься их
спасать!
И в следующее мгновенье губы его коснулись ее кожи, и кончиком языка он
стал слизывать с ее щеки слезинки.
Колени у нее подогнулись. Она чувствовала грудью его грудь, животом - его
живот, и ей слышно было вдруг участившееся биение его сердца. А Люк
отреагировал на ее близость с такой мужской откровенностью, что она
инстинктивно напряглась. Не потому, что это ее шокировало, а потому, что
ничего подобного она не ожидала. Для нее это было в новинку. Их близость,
которую он воспринимал как нечто само собой разумеющееся, его реакция - все
это было для нее потрясающе ново.
Она молчала, даже не пытаясь высвободиться. Он почувствовал ее напряжение
и перестал ласкать кончиком языка ее щеку. Скользнув губами к ее уху, он
прошептал:
- Извини. Я не хотел.
Он легко отстранился, но еще держал ее под подбородок, и ей волей-неволей
пришлось посмотреть на него. Глаза их встретились.
- Все дело в том... - опять прошептал он, - все дело в том, что ты меня
обезоруживаешь. Больше всего на свете мне хочется отнести тебя в кровать и
любить, любить, любить...
От столь откровенного заявления Мелани страшно смутилась и попыталась
отодвинуться, бормоча:
- Нет... нет, нельзя... это...
- Слишком быстро, - усмехнувшись, закончил за нее он, причем, как ей
показалось, даже не обидевшись. - Да, я понимаю. И хочу, чтобы ты знала, что
я тоже не имею привычки так себя вести.
Люк держал ее лицо в руках, гладя большими пальцами ее щеки, успокаивая
ее.
Она с трудом произнесла:
- Мне так не показалось, особенно в первый день.
Люк рассмеялся, и в уголках его глаз появились мелкие морщинки, а на
губах заиграла веселая улыбка.
- Правда?
