- Хотя необходимость этого для параллельных миров в принципе даже
очевидна. Они ведь могут существовать только в диаде?
- Да, конечно.
- Раньше ведь думали иначе. Помнишь эту идею с бесконечным множеством
параллельных миров, только деталями отличающихся друг от друга?
- Ну, на самом деле схема принципиально иная. Только
пространственно-временная связь. И конечно, у каждого собственное
развитие. Вот у этих, например, семь материков. А венец творения рогат,
хвостат и низкоросл. Хорошо хоть атмосфера кислородная.
- А как они называют свою планету?
- Так же, как и мы. На одном языке Эреб, на другом Тартар. Видимо, мы
просто взяли это у них. Но почему ты спрашиваешь? Ты ведь уже снял у меня
всю информацию.
- Я ее снял, но не расшифровал. Я смог задействовать пока только два
блока, а мне в первую очередь надо знать, что случится с тобой в ближайшее
время. Ты лучше скажи, их цивилизация тоже технологическая?
- Да. И достаточно высокого уровня. Самое обидное, что мы разминулись
всего на несколько веков. Мы стали готовы к Контакту, когда они еще
топтались в рамках ньютоновой механики. А они попали к нам - когда мы в
лаптях. Им ведь совсем недавно удалось преодолеть барьер. Сейчас идет
разведка. А в шестнадцатом веке у них, вероятно, начнется массированное
проникновение.
- Непонятно только, почему они так долго будут продолжать свои
безрезультатные попытки. Они же не могут не знать, к чему это приводит.
- Ну, я думаю, со временем они станут действовать умней и
целенаправленней. Ведь смотри, чем дальше, тем меньше сведений о контактах
с ними. Со временем, конечно, все прояснится. Сейчас же спрашивать было не
у кого. Сам понимаешь, они не знают, что у них будет через тысячу лет.
- Я надеюсь, ты не забыл о требованиях Службы. Надо, чтобы твой
Контакт не повлиял ни на их будущее, ни на наше прошлое.
- Конечно. Мы договорились, что до прибытия наших специалистов они
будут держать все в строжайшей тайне.
- Я так понимаю, что ты обговорил с ними место и время нового
Контакта?
- Да. На том же лугу, где меня встретили в этот раз.
- А ловко они следили за тобой! Ты ведь ни разу их не заметил.
- Будь у меня рост восемьдесят сантиметров, я бы тоже легко прятался.
Это ведь только робот в столбе был под два метра, а они - маленькие.
- Так они что, вели тебя только до села?
- Да. Это вполне естественно. Искать меня раньше просто не имело
смысла. Они ведь, в принципе, понимали, что нельзя нарушать
причинно-следственные связи. Сперва я должен выйти на Контакт, а уж потом
они могут и ответить. Так что первая их попытка была на лугу, после боя. А
в усадьбе Старика их не было. И в нишу у Сытина они не забирались, зря я
на них грешил. Жаль, конечно, что они в темноте не решились, побоялись
испугать. Я бы тогда оставил перстень Прову. Но тут ведь нет флюктуации?
- Согласно расчетам - нет. Перстень потом вроде нигде не всплывает.
- Это хорошо. - Григ вдруг умолк, прошел, насупившись, несколько
шагов. - Жаль только, что ребята ничего уже не узнают, - грустно сказал
он. - Как бы они были рады. Ведь все не зря!
- Ты теперь не будешь замыкать петлю?
- Теперь? Нет. Конечно, нет. Отказаться от состоявшегося Контакта?!
Ты понимаешь, что он значит для всей планеты? Ты знаешь, как этого ждут?!
- Ты собирался - я спросил.
- Нет, - Григ отрицательно покачал головой, - вероятность слишком
мала. Одно дело - перстень с изображением, другое - реальный Контакт.
Думаешь, мне не горько? Но я не могу. Более того, Гном, поступить так -
значит, по существу, предать Группу. Они ради этого пошли на смерть. Это
их завещание. Как же я могу поступить вопреки их воле, перечеркнув их
подвиг? Нет, это невозможно. Кстати, где они сейчас?
- Собрались. Следят за допросом. Показать?
- Показать? Нет, не стоит. Сейчас не стоит. Попозже.
Некоторое время он шел молча.
"Победа, - думал он, глядя на когда-то белый, а теперь багровый на
темном фоне силуэт Данилова монастыря. - Победа, кровью умытая. Конечно,
так не бывает, чтобы она доставалась даром. Но трудно возвращаться одному.
Хоть бы кто-нибудь... Но нет - всех убили. Сейчас они еще живы, но все
равно их уже убили. Они мертвы. Однако они выполнили свой долг. Я знаю,
как это трудно. В первый раз я прошел через это, когда Булкиса на Леде
послал меня за тензорный рубеж. Я очень хотел жить, и мне было так
страшно, что, я помню, руки немели. Но мне тогда и в голову не пришло
отказаться. В таких ситуациях от одного человека бывает зависит все. Тогда
от меня зависело спасение сорока человек, и я не мог не пойти. Правда, я
вернулся, так уж получилось. Я думаю, это была чистая случайность. Но я
вернулся, и с тех пор знаю, как трудно не струсить и не растеряться, а
выполнить то, что тебе положено, не надеясь при этом уцелеть. Они тоже не
могли поступить иначе. Ведь они выполняли свой долг".
- Что там со временем? - спросил он у Гнома. - Я успею, пока ворота
не закрылись?
- Должен успеть, - отозвался Гном. - В крайнем случае, заночуешь в
Земляном городе - там подворий хватает. А то попросись на ночлег в Данилов
монастырь.
- Нет уж, - сказал Григ. - Я должен успеть сегодня. Мне очень надо.
Ты, если что, лучше меня подгоняй.
"Мы все выполняли свой долг, - продолжал думать он. - Я тоже не лгал,
не прятался и не предавал. Но вот они погибли, а я жив. И поэтому мне
очень тяжело. Хоть бы Старик... Или Чака..."
Он вдруг почувствовал, как скрутило его где-то под сердцем, зажало
стальной клешней, вывернуло наизнанку. Даже дыхание прервалось от боли. Он
обязан был уберечь ее - любой ценой. И тем не менее он этого не сумел.
Расплатой за это должны были стать долгие тоскливые вечера, одинокие и
страшные своим одиночеством. Он знал, что именно в такие вечера к нему
будет приходить и вставать сзади, за креслом, юная, толком еще не успевшая
пожить девчонка, которую он любил. Всей воспаленной кожей внезапно
напрягшейся спины Григ вдруг ощутил, как возникнет она из отчетливо
сгустившейся тишины, молча глядя ему в затылок своими
пронзительно-голубыми глазами, и груз этого молчания показался ему
невыносимым.
Теперь он шел, опустив голову, чувствуя, как время от времени
сходятся, разрезая лоб вертикальной складкой, его брови, и неведомая сила
стискивает зубы, выдавливая на скулах бугристые желваки. Там, на далеких
галактических рубежах Зевали, где его учили тщательно выверять каждый свой
шаг и детально продумывать любой поступок, он не думал об ответственности
за погибших товарищей, рискуя чаще всего самим собой и сражаясь с судьбой
один на один.
Здесь, видимо, просто потому, что он был единственным, кто уцелел в
этой мясорубке, на него, пригибая к земле, навалилась вся тяжесть
случившегося. Не он руководил действиями Группы, и тем более не он
заставлял сантеров принимать решения, но все, что обычно распределялось на
многих оставшихся в живых, обрушилось сейчас на него одного. Это был его
крест. Он должен был знать, что подставляет рамена, еще тогда, когда бежал
к ним от Антипа. Теперь ему нести этот крест вечно, до конца дней своих.
Правда, если знаешь, во имя чего, то нести гораздо легче...
Уже почти стемнело, когда, миновав Даниловскую слободу, Григ вышел к
Серпуховской заставе. Обозы и путники уже давно просочились в ворота, и
город теперь поспешно втягивал опоздавших, готовясь закрываться на ночь.
Кивнув воротникам, Григ быстро прошел, почти пробежал по Ордынке, мимо
затихающей Екатерининской и еще гомонящих стрелецких слобод, перебрался
через мост к Москворецким воротам, вскарабкался по крутому откосу на Пожар
и наконец оказался в Китай-городе. Когда он добрался до дома Лучникова,
было совсем темно.
"Хорошо, что я успел, - думал он. - Увижу хоть на минутку. Ведь это в
последний раз. Попрощаюсь - и все. Нельзя уходить, не попрощавшись. Тем
более, что теперь - навсегда".
Войдя в проход и растворившись в его темноте, он подтянулся и,
перевалившись на ту сторону, спрыгнул между амбарами прямо в густую
крапиву. Гном вовремя отключил сигнализацию, но все же его учуяли стоявшие
где-то неподалеку лошади. Услышав их тревожное ржание, Григ пригнулся и
быстро бросился к дому. К счастью, придержанные через Томпсона собаки
молчали, и, пробираясь через двор, Григ вдруг понял, кого искал в тот
вечер Барт. Понял - и поразился простоте разгадки. Все повторялось. Сейчас
он должен был увидеть самого себя, просящего Группу о помощи.
Неслышно прокравшись сенями, он взобрался по столбу на гульбище,
идущее вдоль окон светлицы, где собралась пораженная только что услышанным
Группа, и замер, заглядывая издалека в ближайшее открытое окно.
За длинным столом, во главе которого сидел напротив Старика он сам,
расположились все те, кого он недавно успел потерять. Еще живые, полные
надежд и планов, и одновременно уже мертвые, никем не отпетые и не
оплаканные, они собрались здесь на свою предсмертную тайную вечерю, и,
глядя на ошеломленных апостолов, готовых принять напутственный поцелуй
мессии, Григ ощутил острый и крайне болезненный укол в сердце.
Очень тяжело с недрогнувшим лицом благословлять людей на смерть, еще
тяжелее обходить поле, где она поработала своей косой, но самое
невыносимое, Григ знал это по собственному опыту, просматривать записи, на
которых погибшие еще живы. Сейчас он смотрел даже не запись.
В ярком свете свечей ему отчетливо был виден каждый: сосредоточенно
слушающий его Барт, возбужденный Лип, Лонч, успокаивающе положивший ладонь
на руку испуганной Чаки, и согбенная спина сидящего ближе всех к окну
Старика. Акустика в горнице была устроена так, что с улицы ничего не было
слышно. Слова мешались в невнятицу, и надо было подключиться к внутренним
камерам, но он и без того знал, о чем идет речь.
- У нас не было другого выхода, - сказал он тогда Лончу, даже не
подозревая, что слова, эти будут повторяться еще не один раз, загоняя
Группу все дальше и дальше в тот тупик, откуда для нес на самом деле уже
никогда не будет выхода. "Умирать лучше всего в бою", - вспомнил он и
почувствовал, как бросилась в лицо кровь и сдавило безжалостным обручем
виски.
Он смахнул пот, холодной испариной выступивший у него на лбу, и,
вглядываясь машинально в согнутую спину Старика, вдруг заметил, что
выбритая сверху голова дьяка мелко подергивается. Это был не нервный тик и
не дрожь скрытого напряжения. Голова тряслась немощно, по-старчески,
как-то удивительно жалко вздергиваясь и обвисая. Топорщились розовые,
поросшие редким волосом уши, дрябло морщинилась тонкая шея. Потом все
успокаивалось, чтобы через минуту начаться сначала.
- Старик... - подумал Григ. - Бедный старик...
И как это часто бывает с видящими чужую беспомощность и
незащищенность и не имеющими никакой возможности хоть чем-то помочь, вдруг
накатило, нахлынуло пронзающее насквозь чувство неизбывной жалости, и
безмерная тоска перехватила горло, огнем обожгла изнутри веки. Давя в себе
эту вспышку и стыдясь выступивших против его воли слез, Григ резко отер
глаза, но слезы выступали снова и снова, и чувствуя, что ему не справиться
с их потоком, Григ отпрянул от окна, бесшумно спустился с балкона и, уже
не видя ничего, бросился, не разбирая дороги, к забору.
Ослепнув от слез, размазывая их кулаком по щекам, он брел, словно на
автопилоте, проваливающимися во тьму переулками, брел сквозь озлобленный
истеричный брех собак, сквозь разверзшуюся в его душе пустоту, сквозь свою
