что Люк не сводит с нее глаз. Еще мгновенье, и он начнет ее расспрашивать, и
тогда все будет кончено.
Она быстро продолжила, не дав себе времени одуматься:
- Отца у меня тоже нет. У меня вообще никого нет - ни родителей, ни
братьев, ни сестер. Никого.
Ну вот, все сказано... И, как обычно, в ответ - потрясенное молчание.
Мелани уже давно поняла, что сиротство в понимании людей все равно что
преступление или дурная болезнь. Признание это шокировало людей не меньше,
чем если бы она вдруг разделась донага и наслаждалась реакцией окружающих.
Она знала это, чувствовала по тому, как они смотрели на нее, как отдалялись,
а потом и вовсе исчезали.
А чем Люк лучше других?
По его глазам она видела, что он потрясен, и сердце ее упало, к глазам
подкатили слезы. И вдруг, совершенно неожиданно для нее. Люк нежно взял ее
под подбородок и осторожно повернул к себе.
Она была сбита с толку. Может, все дело в его руке, которая так согревает
кожу? В его пальцах, которые поглаживают ее?.. Да нет, это просто
безотчетное движение, сообразила она, когда, подняв на него глаза,
натолкнулась на суровый, совершенно не ласковый взгляд.
- Никого, - повторил он хмуро. - И как я раньше не догадался? Видимо, в
этом все дело...
Он не договорил, но Мелани и так поняла, что он хотел сказать.
- Почему я не хотела говорить о себе? Вы знаете, очень трудно говорить о
том, о чем ты не имеешь ни малейшего понятия.
Ее начало трясти, застарелая боль с новой силой обрушилась на нее. Еще
чутьчуть, и она не сдержит своих чувств.
Она вспомнила, как повел себя в такой же ситуации Пол. Она ждала его
участия, успокоительных слов. Ждала не дыша, что он заключит ее в объятия,
поцелует и скажет, что ничего страшного, что теперь у нее есть он и он будет
любить ее вечно... Но вместо всего этого Пол отвернулся. Он был шокирован,
как и все остальные, ему было так же неприятно.
- Пожалуйста, поехали...
Зубы стучали, ее трясло. Рука Люка на мгновенье сжалась, словно он не
хотел отпускать ее, но уже в следующую секунду легла на руль.
- Да, конечно, - спокойно сказал он. - Не здесь об этом говорить.
Извините, если я вас расстроил. Я понимаю, что вы чувствуете. Хотя бы
отчасти, Я очень долго считал себя ответственным за смерть отца, мне
казалось, что он погиб оттого, что я плохой сын. Мать была потрясена, когда
узнала о моих сомнениях. Мне кажется, все дети разошедшихся родителей
испытывают такое чувство вины.
Машина тронулась, и Люк осторожно спросил:
- Так вы говорите, у вас никого нет? Вы в этом уверены?
- Опекунский совет искал не один год. Но никого не нашел. Это встречается
довольно часто, чаще, чем вам кажется. Приюты для сирот есть по всей
стране... - Она оборвала себя на полуслове, сообразив, что позволила
чувствам взять над собой верх. - Извините.
- Вам, наверное, уже не до Честера? Может, домой? - спросил он.
Лишь гордость и резкая боль в нижней губе, которую она прикусила до
крови, помогли ей сдержать слезы.
- Да, пожалуй. Так будет лучше, - с дрожью в голосе согласилась она.
Вот так! Какой бы он ни был внимательный, он такой же, как все. То, что
она приняла за интерес, заботу, участие, по сути оказалось самым
обыкновенным профессиональным любопытством. Взять хотя бы вопрос о том,
пыталась ли она отыскать родственников.
Небось смотрит на меня как на возможного клиента, горько подумала она.
Хочет соединить приятное с полезным.
Люди вроде нее, лишенные в детстве любви, настолько нуждаются в ней, что
представители противоположного пола просто предпочитают обходить их
стороной, особенно те, у кого на уме лишь легкий флирт. Она больше не
сомневалась, что отношения их кончатся на этой поездке в магазин и обратно.
Как только они вернутся в коттедж, Люк вспомнит о каком-нибудь важном деле и
уедет. И больше она его не увидит.
Тем лучше, убеждала она себя. Для нее все это слишком болезненно, она не
может позволить себе короткий легкомысленный романчик, а ему нужно только
это. Уж лучше быть отвергнутой и униженной сейчас! Так безопаснее.
Поэтому, когда они приехали и Люк, молчавший всю дорогу, остановил машину
и сказал:
- Знаете, мне надо заехать еще в одно место. Я провожу вас, а потом... -
она вовсе не удивилась.
Вернее, не должна была бы удивиться и не должна была бы страдать. Но ей
было больно.
Ей бы только побыстрее отделаться от него и от всех вообще. Остаться
одной, забиться куда-нибудь, где ее никто не потревожит, где она сможет дать
волю слезам, не боясь, что ее увидят.
- Незачем меня провожать, - процедила она сквозь зубы, не поворачиваясь и
стараясь держаться от него подальше. Но Люк все равно шел рядом, а затем
терпеливо дождался, когда она вытащит ключи и откроет дверь.
Она сказала себе, что и не подумает подходить к окну, когда он будет
уезжать. Зачем? Человек, которого она знает менее суток. Знает? Она горько
усмехнулась. Ну когда она научится извлекать уроки из прошлого?
Только минут через десять после того, как Люк уехал, Мелани сообразила,
что он увез с собой все покупки. Ну и пусть. Без его помощи ей все равно
ничего не сделать.
Она вошла в кухню, села на стул и бездумно уставилась в стену, которая
тут же начала расплываться у нее перед глазами.
Она больно прикусила нижнюю губу и напрягла шею - только бы не
расплакаться! Слезы не помогают. Она поняла это много лет назад. Тогда,
когда открыла, что отличается от других детей. Что она другая. Что она та,
кого называют сиротой.
Но тогда она была ребенком. А теперь она уже взрослый человек. Теперь ее
жизнь принадлежит ей. И что из нее сделать, зависит только от нее самой.
Ну да, Люк Чалмерс ей действительно понравился; когда он поцеловал ее,
она чувствовала себя как... Она с трудом проглотила ком в горле. Лучше не
вспоминать о том, что она почувствовала тогда с Люком. Лучше вспомнить, что
она чувствовала, когда он проводил ее до дверей, а сам был таков. И даже
забыл отдать ее покупки...
Подле дома остановилась машина. Мелани вздрогнула и устало выглянула в
окно. По дорожке к дому шел Люк.
Она открыла дверь.
- Панели? - начала она без обиняков, но он не дал ей договорить:
- Пусть пока полежат в машине. Вы знаете, когда мы возвращались, я вдруг
вспомнил об одном очень приличном магазинчике в соседней деревне. Там
выпекают чудесный домашний хлеб и все такое. Вот я и подумал: если уж нам не
до ленча, то, может, выпьем чаю? Кулинар я никакой, но заварить вполне
приличный чай и подогреть булочки я в состоянии. У меня здесь все, - добавил
он, кивая на бумажный пакет, который держал в руках. - Выпечка, джем, масло,
сливки. И даже чай "Квин Мэри", мой любимый. Надеюсь, вам понравится...
Мелани смотрела на него во все глаза, не в состоянии унять бешеную скачку
мыслей.
Этого не может быть! Мне просто кажется... это галлюцинация... В реальной
жизни посторонний человек не постучится в дверь и не предложит чаю. Со мной
такого быть не может.
Она закрыла глаза и затем очень медленно открыла.
Люк все еще стоял перед ней, только вместо улыбки на лице его было
написано беспокойство.
- Что случилось?
- Случилось?.. Случилось?.. - Во рту у нее пересохло. Кончиком языка она
облизала губы. - Нет... нет... - хрипло возразила она. - Ничего не
случилось. Все в порядке.
И вдруг все действительно оказалось в полном, ослепительном порядке.
Я в нем ошиблась! Он совсем не такой, как все! Он не отвергает меня. Я
ошиблась в нем по всем статьям!
Тело ее затрепетало под его взглядом, глаза увлажнились и засверкали.
Может, он меня поцелует?.. Поцелует?..
Голос Люка вернул ее к действительности:
- Не означает ли труба на крыше, что у вас сохранился настоящий,
неподдельный камин? Есть что-то особенное в чае и булочках, разогретых на
настоящем огне, на дровах...
- Камин есть, - неуверенно подтвердила Мелани. - Но я еще ни разу его не
разжигала. Дрова в гараже,
- Отлично! Предоставьте это мне!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Предоставьте это мне, сказал Люк, и Мелани нехотя, именно нехотя,
поскольку она была человеком независимым, позволила ему хозяйничать.
И вот теперь они сидели возле уютного камина и смотрели, как потрескивают
в огне дрова.
До вечера было еще далеко, но небо заволакивали облака. Свет они не
зажигали, и горящий камин мягко освещал комнату, скрашивая убогость
обстановки.
На раскладном столике, который Мелани нашла в кладовой, стоял поднос с
чаем, приготовленным Люком, на плите подогревались булочки.
И когда Люк поставил перед ней тарелку, у нее даже потекли слюнки.
Сливочное масло и джем... Вряд ли самая здоровая пища в мире, но вкус у
нее потрясающий, думала Мелани, жадно откусывая булочку. От удовольствия она
даже зажмурилась.
Когда она вновь открыла глаза, то встретила взгляд Люка. Глаза его весело
поблескивали, и она покраснела, как школьница.
- Я проголодалась, - стала оправдываться она.
Люк улыбнулся, но не насмешливо, а мягко, и даже, пожалуй, нежно.
- Не оправдывайтесь. Мне доставляет удовольствие смотреть на девушку,
которая ест с аппетитом. А как вам нравится чай?
Она отпила из чашки.
- Очень вкусный. Как хорошо вы заварили!
Люк опять улыбнулся.
- Не смотрите с таким удивлением. Это мать научила меня. Она признает
только марку "Квин Мэри".
Съев пару булочек, Мелани почувствовала, что сыта.
- Я тоже наелся, - пробормотал Люк.
Он взглянул на часы, и Мелани насторожилась: вот сейчас он объявит, что
ему пора. Но вместо этого он сказал:
- Если вы не возражаете, поработаем еще пару часов.
- Я не могу вам это позволить, - возразила она, но он даже не стал ее
слушать.
- Для меня это в охотку.
Он улыбался так тепло, что по коже у нее побежали мурашки.
Она быстро встала. Это глупо! Так нельзя! Да, он очень привлекательный,
очень привлекательный мужчина, и он не скрывает, что находит ее тоже
привлекательной, но это не означает, что...
Мелани наклонилась взять поднос, но замерла, почувствовав на запястье
руку Люка. Она смущенно взглянула на него, а он поднес ее руку к губам и
начал медленно облизывать ей пальцы. Живот ее напрягся, и внутренне она
содрогнулась от изумления, а он тихо ворковал:
- Джем из черной смородины - мой любимый.
Он лизнул ее между пальцев, и она потрясенно смотрела на свою руку,
ничего не соображая, хотя все же отметила про себя, что на пальцах у нее
действительно был джем. Люк продолжал слизывать джем, а она полностью
потеряла над собой контроль, увлеченная лишь собственными ощущениями.
Здравый смысл, осторожность и инстинкт самосохранения, которые она
вырабатывала в себе всю жизнь, твердили ей одно: останови его, а то будет
поздно, - но их голоса были слишком слабы, чтобы победить ее собственное
желание.
Такой жгучей, непреодолимой и требовательной страсти, что невозможно
устоять, она не испытывала никогда. Ощущение это было ошеломляющее, и она
даже не замечала, что смотрит на Люка широко раскрытыми затуманенными
глазами и что подняла руку, словно умоляя его положить конец этой сладкой
пытке.
Дрожь волнами прокатывалась по ее телу, она дышала неровно, коротко и
нервно втягивая воздух.
- Мелани...
Голос его вздрагивал, что-то в нем изменилось. Скулы четче проступили под
кожей, щеки горели. Он даже и смотрел на нее по-другому. У него были такие
глаза... Подобного блеска в мужских глазах видеть ей не приходилось. Ей даже
почудились голодные, жадные всполохи в этом потемневшем взгляде.
Даже если бы она была в состоянии понять, что сейчас он ее поцелует, то
